Через лабиринт

- Нигде.

- На стакане, разумеется, отпечатки пальцев только Дубининой?

Васюченко потер переносицу, приподняв очки:

- Об этом я хотел особо, Игорь Николаевич. Дело в том, что на стакане мы вообще не обнаружили отпечатков пальцев.

- Вот как?

- Но использовался он наверняка.

- Очень интересно, - сказал Мазин. - Если позволите, мы попозже уточним детали. А пока я, с вашего разрешения, прогуляюсь немного, подышу целебным воздухом.

Но ушел он не сразу. Задержался с Волоковым. Когда они остались вдвоем, капитан достал пачку сигарет, однако, заметив осуждающий взгляд Мазина, засмеялся:

- Простите, Игорь Николаевич, забыл совсем, что вы принципиальный противник...

- Курите, курите. Вы же у себя дома. Или все еще видите во мне начальника?

- Не без того. Понагнали на меня страху в свое время. Как вспомню ваши проработки. "Бессмысленное и вредное занятие!"

- И все-таки не в коня корм оказался.

Они посмеялись.

- Так что же, Дмитрий Иванович, по-вашему, произошло с Дубининой?

Волоков положил на край пепельницы сигарету.

- Честно?

- Только так.

- Не знаю, Игорь Николаевич. Так уж сложилась жизнь Дубининой, что произойти с ней могло все - и несчастный случай, и самоубийство, и самое трагичное - убийство. Я знал ее немного.

- Расскажите.

- Во время оккупации, когда она в городской управе работала, меня хотели угнать в Германию. Мальчишкой я был... Дубинина выручила. Пошла к бургомистру... Мать потом ей сала принесла, яичек, отблагодарить хотела, но та не взяла. Был такой случай. Но он к нынешней истории отношения не имеет.

- Почему? Характеризует человека.

- Отчасти, Игорь Николаевич. Та Дубинина была другая. Не думаю, чтоб она сейчас стала кому-нибудь помогать. Укатали сивку крутые горки. Форточки открывать любила, а вот душу ни-ни. Замкнуто жила, в себе.

- Могли у нее быть сбережения, ценности?

- Ходили тут сплетни, что не все отец ее увез, остались вроде драгоценности у матери. Но я думаю, это неправда.

- А стремление покончить с жизнью могло быть?

- Могло.

- И несчастный случай мог быть?

- Конечно. Выпила перед сном, повернула ручку, да не ту или не туда.

- А окна закрытые, а шторы? Зачем? Мы полагаем, чтобы газ не выходил. А может быть, с другой целью?

- Чтобы...

Но Мазин предостерегающе поднял руку:

- Не будем произносить имя нечистого. Но именно в этом плане мне и хочется посмотреть ее дом. Вы, конечно, увидели там немало, но свежий глаз тоже кое-что значит. Так что пойду подышу.

Воздух был в самом деле хорош, и Мазин не мог не признать этого, обгоняя размеренно вышагивающих курортников. Он шел в сторону Лермонтовской, в сотый, а может быть, в тысячный раз перебирая сложившуюся ситуацию.

У дома Дубининой на этот раз было немноголюдно. Один милиционер сидел на лавочке и скучал. Впрочем, может, и не скучал, а был доволен, что ему досталось такое нехлопотливое дежурство. Мазину он сказал, что в доме все в порядке.

- Собаку вот только жалко, совсем занудилась, - добавил он, показывая на Рекса, который понуро лежал воале будки и скулил негромко, но удивительно тоскливо.

Как бы почуяв, что речь идет о нем, пес приподнялся и заковылял к калитке, волоча за собой цепь.

К собакам Мазин всегда был неравнодушен. Он вытащил из кармана полбулки с колбасой, которые купил себе, но съесть не успел, и протянул их Рексу. Тот понюхал бутерброды, посмотрел на Мазина грустными глазами и стал жевать медленно, как бы говоря: какая уж тут еда... Мазин почесал его между длинными вислыми ушами:

- Ничего, старик, придумаем для тебя что-нибудь.

Поднял собачью миску, чтобы налить псу воды. В старой жестянке что-то звякнуло. Мазин увидел кусок стекла. Поставив миску на землю, он взял стекло и стал внимательно его рассматривать. Потом повернулся к собаке и еще раз поглядел на нее, но уже без лирики, а с любопытством. По лбу Рекса проходил свежий овальный надрез, возле которого еще чернели капельки запекшейся крови, присохшие к рыжей шерсти.

