Страница 13 из 15
Иногда монстры заходили в воду, мотая туда-сюда вместе с мордами красную тряпицу, да так энергично, как если бы хотели удалить из нее весь фабричный краситель. Они вырывали ее друг у друга, сталкиваясь рогами, носами и лобными шишками, отчего в воду падали, шипя, разгоряченные куски их тел. Потом вытаскивали тряпичный комок и ждали, когда он заморозится до состояния ледышки, после чего начинали топтать каменными столбами ног.
Подчиняясь зычным командам спрута, без устали они повторяли зловещие движения вновь и вновь. А каждым моментом передыха пользовались для того, чтобы, задрав уродливые головы, испустить короткий звук в сторону луны, больше похожий на хрюканье, нежели на тоскливую песнь зверя, словно они еще не научились выть по-настоящему, как это делают хищники леса…
Тем не менее, это странное действо доставляло тварям немалое удовольствие.
Как завораживающе ужасны были страхолюдные творения ночи! Заторможенные перемещения, словно в замедленной съемке, во всей своей неторопливой неотвратимости, напоминали кошмарный сон.
Вот они сверзили боковую колонну надстройки Фонтана, отчего сотворился жуткий грохот. Во все стороны полетели обломки, искры, рваные куски пара, а омерзительное хрюканье достигло кульминации.
«Проклятье, Дино! – Приказ прозвучал, как из мощной дискотечной колонки в сотни мегаватт. – Три тыщи чертей вам в глотку, но пока что мы не в силах нарушать смердящие законы людей. Кукла зачарована добрыми чарами и потому смертна, а значит, вне наших сил растереть ее по асфальту, как это я смог бы сделать с любым из вас. Но, клянусь вам, я способен привести ее к гибели, как если бы она пришла к ней сама, не будь я Великий Иквакер! Отдыхайте покамест, мои верные твари, и уповайте на мою мудрость! Все по местам!»
Пронзительный морозный ветер усилился и заледенил своим заунывным воем не только тело, но и душу Лилии.
Девушка почувствовала, как тело каменеет, а душа умирает, будто покидая безжизненную мумию. Лишь импульсы, по инерции бегущие по замкнутым нервам, как по электрическому контуру, заставляли заледенелое тело двигаться в такт ночной какофонии, царящей над Центральным Фонтаном города.
И бесформенный комок красной тряпицы пал к ногам, словно для того, чтобы быть растоптанным каменеющей Лилией.
Прилагая последнее усилие воли, девушка застыла на месте.
По искристому блеску она узнала платьице, которое она когда-то шила из лоскутка крепдешина и вышивала бисером собственными руками. В искореженном страшными экзекуциями вечно улыбающемся личике мелькнули знакомые и милые сердцу черты.
Одно из каменных страшилищ толкнуло Лилю в спину, и она упала, в полете усилием воли изменив положение тела так, чтобы прикрыть и заслонить от чудовищ любимую куклу.
Вой, который услышала девушка над собой в тот миг, казалось, невозможно позабыть никогда.
Правая половина ее тела, уже ставшая каменной, рвалась присоединиться к душераздирающему воплю. Но, левая, где билось упорно не сдававшееся сердце, несказанно обрадовалась тишине, наступившей после.
И хотя мороз уже сковал все члены, не давая возможности шевельнуться и выскользнуть из его пут, Лилия собрала последние силы и прижала к сердцу растерзанный комочек.
Словно горячий ручеек заструился по ее рукам, ногам, туловищу…
Она не помнила, как встала и пошла по ночному городу, прижимая куклу к груди, и ее едва не замороженное сердце словно растапливалось теплом, исходящим от красного крепдешина.
Продавщица помнила наизусть адрес покупательницы, той, что купила ее любимую Диди, – Ликиной матери, и теперь шла, поднимая бледное лицо к табличкам с названиями улиц.
Ночная пурга мешала ей, и девушка бесконечно путалась и кружила вокруг одного места.
Только под утро она поняла, что дома по этому адресу вовсе нет.
Вместо дома, который искала девушка, зияли ямы в окружении обломков.
