Страница 4 из 6
– Может, вместо ожидания стоило перенести приборы на другой участок Цереры? – предложил Стариков. – Или это слишком долго?
– А я не сказал? Аномалия охватывает всю нашу маленькую планетку, – смущенно улыбнулся седовласый профессор. – Надписями сейчас покрыта вся Церера.
Степан вздохнул: терраформисты в своем репертуаре, на мелочи не размениваются.
– Вы говорили со студентами? – спросил он. – Просили их снять этот закон?
– К сожалению, они не помнят точных параметров, – развел руками Вернер.
– Это ж студенты, – пробасил Тимофей. – Себя вспомни.
– А без точных данных – сами понимаете, можно сделать ещё хуже, чем сейчас, – на всякий случай добавил профессор.
Стариков кивнул. Попытка снять аномалию вслепую легко могла её усилить, в таких случаях была только одна рекомендация: ждать, пока закон не ослабнет и не перестанет действовать. По крайней мере, так было написано в учебниках. Однако эльвариец по имени Тэккат имел на сей счет другое мнение.
Степан прислушался к своим ощущениям. Лаборатория была наполнена аномалиями, как лавка восточных специй – ароматами. Законы звучали в сознании квестора цветными нотами, сливаясь в сложный аккорд из радужных линий, выстраиваясь в многомерную музыкальную филигрань из света. Все они взаимодействовали друг с другом, порождая на пересечении линий новые, неожиданные оттенки и звуки.
Некоторые законы обеспечивали в лаборатории земные условия – привычную гравитацию, защиту от радиации, нужное давление и состав атмосферы. Они были яркими, но охватывали лишь небольшую область сложного сплетения. Стариков сосредоточился на внешних границах своего восприятия и обнаружил слабую, еле светящуюся линию, закрученную в замысловатый узор. Она оставляла ощущение эха уже отзвучавшей мелодии – а Тэккат как-то упоминал, что закон, оставленный без поддержки, похож на стихающий аккорд.
«Исчезни», – напряг волю Степан.
Мягкий толчок – словно от внезапно налетевшего порыва ветра – заставил квестора сделать шаг назад. Чужой закон сопротивлялся, давил, увеличивал свой напор всё больше и больше, но в конце концов отхлынул в бессилии. Нить бледного света погасла, сделав клубок аномалий чуть менее запутанным.
– Ого, – негромко произнес Тимофей.
– Похоже, у вас получилось, – присмотрелся к виртуальному экрану профессор. – Надписи не видно.
– Мужчина, ты меня пугаешь, – нервно усмехнулся будущий аспирант. – Этот закон пятнадцать человек устанавливали.
– Пятнадцать студентов, – пожал плечами Стариков. – И он уже был на последнем издыхании, я его просто добил.
– Ты же знаешь, что при коллективном законотворчестве воля не складывается, а умножается? – уточнил Тимофей. – Именно поэтому у нас тут только командная работа – одному человеку не под силу терраформировать планету.
– Знаю, – кивнул Степан. – У нас был курс терраформирования. Кажется, при переделке новой планеты за образец берутся данные с Лазурного Берега Франции, верно?
– Есть несколько вариаций, но основной набор параметров мы действительно берем в Авиньоне, – подтвердил Вернер. – Смотрим, какие законы там действуют и переносим их в новый мир. Для нас Лазурный Берег – своего рода эталон.
– И это был очень грамотный выбор отцов-основателей нашей кафедры, – подмигнул Тимофей. – Студенты обязаны регулярно посещать Ривьеру, чтобы проникнуться нужной атмосферой. Сто сорок третья группа вчера оттуда вернулась, отдохнувшая, набравшаяся сил, готовая к новым подвигам.
– Кстати, не проводишь меня к этим героям? – попросил его Стариков. – Чтобы долго их не искать.
После воспитательной беседы с юными терраформистами Степан решил сгонять в Мельбурн за оставленной там доской для серфинга. На обратном пути, когда он уже входил в городской терминал со своим длинным грузом, в его мыслеинтерфейсе замигал вызов от незнакомого абонента.
«Квестор Стариков», – отозвался парень.
«Как дела, Степан Александрович?» – раздался в голове голос Арепьева.
Степан скосил глаза на имя возле значка связи.
