Снегурочка на заказ

Виталина взялась за тесто с таким обреченным видом, что у меня даже сомнений больше не осталось в том, что тесто мне испортили, да и сделали это нарочно, а не случайно. Признаваться в своих грехах Витася не собиралась, только то и дело предлагала приготовить что-нибудь, но нет. Елена Владимировна была настроена радикально. Дождавшись того момента, пока пирог Витаси окажется в духовке, она с торжествующим видом указала женщине на дверь.

— Иди, — подталкивая её в спину, бодро заявила женщина. — Иди, дорогая, иди. Отдохни! Ты же сюда не на кухне торчать приехала… Оно и к лучшему, что ты мешать нам не будешь. Посторонним на кухне не место! — тезис о посторонних, кажется, совершенно не порадовал Витасю, её аж перекосило, но говорить она ничего не стала.

Не прошло и пары минут, как Витася была убрана прочь из кухни, и Елена Владимировна с облегчением вздохнула.

— Продукты жалко, — прокомментировала она. — Зато больше никто ничего нам не подсыплет, Оленька. Вот уж! Витася с самого детства такая была, ума не приложу, почему Даночка с нею сдружилась. А уж Даня её вообще терпеть не мог!

— Странно, — улыбнулась я. — Вита пыталась убедить меня в том, что Даня был от неё без ума, в юности ухаживал дальше…

— Никогда таких склонностей за своим сыном не наблюдала, — уверенно отрезала Елена Владимировна. — Но теперь нам с тобой надо постараться и сделать все, чтобы даже отвратительный пирог Виталины не испортил аппетит всем остальным! Какие там у тебя фирменные рецепты?

Я скосила взгляд на дверь и склонилась к Елене Владимировне, готовясь поведать ей несколько кулинарных секретов своей семьи. Что-то мне подсказывало, что сегодня вечером единственным безруким кулинаром в этом доме действительно окажется Виталина.

Глава шестнадцатая

Пирог Виталины стоял в самом центре стола. Заботливо выложенный на самое красивое блюдо, окруженный множеством куда более скромных тарелок, он выглядел как прекрасный декор. Я почему-то вспомнила, как смотрела какое-то видео, где брали интервью у шеф-повара, и она рассказывала, сколько всего интересного добавляют в блюда для фотосессии, чтобы оно смотрелось лучше. Сырая картошка на дне тарелки, чтобы мидии не тонули в супе, особые добавки в тесте, чтобы выглядело максимально пышным… Ну что ж, не знаю, что Витася подсыпала мне в тесто, но удалось оно на славу. Пышное, красивое… Забитое до такой степени, что его ни ножом, ни пилой не распилить. И с пересоленной начинкой, потому что Витася перепутала соль и сахар. Или Елена Владимировна помогла ей перепутать? За это я уже не ручалась, предпочитая держаться в сторон этого маленького сражения. Приятно было уже то, что Елена Владимировна терпеть не могла Витасю. И с каждым новым "добрым" поступком Виталины испытывала к ней все более тёплые чувства.

— Надо предупредить детей, — вздохнул Даниил, — чтобы они не вздумали есть этот… Декоративный элемент.

О том, что Витася воспользовалась моим тестом, в которое перед этим подсыпала какую-то гадость, он не знал. Всё-таки, Елена Владимировна решила, что этот секрет должен остаться между нами, девочками, а Котовскому достаточно того факта, что его невеста отлично готовит.

Ну, пусть. Я действительно хорошо готовлю. А что ему не невеста, так это уже не моя проблема. Наверное…

— Не смогут. Не знаю, как она это тесто готовила, — знаю, потому что готовила его я, но один ингредиент все равно остался в секрете, — но пирог получился определенно каменным.

— Типичная Витася. То недобор, то перебор… — вздохнул Даниил. — И нам бы пора идти переодеваться, ты помнишь?

Я вздрогнула. Признаться, сам факт празднования Нового года каким-то чудесным образом просто вылетел из головы. Отплясав целый день на кухне, я уже и не думала о том, что придется ещё исполнить обещанную роль Снегурочки перед детьми. А ведь изначально я ради этого сюда и приехала, Даниил хотел в первую очередь порадовать племянников…

— Тебе тоже переодеться надо, — напомнила я. — Бороду прицепить.

