Через лабиринт

- Нету ее.

Вахтер, седоусый старик в наглухо застегнутом толстом черном френче, сидел за своим столиком и пил крепко заваренный чай.

- Я знаю, где она? Я ей не сторож. Я за общежитие в ответе, за народную собственность, а за девчонками пусть воспитатели смотрят. А ты кто такой, что ее спрашиваешь?

- Брат я, папаша, двоюродный.

- Бра-а-ат... - протянул дед подозрительно. - Знаем мы вашего брата! Хорошо еще, если в загс позовет, а то и под куст в парке.

- Ну, ты это, дед, брось! Тебе толком говорят: брат я. Ждать мне некогда: проездом я, понял? Где ее комната? Записку я Алке оставлю.

Вахтер посмотрел на шоферскую куртку и загорелое лицо "кожаного" и уступил. Через несколько минут тот разговаривал с Катей, что жила вместе с Аллочкой. Но говорил он уже другое:

- Вот что, сестренка, от Эдика я. Знаешь такого? С Аллой поговорить нужно вот так... - Он провел ребром ладони по толстой шее.

"Кожаному" и в голову не пришло, что Аллочка могла не довериться подруге. Он в такие тонкости не вдавался и оказался прав. Но хотя точного адреса заболевшей тетки, у которой последние дни ночевала Аллочка, Катя не знала, все же помнила улицу и ближайшую трамвайную остановку: с год назад они заходили к этой тетке вместе.

Сведения эти "кожаного" вполне устраивали. Он вышел из общежития веселый, сел в машину, потому что действительно был шофером, и погнал на Казахстанскую. Улица эта находилась в районе частной застройки, и соседи тут хорошо знали друг друга.

- Мамаша! - "Кожаный" остановился возле скамейки, где две немолодые женщины лузгали семечки. - Где Козловых дом будет?

- А вон, сынок, с голубыми ставнями.

- Спасибо, - сказал "кожаный" и поднял боковое стекло.

Мимо флигеля с голубыми ставнями он проехал не спеша, так что успел прочитать на воротах фамилию домовладельцев.

- Ну, ты глянь, вот бестолковый парень! Мимо проехал! - посетовали тетки на скамейке.

Преследуя Аллочку, "кожаный", как и Мазин, думал, что Эдик унес ноги подальше и переписывается с ней на теткин адрес.

Однако дело обстояло иначе.

Поговорив с Мазиным, Аллочка села в трамвай и, убедившись, что за ней больше никто не следит, попыталась обдумать происходящее. Было это нелегко, но кое-что ей удалось. Во всяком случае, с трамвая она сошла спокойная и решительная. В ближайшем магазине купила бутылку водки, две пачки дорогих папирос и банку шпрот, положила в сумку и с покупками направилась на Казахстанскую.

Собака за забором загремела было цепью, но, узнав Аллочку, притихла. Калитку открыла тетка.

- Здравствуйте, тетя Даша. Ну, как тут у вас?

- Да все так же.

Тетка выглядела не столько больной, сколько недовольной. Говорить она больше ничего не стала, а молча повернулась и зашлепала задниками стоптанных туфель по дорожке, что вела к дому. Аллочка направилась следом, но не в дом, а обошла его и постучала в маленькую дверку легкой пристройки - не то сарая, не то летней кухни.

- Ты, что ли? - послышался хриплый голос.

Звякнула щеколда, и Аллочка оказалась в помещении с окнами, прикрытыми ставнями. Здесь, рядом со столярным верстаком, стояла железная койка. Человек, открывший дверь, тут же улегся на смятую постель. Наверно, и Мазин не сразу узнал бы в нем Эдика Семенистого.

В этом Эдике не было ни малейшего лоска. Вместо модных полубачек небритая, взлохмаченная щетина, осунувшееся, побледневшее лицо. Даже колечко уже не поблескивало, а как-то пожухло и болталось на похудевшем пальце с нестриженым, грязным ногтем.

- Водки принесла? - спросил Эдик тускло. Чувствовалось, что вопрос этот задает он не впервые, но на положительный ответ не надеется.

- Принесла.

Эдик приподнялся недоверчиво. Алла достала бутылку, папиросы и шпроты, поставила на верстак.

- Сейчас у тетки возьму поесть.

- Не надо. Я не голодный. Ничего не надо.

Выпил он жадно, отдышался, взял одну рыбку, пожевал.

- Вроде полегчало, - сказал удовлетворенно. - Выпьешь со мной?

Алла покачала головой:

- Мне на нее смотреть противно.