Долго сидела Лилия на одном из них, глядя в провал развороченного грейдером подвала. Чуть забрезжил рассвет, и на развалинах появились рабочие, разбирающие остатки дома и расчищающие новое место для строительства торгового центра.
К ней подошел прораб и на ломаном языке велел ей уходить. Однако сжалившись над убитой горем девушкой, он сказал, что по программе реновации ветхий фонд в центре Города ликвидирован, а всех жителей переселили в спальный район, отстроенный на месте снесенной деревеньки Дорино.
Лиля сумела найти хозяйку Диди и успела вручить ей куклу до того, как слегла окончательно.
Изо дня в день обходила она многоэтажки Новодорино, в каждой квартире спрашивая девочку по имени Лика, – так звали, как помнила Лилия, дочь покупательницы – но всюду ей давали отрицательный ответ.
Незнакомая женщина помогла ей. В прошлом она была доктором наук, а теперь работала консьержкой одного из подъездов. Сохранённые профессиональные навыки помогли ей вскрыть код базы департамента по переселению жителей из снесенных ветхих кварталов центра. И – о чудо! – на экране монитора высветился желанный адрес: «Новодоринская д,7, кв.4».
Ликина семья только что въехала в новую квартиру.
За окном вьюжило, и выла метель. Поэтому Лику не повели гулять, а усадили на диване в холле среди бумажных рулонов и потолочных плит из винила. Все любимые игрушки лежали не распакованными в разнообразных тюках—больших и маленьких – и родители разрешили дочурке рисовать на новых обоях. Но только на обратной стороне и только водными, а не спиртовыми фломастерами, чтобы рисунки не просвечивали на лицевой стороне.
Сами они, надев фартуки и даже платки, отчего стали похожи на двух близняшек-маляров, приступили к ремонту новенькой квартиры. Делали они это радостно и быстро. Но работы было много, и она растянулась надолго. Лика тогда еще не знала, что день ремонта будет не единственным в судьбе их семьи. А тогда она в счастливом неведении терпела свое «заключение» на диване, занимаясь день-деньской лишь одними обои-покрасочными работами, безропотно, как только и могла это делать любимая дочка прекрасных родителей.
Во фломастерах Лика давно уже разбиралась, только не понимала, как можно рисовать на обратной стороне обоев, если они все, как назло, свернуты наружу «лицом». Поэтому, для того чтобы снаружи оказалась изнанка, она придумала обматывать обоями зонтик. Вскоре из одного, получились два неполных рулона, но теперь на одном из них можно было рисовать.
Но раздался звонок, и в приоткрытую дверь протиснулась очень красивая и очень бледная девушка.
Мама встретила ее, вся в замазке и белилах, с обоями под мышкой и валиком для нанесения клея в руках. Девушка кинула робкий взгляд в квартиру и увидела холл, заваленный мешками сухой смеси, заставленный ведрами со шпатлевкой и банками с краской, отчего нерешительность ее лишь усилилась. Только затем она перевела испуганный взгляд на Ликину маму.
Обе стояли, смотрели друг на друга и молчали.
«Извините, – сказал папа со стремянки из-под самого потолка. – У нас ремонт. Мы только месяц назад въехали в эту обаятельную обитель, но она оказалась не совсем пригодной для жизни, вот мы и взяли отпуск и хотим привести все в божеский вид…»
«Хотя бы в божеский вид…» – прорезалась речь и у мамы.
Девушка по-прежнему молчала, а наблюдательной Лике показалось, что она качнулась.
«Моя жена дизайнер, – продолжил папа извиняющимся тоном, и с потолка на него сорвалась белая блямба, которую он снял со лба замазанной белым тряпкой. – Она, видите ли, считает, что нет предела совершенству, даже божественному…Впрочем, о чем я…вам плохо?»
Девушка и, вправду, оперлась о раскрытую дверь. Цвет ее лица немногим отличался от цвета потолочных белил. Она попыталась улыбнуться, это Лика отчетливо видела, однако ничего не получалось. Похоже, радость была уже не по силам незнакомке, так она измучилась. Но вдруг что-то затрепыхалось у нее за пазухой, пытаясь вырваться на свободу.