Страница 37 из 43
23-2
Я вздохнула. Как-то мне было тревожно. Потому что такая ясная белая полоса не могла длиться так долго. Хотя… сколько? Третья неделя пошла? Может быть… Что- то я много думаю. Не к добру это. И вот я не удивилась ни разу, когда после беготни, пения, снова беготни, съемок, ругани Евгения, оператора, осветителя, после божественного поведения Клеопатры, которая единственная позировала как надо, делала с первого раза то, о чем ее просили, не капризничала и двигалась в такт — вот после всего этого ко мне подошла Машка с крайне непростым лицом и кивнула на телефон. На новый телефон, кстати говоря. Кажется, этот флагман недавно рекламировали повсюду. И стоил он как самолет. Интересно девки пляшут. Я пристально посмотрела на дочь, но она была так поглощена сообщением в телефоне, что не обратила никакого внимание на мои орлиные взоры.
— Вот, — сказала Маша с видом человека, который признается в особо тяжком преступлении. Но похоже, не в том.
— Что там? — спросила я. И порадовалась, что все разъехались и мы в доме были только в женском составе. Но в телефон заглядывать не стало. Еще не хватало. Во- первых, личное пространство никто не отменял. А во-вторых, меньше знаешь — крепче спишь.
— Там папа.
— И что он хочет? — удивилась я. Мы уже про бывшего мужа месяца четыре ничего не слышали. Машка как-то пыталась ему звонить, он поговорил с ней так, что она проплакала день. И, насколько я понимаю, перестала общаться. А тут. Внезапно. Да еще и не в Питере родном, а аж в Подмосковье.
— Папа хочет приехать, чтобы повидаться со мной.
— Так это же замечательно, — сказала я дочери неправду. Потому как радости особой мне этот факт не доставил.
Но мордочка дочери просто расцвела. Она улыбнулась, совершенно счастливая. И у меня по сердцу резануло: ладно я, плохая с точки зрения экса жена, потому как «от хороших не гуляют» — как мне было сказано. Ну, там много чего на самом деле было сказано в мой адрес. Бог то с ним. Не жалко. Но дочь. Она при чем. Как можно это светлое существо, которое сияет от осознания одного лишь факта, что папа приехал. Ее вот так за что?
— Ой, мама, — застрекотала Машка. — Я хочу повести его на тренировку. И к преподавателю вокала. И… Ты же не против?
— Ни в коему случае.
— Мама, ты супер. Слушай, — дочь на меня как-то хитро посмотрела. — А пойдем гулять? Парни писать — и потом домой, а завтра улетят. Я б с ними хотела.
— Что-то сил нет на такие подвиги.
— Ладно, успеем еще. А пока, может, куда выберемся?
— К озеру сходим, наконец. — Я вспомнила, что мне, при приеме на работу обещали пляж и бассейн. И если с бассейном как-то получилось. Хотя немного и не так, как я думала, то с пляжем.
— Нет. Поехали в торговый центр. Вадим отвезет.
Мне стало смешно. Как быстро Машка привыкла. Просто юный барчук. С личным шофером.
— Можно съездить. Только зачем?
— Я наушники хочу. И тебе купить ноутбук новый. И…
— Погоди, Маш. На тот ноут, что я хотела себе купить, еще подсобирать надо. А мне выплатят все по завершению контракта И сначала я получу деньги и отдам расплачусь с банками, а потом уже ноутбук. И то надо все посчитать, нам ведь еще жить целый год!
— Мама, — снисходительно так. — Деньги есть. Покупаем сейчас же! И надо подумать, куда поедем отдыхать. Через неделю же отпуск.
Любопытненько. Крайне.
— Маш. Откуда вдруг у тебя деньги?
Дочь поняла, что Штирлиц близок к провалу. Насупилась и замолчала. А я продолжала, уже все понимая:
— И кто тебе денег дал? Томбасов или «Крещендо»?
В конце концов, надо же знать, кто отработал у меня за спиной. И с кем педагогикой заняться. Вот странные люди. Вроде должны были понять, что мои решения стоит уважать. И не стоит действовать у меня за спиной, а уж тем более через ребенка. И ложь я не приемлю. Ни в каком виде. Низко это.
— Деньги наличкой дали или на карту?
Молчит. Злится.
— А то, что я была против — и для тебя не аргумент?
— Да почему против то?! — закричала дочь.