- С каких это пор?

- С нынешних. И тебе в бутылку заглядывать нечего.

- Ну-ну... Командуешь! Думаешь, как посадила меня в эту конуру, так я уже в подчинении у тебя? От такой жизни денатурату напьешься, не то что "белой головки".

- Не я тебя сюда посадила, а глупость твоя.

- Знаешь...

- Ладно, не психуй! Послушай-ка, что я тебе скажу.

- Еще что-нибудь на мою голову выдумала?

- Я сейчас с Мазиным разговаривала. Помнишь такого?

Эдик отставил стакан:

- Заложила?

- Дурак! Сам он меня нашел.

- Да тебя-то он Откуда знает?

- Он, по-моему, все знает. Кроме того, что ты здесь сидишь. Думает, уехал, а я знаю куда.

- Ну, а ты что?

- Да ничего. Сказала, если напишешь - сообщу.

Семенистый улыбнулся:

- Правильно. Ты голова все-таки.

- Эдик! Ты меня любишь?

Он потер кулаком небритую щеку:

- Сейчас до этого разве?

Аллочка поднялась с табурета:

- Значит, не до этого? А я, дура, прячу тебя, сама рискую, тетку подвожу, старую женщину. Из-за кого? Из-за такой свиньи!

- Алка! Подожди, подожди! Ты ж знаешь! Если б я... Я бы сам тут не сидел. В Сибирь бы подался. А то заперся, как дезертир какой. Из-за тебя ж. Сама знаешь. Думаешь, мне легко? Нервы все натянулись. Видишь, аж пальцы дрожат.

- От водки они у тебя дрожат.

- А пью с чего, думаешь? Сладкая она? Будь она проклята!

Семенистый со злостью стукнул по столу, схватил со стола недопитую бутылку и швырнул ее в угол сарая, на стружки.

У Аллы по щекам побежали слезы:

- Что же нам делать, Эдик?

- Говорил я, что делать! В Сибирь, на стройку подаваться.

- Да найдут и там.

- Ну, лучше придумай.

- Эдик, а что, если к Мазину сходить?

- Тронулась?

Алла быстро смахнула со щек слезы, села на кровать рядом, заговорила горячо:

- Эдик, ну послушай, Эдик! Ведь не скроешься же. За мной Лешка по пятам ходит. Сегодня парня какого-то подослал. Лучше уж Мазину открыться. Расскажешь все как было.

- Суку хочешь из меня сделать?

- А кого ты жалеешь? Они ж тебе мстить хотят!

- Нечего мне мстить! Не виноват я перед ними.

- Да не верят же они тебе! Найдут - зарезать могут! Лучше к Мазину попасть, чем к ним.

Семенистый стукнул кулаком по верстаку:

- Дура дремучая! Да Мазин, ты понимаешь, чего за мной ходит? Понимаешь? Думаешь, Мазину эта мелочевка нужна? Мазин мне вышку строит! Слыхала такое слово? Знаешь, что за убийство полагается?

- Но не ты ж убил.

- А докажет кто?

- Я там была!

- Ты! Это тоже доказать нужно. Никто тебя не видел.

- Все равно, Мазин разберется. Я ему верю! Он хороший!

- Ух дура, вот дура! Для того он и хороший, чтоб таких соплячек, как ты, на крючок ловить. Думаешь, они там правду ищут? У них свой план есть, свой процент. Шлепнули - и точка. Значит, открыли, значит, хорошо работают. А я им по всем статьям подхожу.

- Ну, что же делать-то, Эдик?

- Уеду я. И ты со мной. После.

- И всю жизнь дрожать от страха?

- Чего там, всю жизнь! Меня не найдут - другого попутают. Им бы галочку поставить. Вот и конец делу.

- А Лешка? Я их еще больше боюсь. И зачем ты в этот шкаф полез!

А Лешка и "кожаный" сидели в это время в пивной на набережной. "Кожаный" был в настроении: рассказывал, как нашел Аллочкину тетку, и похохатывал, довольно сплевывая на пыльный пол. Под мраморным столиком стояла пустая четвертинка.

- Ну баба - умора, я тебе скажу! "Вон он, сынок, вон он, с голубыми ставнями!" - повторял он со смехом и дышал на Лешку луком и водочным перегаром.

На рукав "кожаного" сел комар. Он хлопнул ладонью, стряхнул раздавленного комара, и лицо его стало злобным.

- Вот так я и эту тварь прихлопну, семенистую. Вся икра с него потечет.