Серебряная осень

Пока колдуны занимались своим барахлом, я чуток прошёлся по поляне. Создавалось ощущение, что растительности на ней изначально не было — вся центральная часть оказалась усыпана некрупными обомшелыми валунами, словно здесь был старинный фундамент какого–то сооружения. А может, так и было — скажем, те же церкви попадаются в самых неожиданных местах…

— То самое капище? — спросила подошедшая Маша. Я даже не сразу нашёлся, что ответить — действительно, только что же в машине на эту тему говорили. А ведь может быть, вполне может — Власов же сказал, что тут аномальная точка.

— В корень зришь, Латошина, — ответил за меня Власов. — Именно тут капище и было, то самое. Сейчас поставим аппаратуру и попытаемся кое–что проверить… А вы нам поможете.

— Мы?

— Именно вы, — добродушно улыбнулся здоровяк — ни дать ни взять добрый дядюшка. Потом сгрёб Машу одной рукой за шиворот и быстро сделал несколько шагов назад, набирая дистанцию до меня: — Волк, разоружайся, и девчонка не пострадает. Мне нужен ты.

Твою ж мать!

— Ярышев, Соколов, работаем, — прикрикнул Власов. — Катализатор почти готов. Волков, ну?

Я снял сумку, бросил СКС.

— Пистолеты, оба, — велел колдун. Он держал Машу за шею левой рукой, а в полуоткрытой правой ладони пульсировал сиреневый огонёк — скорее всего что–то опасное. А может, и нет — только вот проверять неохота.

Надо же, так глупо попасться… и главное, сам ведь Машу предупреждал — колдуны тут банкуют, а не мы… А что же Соколов?

Соколов спокойно ставил вместе с Ярышевым какие–то стойки, вытащенные из ящиков — на нас и внимания не обращал. Выходит, он изначально работал на Власова?

Ё-моё, так Власов же с самого начала был в центре всего этого! Он, а не Бурденко! Вот почему он рванул со мной к фальшивому Юрке — он тупо и прямолинейно убрал свидетеля прямо у меня на глазах! И вот почему молчал Соколов, ни слова не заикнулся о необычных аурах — потому что Власов, сука, им командует! Долбаный студент, провёл и меня, и Машу — причём за Машу особенно обидно, девчонка походу влюбилась…

Вот вам все ответы, оптом и в розницу — скорее всего, как раз Власов нанял доппеля, чтобы тот вытащил меня за город. И датчиками его снабдил. Зачем? Не исключено, затем же, зачем сейчас — он говорил про «катализатор». Что они задумали?

Я бросил на землю оба пистолета.

— Так лучше, — резюмировал Власов. Указал свободной рукой на груду обомшелых камней чуть в стороне от центра поляны. — Вон туда встань.

— Добился своего? — неприязненно спросил я. Надо как–то вытащить Власова на разговор…

— Ага, — легко согласился тот. — Я за тобой уже полгода наблюдаю. Ошалеть, организм, который мало того что чувствует открытие пробоев, так ещё и увеличивает почти на 80 процентов вероятность пробоя…

— Машу отпусти.

— Обязательно! Она мне не нужна. А вот тебе — нужна.

Вот тут он прав, скотина. Машей рисковать я не готов.

— Куда вставать?

— А вон туда и вставай… Молодец!

Я остановился на почти ровной площадке из обомшелых камней, и почти сразу вокруг меня поднялась желтоватая прозрачная стена. Толкнул её рукой — твёрдая, как стекло, но током не бьёт. Правда, и не выбраться.

— Соколов, держи девчонку, — распорядился Власов. — Олег, на исходную.

Пока Ярышев занимал какое–то одному ему известное место, замректора подошёл к тому месту, где я бросил карабин и пистолеты, сунул оба ствола сзади за пояс, а из карабина сноровисто выщелкнул патроны и бросил бесполезный СКС на землю.

Так. У Маши есть с собой наган, или она его не взяла? Даже не знаешь, что лучше — ещё не хватало, чтобы она нарвалась на неприятности…

Я обернулся — Соколов стоял шагах в двадцати позади меня, держа Машу. Пола куртки у девчонки отвисает, или мне кажется? Что толку гадать, Маша не ниндзя, максимум, что она может — проявить свою способность… и дальше что?

