Страница 8 из 14
– Славно сработано, ребята, – говорит руководитель операции. – Отстёгивайте наших.
Савельев и Луценко крутят головами – где ключи?
– Ключи… Потерял… – мямлит младший сержант.
Мужчины – побитые, помятые, прикованные друг к другу – начали смеяться. Это было и вправду смешно.
Пока искали ключи, побитый Савельев в «браслетах» читал Луценко стихи Цветаевой. Столь же артистично, как пару часов назад ботал по фене.
Это было не единственное приключение такого рода. Мы очень интенсивно работали по группировкам. И Савельев демонстрировал настоящие чудеса.
1988, осень. Нагорный Карабах
Савельева захватили армяне.
Армянские группировки были отлично подготовлены: их бойцы прошли войну. Их командиры были умны, злы и расчётливы. Воевать с ними было сложно. Обмануть – ещё сложнее.
Анатолия Николаевича не было уже больше суток. Шансы на его вызволение из плена таяли. Откровенно говоря, их уже практически не было.
Четверо офицеров сидели за столом в маленьком доме в горном селении и ломали головы, по сотому разу проговаривая одни и те же соображения.
– Может, всё-таки штурмануть? Попробуем?
– Армяне Савельева убьют сразу. Как только поймут, что мы за ним.
– Да. Эти могут. Но делать-то что?
– Может, всё-таки штурмануть? Есть ещё варианты?
– Штурмануть – не вариант. Они его убьют.
– Мы что-то делать будем? Или мы ничего не будем делать?
Внезапно в дверь постучали. Офицеры схватили оружие и заняли позиции по периметру комнаты.
– Я открою, – прошептал один из них.
Он медленно и неслышно подошёл к двери. Открыл засов. Осторожно, кончиками пальцев толкнул дверь. Через секунду – распахнул настежь.
– Анатолий Николаевич! Вы?!
На пороге стоял Савельев. Он держался одной рукой за дверной косяк и улыбался.
– Что случилось? Почему они вас отпустили? – наперебой восклицали вокруг.
– Я п-провёл с ними в-воспитательную работу, и ребята п-поняли, что они н-неправы, – ответил тогда Савельев, хитро улыбаясь.
Что было тогда между ними, Анатолий Николаевич так и не рассказал. Он вообще не любил объяснять, как он делает те или иные вещи. Он предпочитал это показывать.
Мы все учились у него. Все.
Я тоже.
Девяностые. Москва, Кунцево
Мы «вели» продавца гранатомётов. Он был мелкой сошкой, нам же нужен был покупатель.
Идиотский газетно-журнальный образ «спецназовца», который умеет разбивать о голову кирпичи, жрать лягушек и за три секунды убивать триста врагов, не имеет никакого отношения к реальности. То есть мы, конечно, умеем использовать насилие. Нас учат стрельбе, взрывному делу и тому подобному. Нас очень хорошо этому учат. Но нас учат и другим вещам.
Я уже говорил, «Альфа» создавалась на основе «семёрки». Седьмое управление КГБ занималось оперативно-поисковой работой – наружное наблюдение, охрана и так далее. В народе – «наружка» или «топтуны». Первый состав «Альфы» был в основном из этой структуры.
В первую очередь нас учили именно этому – следить. Выслеживать, подстерегать. Незаметно следовать за объектом, замечать контакты. Перед захватом преступников мы могли неделями выяснять все их связи и явки. И уже потом – брали. Всех.
Продавец гранатомёта забил место встречи на перроне станции пригородных поездов. Место оказалось пустынным, а точнее – пустым. На огромной платформе было только двое мужчин – я и он. Фоном служила старушка, присевшая на лавочку, да мама с коляской.
Продавец был внимательным, хитрым. Он смотрел на меня с растущим подозрением. Да, я изображал городского пьянчужку, потягивая пиво из бутылки, но что-то пошло не так. То ли время было раннее для пьяниц, то ли стрелки на брюках не вписывались в образ. Продавец почуял подставу, засуетился, и явно собрался сваливать.
У меня оставалось несколько секунд. И вот тогда – сам от себя такого не ожидал – я подошёл к краю платформы, расстегнул брюки и отлил прямо на рельсы.
