Серебряная осень

— Замёрзла? — дежурно поинтересовался я, раскладывая на столе остатки сухого пайка, ополовиненного вчера. Девчонка молча кивнула, опустила на пол ноги, нащупывая кроссовки.

— Иди в туалет, — махнул я рукой в конец вагона. — Он боль–мень живой. Потом из фляги тебе полью.

Всё же армейская фляга — отличная вещь. Такое ощущение, что внутри она больше, чем снаружи. Мы за вчерашний день и треть не выпили. Хотя нежарко — может, поэтому.

Постоял в коридоре на всякий случай, чтобы видеть вход в туалет и, когда Маша вернулась, поплескал ей воды на руки. Про себя подумал — хорошо, что девчонка не накрашена, а то сейчас бы видок был — аккурат для разгона призраков…

Вспомнив про призрака, я закашлялся.

— Постучать по спине? — поинтересовалась Маша, вертя в руках фруктово–злаковый батончик из сухого пайка.

— Не, не надо. Ешь давай, я уже поел. И надо бы одно дело сделать.

— Какое?

— Увидишь… Как спалось?

— Фигня какая–то снилась, — девчонка откусила батончик, пожевала. — Будто я бежала от кого–то по разрушенному городу…

— Нормально. Адаптируешься, — не удержался я. — Мне первый месяц что только не снилось. Потом стал спать нормально. Жуй давай. Нам сегодня надо кровь из носу добраться до Вокзального.

— Пешком?

— Пешком, Маша… Я не думаю, что тут есть попутки.

— А как же Пороги?

Как Пороги… Чёрт его знает. Посмотрим ближе к делу.

— Ешь. Разберёмся…

Копать могилу пришлось угольным совком, найденным в купе проводника. Маленький и неудобный, но что поделаешь, это всяко лучше, чем ничего. Выкопал за будкой переезда — судя по всему, раньше там был огород или что–то похожее. Хорошо хоть, много копать и не пришлось — на гравии под правой лестницей по ходу поезда было всего несколько костей, давно уже голых и высохших, и череп. Сложили их на обломок доски от полки и вдвоём с Машей перенесли к импровизированной могиле.

Девчонка фыркала и морщилась, но не сказала ни слова, и лишь когда я заваливал могилу землёй, спросила:

— Кто это был?

— Один хороший человек, Маш. Которому по работе не повезло оказаться именно здесь…

— А ты откуда его знаешь? Кости старые.

— Давай я потом расскажу, ладно? — Вот что–что, а рассказывать Маше о сегодняшней ночной беседе мне совершенно не хотелось.

Была даже мысль оставить кости как есть и выбраться сюда на очередной убывающей луше — расспросить призрака подробнее… но понял, что не могу. Не по–человечески это.

— Покойся с миром, отец, — пробормотал я, кладя на могилу истлевшую фуражку с кокардой — её я ещё ночью обнаружил висящей на крючке в служебном купе. — Земля тебе пухом…

Постоял с минуту, взял у Маши карабин и ружьё:

— Ну что, двинулись?

На дорогу мы вышли уже к половине восьмого и не торопясь зашагали на север по раздолбанным и заросшим остаткам асфальта. Именно не торопясь — не хватало ещё ногу подвернуть.

Справа, параллельно дороге, неторопливо катила воды река. Эх, лодку бы… Увы, это мечты — лодки тут если и есть, то давно утащены или сгнили. Вон, впереди деревенька Бор, она как раз занимает полосу меж дорогой и рекой, немало домов выходит к воде — были лодки, были… А, что травить душу. Теоретически, можно найти сарай, где лодка может быть под крышей — но овчинка выделки не стоит, потратишь уйму времени, а на выходе скорее всего получишь пшик.

До деревеньки от переезда оказалось всего ничего. Дорога плавно забрала вправо, ближе к реке, слева меж разросшимися деревьями и бурьяном торчали покосившиеся кресты кладбища. Оптимистичненько…

Чёрный зверь выскочил на дорогу неожиданно, причём выскочил справа, от домов — хорошо хоть, довольно далеко, шагах в пятидесяти. Тело отреагировало моментально — карабин у плеча, тут это на рефлексе. Ойкнула за спиной Маша.

Мощное, мускулистое тело размером с небольшую львицу и примерно тех же пропорций, только вот ног не четыре, а шесть. Ноги, кажется, состоящие из одних жил и мышц, увенчиваются четырёхпалыми когтистыми лапами — не кошка, ничуть не кошка… Морда плоская, могла бы быть похожа на львиную, но какая–то искажённая, словно перекошенная. Прижатые округлые уши, шерсть короткая и лоснящаяся.