Если ей это удастся — она сможет уйти. И ребят на уши поднять, которые возле машины. А дальше что? Я пока ещё не понимаю, что хочет Власов…

Замректора тем временем встал чуть правее и впереди меня, опустился на одно колено, уперев кулаки в землю, и начал читать что–то длинное и заунывное. Слова, которых было не разобрать, сплетались в странную вязь, от которой болела голова и, такое ощущение, начало простреливать какими–то импульсами прямо из земли…

Стало ощутимо теплее — я видел, как вокруг Власова начинает таять иней, трава покрылась серебром росы.

Со мной тоже явно что–то происходило — головная боль накатывала волнами, перед глазами плыла муть, уши заложило, появилась дезориентация — словно я не стою на обомшелых камнях, а вишу в воздухе. Или… или я именно вишу? «Дно» прозрачного «стакана», в котором я находился, скрывал клубящийся туман.

Ярышева я видел хорошо — он стоял в такой же позе, как и Власов. Вдруг замректора выпрямился и, вскинув руки к небу, что–то прокричал — для меня это прозвучало как раскат грома. Может, сверкнуло, а может, мне показалось — впереди, шагах в тридцати, не больше, повисло в воздухе лимонно–жёлтое кольцо, в котором клубилась чернота…

Он открывает пробой, и явно использует для этого мою энергию! Но куда и зачем?

— Жертвой нежити, вскормленной нечистью, именем смертного с силой бессмертного, силой неподвластных колдовству — приди, о Великий Учитель Тьмы! — прогремел голос. Я не знаю, сказал ли это Власов, и если да — то на каком языке, но слова звучали прямо у меня в голове. Кто ещё их слышал? Казалось, что все. Может, они только в голове и были, и никто не говорил их вслух…

Чернота в кольце пробоя поменяла цвет, став светлее — точнее, светлее стали края, словно что–то обрисовывая контуром. Нечто приближалось, вон уже виден его силуэт, по краю круга побежали сиреневые всполохи…

— Браво, — раздались меланхоличные хлопки. — Саша, у тебя это получилось. Не пора ли утихомириться?

Что за нахрен? Это однозначно голос Бурденко, но его же здесь нет! Или есть?

Приложив все силы, я попытался повернуться — мир перед глазами качнуло, меня провернуло вокруг своей оси и швырнуло о стенку «стакана», но я успел увидеть Соколова, стоящего теперь гораздо ближе, в абсолютно расслабленной позе уверенного в себе человека — руки в карманах, голова гордо поднята… А осанка не пацана — осанка Бурденко, и голос его!

— Власов, я с тобой разговариваю. Кончай эту лажу, ты показал, что освоил древнее колдовство, молодец. Сворачивайся, это слишком опасно. Старые мертвецы должны лежать в земле.

— Заткнись, Олегыч! — заорал замректора. — Я слишком далеко зашёл!

— Саша, я слежу за тобой гораздо дольше чем полгода, — вздохнул Соколов голосом Бурденко. — В том числе через этого способного парнишку. Не делай ошибок. С живыми мертвецами уже был перебор. И с попыткой похищения людей — тоже. Не борзей, друг мой.

Вместо ответа Власов взмахнул руками, ударил одновременно обоими кулаками в землю перед собой — и замер.

Фигура вышла из кольца пробоя — она была невысокой, не выше метра семидесяти. Фигура пожилого, морщинистого бородатого человека со спутанными желтоватыми патлами и в накинутой на плечи шкуре какого–то зверя — может, даже волка. Она выглядела настолько древней, что с трудом воспринималась взглядом — в ней не было чёткости, она словно мерцала, будто находилась и здесь, и не здесь одновременно.

— Кто звал меня? — прогудел в голове бесплотный голос.

— Я звал тебя, Владыка! — гордо поднял голову Власов. — Принеси в этот мир свою древнюю мудрость!

— Боже мой, как пафосно, — развёл руками Соколов. — Одно плохо — разгребать это придётся мне…

Так. Маша же была у него в руках… но сейчас её там нет! Где она? А, вон — в стороне, в нескольких шагах… Он её выпустил?

Ну да, выпустил. Выходит, Соколов всё же не на стороне Власова? Он на стороне Бурденко?

Я почувствовал, как холодеют ноги — может, колдовство подействовало, а может, увидел то, что не замечали ни Соколов, ни Власов, увлечённые своим делом: Маша, схватив с земли разряженный СКС, лихорадочно шарила вокруг в поисках разбросанных патронов!