- Пострадал, друг. А за что? - спросил Мазин.

Милиционер с интересом поглядывал на приезжего следователя. Мазин же, согнувшись, несколько раз прошелся от дома до собачьей будки, как будто искал что-то в примятой траве. Потом достал чистый носовой платок и сложил в него свои находки. Насколько мог видеть милиционер, это были кусочки стекла и какая-то белая, совсем небольшая тряпочка. Мазин завязал их в узелок и положил в карман.

- Интересное что нашли? - спросил милиционер.

- Возможно, - ответил Мазин и пошел в дом.

Пробыл он там довольно долго, но что делал Мазин в комнатах, милиционер не видел. Обратил внимание только, как пристально осмотрел следователь замок на входной двери.

Затем Мазин направился к дому Алтуфьевой.

- Доброе утро, Мария Федоровна.

- День добрый.

Алтуфьева была настроена недружелюбно.

- Понимаю, Мария Федоровна, что наш брат надоел вам. Но что поделаешь! Без вас нам не обойтись.

Соседка была польщена:

- Что уж там обходиться! Отравилась по пьянке Валентина - и все дело.

- Ох, Мария Федоровна, не знаете вы нашу работу! Вот вы говорите, отравилась. А нам-то сказать так мало. Доказать все нужно. У нас начальство есть. А начальству, сами знаете, бумага нужна во всех подробностях. Ему просто так не скажешь - отравилась. Вот и приходится такие мелочи копать, что вроде бы сущая чепуха.

Алтуфьева прониклась сочувствием к следовательской работе.

- Да ладно уж, спрашивайте. Чего знаю - скажу.

- Именно! - Мазин улыбнулся. - Только то, что знаете. А вопросы у меня легкие. Говорите, выпивала Дубинина?

- Да уж что врать. Был грех.

- И помногу?

- Нет, этого не скажу. Выпьет стаканчик вина, и ничего, полегчает ей вроде. Ведь жизнь-то у нее нелегкая была. Таких родителей дочка, а в тюрьме сидеть пришлось...

- Сидела-то она за дело.

- За дело, конечно, но не злодейка ж все-таки была. Людей не выдавала, помогала даже. Это судьба такая у человека, вот что я вам скажу. Одинокая она в жизни была. Старик ей голову морочил; да уверена я, что женился он давно.

- Позвольте, о каком это вы старике?

- Да что письма писал Валентине. В ссылке познакомились. Говорила она, что он сюда приедет, жить вместе будут. Да что-то не здорово ехал. Помоложе себе наверняка подыскал. Я этих мужиков, слава богу, давно раскусила. Знаю, что им от нашей сестры требуется.

- А Дубинина ему верила?

- Видно, тоже перестала. Потому и к рюмке потянулась.

- Да-а... Невеселая история. Кстати, вы сказали, что она вино пила. Почему именно вино? Водку ж тоже, наверно, пила?

- Нет, нет! Вино всегда. Водку она не любила.

- Вот как? Ну хорошо, Мария Федоровна, хорошо. - Мазин глянул через заборчик. - Собака-то скулит как жалобно. Не посоветуете, кому б отдать ее? Жалко, если пропадет.

- Рекс-то? Да я б его и сама взяла. Собака умница и сторожует хорошо. Без толку не заливается всю ночь, как другие дурни, но уж чужого, будьте спокойны, не пропустит.

- Возьмете, значит, Рекса? - обрадовался Мазин. - Тихая, говорите, собака?

- Такая тихая... Только вчера как залилась часов в двенадцать! Рвется, лает, еле затихла. Тоскует, видно.

- Вчера? - переспросил Мазин. - А вот в ту ночь, когда умерла Дубинина, не помните?..

- Ой, и в ту ночь было. Я-то сплю по-стариковски, все слышу. Вдруг она среди ночи как кинется. И поверите, залаяла было - и тут же заскулила. Долго так скулила, как почуяла что. Животные, они всегда беду чувствуют.

Мазин выслушал внимательно.

- Спасибо, Мария Федоровна, за помощь. Только мужчин вы зря так строго судите. Старика-то, про которого вы говорили, Укладников его фамилия, убили недавно. Вот так.

- Убили? Ах, изверги! Да за что ж его убить могли?

- К сожалению, Мария Федоровна, не знаю.