— Маша, да потому что с друзей нельзя брать деньги. Потому что они с тебя денег не берут, потому что это…
— Я заработала! Вот ты знаешь, сколько они спускали с той фирмой? — дочь поморщилась. И гримаса у нее стала точь-в-точь Лева, когда еще не злится, но уже перманентно недоволен. — И ты знаешь, сколько они Димке заплатили?
— Димка — это?
— Ну, брат моего одноклассника, он монтировать умеет. Ты сама про него говорила.
— Хорошо. Допустим. Но прежде чем брать деньги, можно было обсудить все со мной.
— Что с тобой обсуждать?! Ты только истеришь! И все портишь. И одно: нельзя- нельзя-нельзя. Унизительно. А сама?! Все время в своей школе, со своими учениками! Или сейчас — снова занята. На меня у тебя никогда нет времени!
Выпалила. Сама испугалась — вон слезы на глазах. Я задышала, пытаясь избавиться от стучащего в голове дятла.
— Давай. Мы. Успокоимся. И тогда поговорим.
— Ни о чем я говорить не буду. И деньги не отдам! Я их заработала! Сама!
И выскочила.
— Маша!
— Не хочу с тобой говорить.
Я подскочила, чтобы броситься за ней. И чуть не упала — голова закружилась так, что я замерла, опершись о стол в гостиной. Да что ж такое! Еще не хватало, чтобы из-за квартета, денег и Томбасова лично, я стала ссориться с дочерью. Не было же такого. Мы всегда были близки, а за этот год вообще стали соратницами и союзницами. А тут?
Что стало вдруг не так?
Странно, но мне думалось, что как только мы решим вопрос с этими распроклятым деньгами и долгами, как только сможем вздохнуть без ежемесячной удавки на шее
— так все сразу станет просто расчудесно. Мы начнем больше общаться, я избавлюсь от чувства вины от того, что мало времени уделяю дочери. Мы решим вопрос с занятиями по вокалу. Поедем в отпуск.
Но никогда до этого дня дочь не заявляла, что не желает со мной разговаривать.
Выпрямилась, обхватила себя руками. И вдруг поняла, что сама себя и загнала в ловушку. Сама приняла решение приехать в этот дом, в другую, неизвестную мне жизнь. И словно бы попала на другую планету. И… расслабилась. Вот и получила.
— Олеся…
Я не слышала, как подошел Томбасов. И вздрогнула, когда он обнял меня. Вот чего сейчас не хотелось, так эти видеть его, чувствовать и осязать.
— Ты знаешь, — он губами легонько коснулся моей шеи. — Сегодня был препоганый день. Все и сразу. Как с ума все посходили. Ничего не выходит так, как запланировано, а это просто недопустимо. Но. Я подъезжал к дому и понял, что ты меня ждешь. Машка тут. И я поймал себя на том, что улыбаюсь.
— Машка? — глухо сказала я. — Даже так?
Он развернул меня к себе и внимательно взглянул:
— Что случилось?
— Скажи мне, откуда у моей дочери такой дорогой телефон?
— Я подарил. — он все еще не понимал, что случилось. — Ей же нужен был телефон с хорошей камерой.
— Ага. И зачем? Чтобы ты мог за моей спиной переводить ей деньги?
— Олеся… — Тамбасов выставил вперед руку, призывая остановиться, но именно этот жест разозлил меня еще больше.
— А ты подумал, на что она могла потратить эти деньги? Огромные, шальные?
— Так. Стоп.
— Ты не имел никакого права за моей спиной решать вопрос с деньгами и настраивать мою дочь против меня.
— Я не…
— Денег не переводил?
— Олеся, — он потрепал меня по плечу, как какого-то глупого спаниеля, со снисходительностью хорошего хозяина. — Я, конечно, пытаюсь понять тебя, но, извини, ты ведешь себя глупо.
Я молчала. Дятел в голове, который вроде затих, снова завел свой монотонный стук.
— Ты уперлась с этими деньгами. Вот скажи, почему? И ладно бы я или Лева просто так собирались с тобой поделиться, потому что нам благотворительностью вдруг захотелось заняться. Так нет. Ты их заработала. Как и Маша, кстати.
Я села — ноги не держали. Олег нехотя, но выпустил меня.
— К тому же, позволять твоему мужу…
— Бывшему. И не моему, — поправила я на рефлексе.