— Маша, спокойно, — я и сам старался говорить как можно спокойнее, но не уверен, что мне это удавалось. — Не делай резких движений. Медленно вытащи наган, осмотрись. Сзади особенно.

Боковым зрением я видел, что движения нет — но это спереди. А сзади что? Вот влипли… Зверь незнакомый, я понятия не имею, что от него ждать!

— Хорошо, — просипела Маша севшим голосом. Ну… не завизжала — и то ладно.

Зверюга стояла, расставив лапы. Голова наклонена, глаза, посаженные не слишком широко, смотрят на нас — хищник, явный хищник. Хвоста не видно — может, его и совсем нет. А это что?

На шее зверя вздыбилась кожа — словно ящерица разворачивает «воротник» вокруг шеи… и тотчас же навалилась вялость, апатия, подкатило желание всё бросить. Твою мать! Боковым зрением я увидел, как Маша осела на землю, откинув в сторону руку с наганом. Только этого не хватало!

Я нажал курок раз, другой, третий… пальцы слушались с трудом. Зверь бесшумно метнулся в сторону с молниеносной быстротой, сразу сократив дистанцию чуть не на четверть, потом в другую…

Достал я его лишь седьмой пулей, и то удивительно, что попал, перед глазами уже вовсю плыло — зверюга сбилась с прыжка, тут же пропал дурман, и ещё две пули я всадил уже прицельно. Когда зверь повалился на заросшую дорогу, тяжело вздымая бока — кровь была почти неразличима на тёмной блестящей шкуре — до него было не больше пяти метров.

Перекинув карабин в левую руку, я вырвал из кобуры ТТ и пальнул из него зверю в голову.

Никакого результата — зверь дёрнулся от попадания серебряной пули, но без каких–то видимых визуальных эффектов, даже глаза не остекленели, лапы ещё подёргивались. Обычный зверь, не нечисть. И живучий.

Ну ни фига себе обычный… Дурман взялся не просто так, он появился, когда зверь развернул «воротник». Значит, магическая зверюшка–то…

Быстро оглянувшись — слава Богу, чисто — я присел рядом с Машей, стараясь не упускать упавшего зверя из виду.

— Маруся, цела?

Маша уже поднималась, но по бледному лицу было видно, что ментальный удар даром не прошёл. Возможно, и я перенёс его легче лишь потому, что действие Машиной пробирки ещё не до конца выветрилось. А если бы я её не выпил? Сожрали бы нас прямо здесь.

— Чччто это было? — растерянно спросила девчонка, глядя на распростёртое чёрное тело.

— Если б я знал, — пробормотал я больше для себя, чем для неё. — Никогда о таком даже не слышал…

— Это… эта кошка сделала? У меня ощущение было, что засыпаю…

— Кошка… Упаси Бог от такой кошки. Маш, со мной то же самое сейчас было. Просто силы остались выстрелить. К счастью.

Осмотрелся вокруг ещё раз, уже внимательнее — правда, предварительно отойдя от зверя и оттащив почти не сопротивляющуюся Машу ещё шагов на десять — нет, вроде больше никого не видно. Пронесло.

«Тебя бы так пронесло», — съязвил злорадный внутренний голос фразой из старого анекдота. Нет, без этого обошлось. Но на будущее — если увижу ещё раз подобное, стрелять буду сразу, даже не раздумывая. Ибо кирпичей отложил — на особняк хватит.

Кстати. Стрелять. Сейчас, раз уж мы всё равно взбаламутили тишину, самое время попрактиковаться Маше.

— Очухалась? — поинтересовался я у неё. Получилось грубо, да и чёрт с ним.

— Да, — ответила Маша излишне молодцевато и с вызовом. Значит, не совсем очухалась, ну да ладно.

— Тогда вытаскивай второй пистолет. И достреливай эту, как ты выразилась, «кошку» шестиногую.

Девчонка попала в тушу зверя четырьмя пулями из семи. Но больше всего меня удивило даже не это, и не то, что с «макаром» она управилась почти без моей помощи — ах да, она ж стреляла раньше из пневматики… Удивила решимость и даже злость на её бледном лице, а ещё то, что она сделала это, не задавая лишних вопросов и вообще не распуская сопли.