Бабулька возмущённо заквохтала. Я слегка повернул к ней голову и громко рыгнул.
И владелец гранатомёта повёлся. Этот хмырь не мог себе представить, что сотрудник органов может повести себя вот так. Надо было видеть его глаза, когда минут через десять он поймал своей челюстью мой локоть. Потом во время допроса он всё никак не мог перестать удивляться.
Вот это я сделал по-савельевски. Тот умел удивлять. И побеждать.
Но до Анатолия Николаевича мне всё-таки было далеко. Он вживался в любой образ. И никогда не прокалывался. С другими – бывало. До сих пор помню, как на «стрелке» с чеченскими бандитами у моего напарника вырвалось слово «отставить». Тогда я подумал, что нам конец – и уж точно провал операции. Бандиты чудом пропустили это мимо ушей. Но это было чистое везение. А вот Савельев не прокалывался в принципе.
Я много думал о том, в чём был его секрет. Пожалуй, в том, что Анатолий Николаевич не просто чувствовал людей. Он им сочувствовал. Всем. В том числе таким, которые, казалось бы, никакого сочувствия вызвать не могут в принципе.
Вы спросите: «И террористам он тоже сочувствовал?» И я отвечу: да. Я это знаю точно.
1988, зима. Северная Осетия, Орджоникидзе
Четыре бандита, вооружённые двуствольным обрезом охотничьего ружья, кинжалом и ножом, заманили школьную экскурсию в угнанный ими автобус и объявили их заложниками. Тридцать один ребёнок и учительница оказались в смертельной опасности.
Под сиденьями детей террористы поставили канистры с бензином. Потребовали предоставить самолёт, два миллиона долларов, оружие и наркотики. На размышление властям дали сорок минут, в противном случае обещали расстрелять или сжечь всех заложников. Главарь террористов, Павел Якшиянц, пригрозил, что будет выбрасывать по одному трупу ребёнка, если заподозрит неладное.
После передачи требований бандиты погнали автобус, плотно зашторенный занавесками, в аэропорт Минеральных Вод. Туда привезли и родителей маленьких заложников. Время шло, у родителей начинали сдавать нервы. Женщины рыдали и выкрикивали имена своих детей. Отцы вытирали слёзы.
Савельев стоял возле обезумевших родителей. Отец двух дочерей, он очень хорошо понимал, что они чувствуют. И его трясло от ненависти к бандитам. Позже он сказал жене, что в тот момент хотел одного – разорвать подонков голыми руками.
Переговоры были мучительными и бесполезными. Рисковать жизнью детей никто не хотел. Преступникам предоставили всё, что они требовали, включая самолёт.
«Альфа» была готова к штурму. Но приказ не отдали. Самолёт решено было выпустить. Савельев грыз локти.
Пунктом назначения бандиты выбрали Израиль – страну, с которой у нас не было дипотношений. Они покинули СССР и приземлились возле Тель-Авива.
Советская сторона к тому времени связалась с Израилем. Израильтяне знали, что такое терроризм. Они согласились выдать бандитов, с единственным условием, что тех не расстреляют. Не потому, что их было кому-то жаль: законы Израиля смертную казнь не предусматривали. Советская сторона с этим согласилась.
Через три месяца состоялся суд.
Савельев присутствовал на последнем заседании, когда зачитывали приговор. Он внимательно разглядывал террористов. Ничего злодейского в них не было. Это были обычные мужики с обычными лицами, люди из толпы.
Началось оглашение приговоров. Первый – лидеру, Павлу Якшиянцу. Анатолий Николаевич знал, что именно он – вдохновитель группы, который до последнего не хотел отпускать перепуганных и измотанных детей. Что он наркоман и преступник, с тремя ходками в прошлом.
– Павел Якшиянц признан виновным и приговаривается к пятнадцати годам лишения свободы, – прочёл судья.
Яшкиянц, услышав приговор, вскрикнул и закрыл лицо руками.
Савельев в этот момент смотрел на него очень внимательно – так, как смотрел когда-то на театральных актёров в ключевых сценах. Но это был не театр. Всё происходило на самом деле.