«Симус О’Брайен? – усмехнулся он. – Как вы обманули систему идентификации личности?»
«Потом научу, – пообещал пенсионер. – Слушай, Степан Александрович, я все-таки хочу передать тебе записи, которые я делал, пока работал на Ермолина».
«Мы же с вами договорились, что я сам разберусь, – напомнил Стариков. – Проведу независимое расследование и, если ваша история не подтвердится, вы явитесь с повинной».
«Но с моими материалами ты поймешь, где копать! Не хочешь рассматривать их как доказательства – ради бога, но хотя бы ознакомься! Иначе твое расследование затянется на годы».
«Нет. Ваши записи будут влиять на мои суждения», – не согласился квестор.
«Вот ты упертый, – проворчал Арепьев. – Ладно, давай так: я тебе их передам, а ты с ними делай что хочешь. Можешь не открывать».
«Не надо».
«Встретимся в Лондоне, в пятом Пузыре. У меня тут сейф с данными».
«Вы что, на Земле?! – мысленно воскликнул Степан. – Вы помните, что в розыске? Вы хотя бы внешность поменяли?»
«Не учи ученого, – отмахнулся пенсионер. – Жду тебя».
Вызов завершился.
Стариков ещё минуту неторопливо продвигался вместе с людским потоком к порталу в Москву, потом скрипнул зубами, пробормотал «старый осел» и направился к другому терминалу.
Когда до перехода в Лондон оставалось несколько метров, в мыслеинтерфейсе парня замигал значок служебной связи.
«Степан, ты сейчас где?» – спросил вместо приветствия Палпалыч.
«В Мельбурне, – Стариков отошел в сторону, чтобы не мешать людям. – Мне тут по личному делу надо было. Я вам отчет по Церере переслал».
«Да, видел. Молодец. Давай-ка отложи пока свои личные дела и дуй в Лондон».
«Зачем?» – настороженно спросил парень.
«В помощь местным квесторам. Новости не смотришь? Включи».
Степан открыл сайт новостного агентства. На виртуальном экране с разных ракурсов показывали разрушенные небоскребы: среди тянущихся вверх изящных конструкций зияла широкая проплешина, усеянная обломками. В конце короткой борозды, возле искореженных «пней» многоэтажек и строительного хлама, лежало разбитое шаровидное здание. От развалин вверх поднимался черный дым. Бегущая строка на красном фоне сообщала: «В Лондоне на деловой квартал рухнул Пузырь».
«Черт…»
«Ты поступаешь в распоряжение старшего квестора Роберта Брикмана, – известил Палпалыч. – Вот тебе его фотка и контакты, – добавил начальник отдела, пересылая файл. – Он про тебя в курсе, встретитесь возле места падения Пузыря».
«Понял», – коротко кивнул Степан.
Он повесил в профиле возле своего имени значок квестора, подхватил поудобнее доску для серфинга и решительным шагом направился в портал.
При взгляде сверху, из окна аэротакси, катастрофа впечатляла своим размахом, но по-настоящему масштаб разрушений можно было осознать лишь приблизившись к месту трагедии на земле. Рухнувшие небоскребы образовали целые холмы из кремниевых пластин, стали и стекла. Пузырь – жилой, торговый и развлекательный комплекс, который совсем недавно левитировал над городом – возвышался горой искореженного металла.
Подозревая, что во время расследования придется помотаться по Лондону, Стариков закрепил такси за собой на весь день. Оставив машину с притороченной сверху доской за огороженным периметром, он прошел мимо спасателей и медиков к изломанным остовам зданий.
Повсюду валялись личные вещи, обломки мебели и бытовой техники. Над дымящимися завалами летала стая беспилотников, выискивая под строительными плитами живых людей. Стариков заметил торчавшую из кучи битого стекла неподвижную руку и отвел взгляд.
«Закон: в этой области стекло не обладает острыми краями», – напряг волю парень.
Погибшему это уже не поможет, но кому-то под завалами, возможно, даст лишний шанс. Устанавливать другие законы Степан поостерегся: боялся ненароком обрушить внутренние пустоты, в которых могли быть выжившие. Кроме того, среди представителей чрезвычайных служб были десятки виларов, они наверняка лучше знали, как именно подыграть себе законотворчеством. Место катастрофы гудело от аномалий, облегчающих работу спасателей и врачей.