— Ты по ней уже скучаешь? — ухмыльнулся Котовский. — Признаться, я тоже. Но любовь требует жертв. Если б не ты, ничто не заставило бы меня сбрить бороду.

— Да? И именно потому, что ты так мечтаешь её вернуть, сегодня утром ты вновь брился? — хитро поинтересовалась я.

— Подсматриваешь за женихом? — Даниил обнял меня за талию, притягивая к себе, и хотел было поцеловать, но за спиной раздалось мрачное покашливание.

— Постеснялись бы при детях!

Даниил нехотя оглянулся. За спиной стояла в привычном своем состоянии, то есть, безгранично злая, мечущая взглядом молнии Богдана. Никаких детей рядом не наблюдалось, Анечку и Яночку увела переодеваться к празднику бабушка, Алеша и Андрей тоже убежали готовиться к празднику, но Дана, очевидно, считала своим долгом прекратить любые проявления чувств со стороны брата к кому бы то ни было. Да что там! Можно подумать, я была не в курсе, что так сильно не нравлюсь Богдане, что она с удовольствием придушила бы меня на месте, но помнит о том, насколько это незаконно!

— Это кто тут ребенок-то? — не удержался Котовский. — Может быть, ты, Дана?

Я спешно поймала Даниила за руку.

— Правда, не стоит, — попросила я, заметив, как вновь наливаются кровью глаза Богданы и как она собирается разразиться новой отчаянной речью о том, что не Даниилу учить её, как вести себя при детях и что с ними делать, тем более, если он сам себе такое позволяет.

Очевидно, Котовскому совершенно не хотелось портить себе праздник. Он покосился на сестру, покачал головой, будто досадуя, что все-таки не может ответить ей так, как ему хочется, но не проронил ни слова, только прошел мимо неё, направляясь вверх по ступенькам. Я замешкалась лишь на секунду, чтобы последовать за ним, и ядовитый комментарий Даны донесся до меня, оставшись для Даниила неуслышанным:

— Ну да, ну да! На стол накрыть Витке не дали, так хоть в платье она покрасуется, пока ты будешь в наглухо запахнутой шубе в роли Сосиски! Ой, прошу прощения, Снегурки! Но эти костюмы все такие одинаковые!

Я сжала зубы, но притворилась, будто не услышала ни слова, хотя и поразилась про себя. Откуда в обыкновенной женщине может быть такое количество яда? А ведь у неё трое детей! И дети наверняка страдают от того, что родителей не выбирают. Анечке и Яночке ведь нужно материнское тепло, они же девочки! Да и Андрею тоже, хоть он и постарше. Это же дети!

— Она все время такая? — не удержалась я, закрывая за собой дверь и оставаясь наедине с Даниилом в нашей комнате. На кровати уже лежали коробки с подарками для детей, с прикрепленными на них ярлыками, от кого и кому предназначался презент, и я с удивлением обнаружила, что часть коробочек предназначалась и для взрослых.

— Да нет, — задумчиво отозвался Котовский. — Раньше получше была. Но в последнее время то ли ревность её заедает, то ли ещё что, но Данка становится и вовсе невыносимой. Скоро Вася схватит детей и сбежит от неё прочь, а его даже осуждать за это никто не станет, только и говорить будут, что жена до… Твою ж мать!

— Что такое? — опасливо уточнила я, наблюдая за тем, как Котовский перебирает подарки, смотрит на надписи и мрачнеет с каждой секундой. — Даня, что случилось?

— Ничего, — сердито ответил он. — Кажется, Деду Морозу и Снегурочке придется импровизировать. Собирайся скорее… Спускаться будем.

Я не стала спорить, так, впрочем, и не поняв, в чем проблема. Пока Даниил собирал подарки в мешок деда Мороза, я схватила свой новогодний костюм и выскользнула из комнаты — не переодеваться же мне перед Котовским! И так достаточно того, что мы спим с ним в одной постели, и, как бы я не отпиралась, я довольно часто "случайно" оказываюсь в его не в меру пылких объятиях, когда того совершенно не ожидаю.

Впрочем, говорить, что мне это неприятно, не слишком честно.

Отбросив в сторону все мысли, не касающиеся празднования Нового года, я закрылась в ванной, сняла платье, в котором обычно ходила здесь в доме и облачилась в снегурочье, расшитое серебристыми нитями, прекрасно ложившееся по фигуре…