Моя любимая половина ночи (ЛП)

Кристина Лорен

Моя любимая половина ночи

Переводчик: Лена Меренкова

Редактор: Ольга Сазонова

Обложка: Настёна

Перевод выполнен в 2020 году специально для группы https://vk.com/beautiful_translation.

Внимание!

Текст предназначен только для ознакомительного чтения. Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчиков и редакторов строго запрещена. Любое коммерческое и иное использование материала, кроме предварительного чтения, запрещено.

Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Если вам понравился ознакомительный перевод, купите оригинал книги.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Милли

Когда я училась в начальной школе, моя лучшая подруга, Элисон Ким, была одержима лошадьми. Она была наездницей. Брала уроки верховой езды, приходила в школу в ковбойских сапогах, и от неё всегда немного пахло сеном. Это не считалось чем-то плохим, но, безусловно, было уникальным среди учеников младшей школы Миддлтон. Её комната была увешана фотографиями лошадей, а всю её одежду украшали принты с ними. Она собирала коллекционные карточки и фигурки. Элисон была настолько увлеченна, что в любой момент могла ответить на вопрос о лошадях или выдать какой-нибудь факт.

«Ты знала, что лошади могут бегать уже через шесть часов после рождения?». Нет.

«А их зубы! Ты знала, что зубы лошади занимают в их голове больше места, чем мозг?». Я не знала и этого.

В какой-то момент многие девочки помешаны на чём-то, и в основном это происходит необдуманно. Стандартно: щенки. Принцесс тоже зачастую боготворят. Ожидаема и любовь к бойз-бендам. Обычное дело — просить родителей о пони или единороге.

Не думаю, что я вообще была нормальной. Почему? Потому что сходила с ума по серийным убийцам.

Точнее, я лелеяла мысль о серийных убийцах-женщинах. Многие из нас, услышав словосочетание «серийный убийца», скорее всего, представляют мужчину. Это не удивительно. Давайте начистоту, в реальности мужчины в ответе по меньшей мере за девяносто два процента зла в мире. На протяжении веков женщины воспитывались обществом как кормилицы, защитницы и «эмоциональные мостики». Поэтому, когда мы слышим о женщине, которая лишает жизни, а не создает её, это ужасает.

Моё необычное хобби появилось примерно в то время, когда я играла Лиззи Борден в театральном кружке, в седьмом классе. Это был оригинальный мюзикл, творение нашего весьма эксцентричного учителя, и я получила главную роль. До этого моё представление об убийствах было слабым и расплывчатым. Однако, как примерная ученица, я узнала о Лиззи Борден всё, что могла: жуткие убийства топором, напряжённый судебный процесс, оправдательнный приговор. Того, что до сих пор убийства остались нераскрытыми, хватило, чтобы в моей голове застряла одна мысль: что заставляет мужчин быть не просто агрессивнее, а ещё и способными на постоянное насилие? И что вынуждает женщину на подобное? Потому я прочла все книги по теме, которые смогла найти подростком, посмотрела все детективы, а теперь преподаю криминологию в Калифорнийском университете Санта-Барбары и работаю над своей книгой о женщинах, которые восхищали меня в детстве.

Наверное, поэтому я выпивала с четырьмя сугубо платоническими друзьями вместо того, чтобы веселиться на настоящем свидании.

Ведь ни один мужчина не хотел бы услышать при знакомстве: «Я написала диссертацию о гендерном различии серийных убийц», когда на свидании нужно рассказать о себе.

— Милли.

— Миллс?

Я встрепенулась от голоса Эда, а потом услышала и Рейда.

— Да?

Рейд Кэмпбелл — один из упомянутых друзей, причина, по которой мы праздновали этой ночью, и мужчина, про которого не повернулся бы язык сказать, что несправедливо быть и гениальным, и красивым одновременно — улыбнулся мне, сидя напротив.

— Ты выберешь фишку или всю ночь будешь пялиться в стену с открытым ртом? — он всё ещё ждал, улыбаясь. Только сейчас я заметила игровую доску на столе и «деньги», которые он стал раздавать.

Пока размышляла, видимо, я невольно согласилась сыграть в Монополию.

— Эх, парни. Опять?

Рейд, который почему-то всегда был Банкиром, посмотрел на меня с фальшивой обидой в голубых глазах.

— Да ладно тебе. Не делай вид, что тебе не нравится. Монополия на Парк-Плейс и Бордуок охренительно порадует тебя.

— Мне она нравилась, когда мне было десять. И ещё два года назад, — ответила я. — Но почему мы продолжаем играть в неё, если конец всегда один?

— Как это: всегда один? — Эд, или, для матери, Стефан Эдвард Д’Онофрио, выдвинул стул слева от меня. Волосы Эда были взъерошенной копной рыжевато-каштановых кудрей, которые всегда выглядели так, словно он только проснулся, или ему пора было в постель.

— Во-первых, — начала я, — Рейд всегда во главе, ты — машина, Алекс — корабль, Крис — ботинок, а я — скотч-терьер. Ты будешь убегать в туалет по двенадцать раз перед своей очередью, и нам всем придётся ждать. Крис прибережёт деньги, а потом разозлится, когда попадёт на отели Алекса. Рейд купит только коммунальные предприятия и как-то отчистит поле от всех нас, а я заскучаю и сдамся через шесть часов бесконечной игры.

— Это не так, — сказал Эд. — Я вышел из игры в прошлый раз, а Крис скупил всё оранжевое, чтобы отомстить Алексу за торт на день рождения в виде петуха.

— Дружище, это был отличный торт, — Алекс опустил взгляд, пряча смех в своём напитке. — Всё ещё того стоил, хоть Крис солил мне пиво две недели.

— Круче то, — ответил Крис, — что ты не ожидал соли даже после четвёртого раза.

Как всегда, Рейда нельзя было отвлечь, и он отозвался с места, где раскладывал карточки:

— Правила сегодня ясны: мой праздник, мой выбор.

Мы хором застонали, ведь он был прав. Рейд и Эд изучали нейробиологию в том же университете, но Эд теперь работал над исследованием постдокторантуры в лаборатории Рейда, а Рейд — новоиспеченный доцент, только что получивший должность. Поэтому я надела и платье, и праздничный колпак, а в гостиной Криса висел растянутый по всей комнате серпантин.

Крис всегда поддерживал Рейда, он собрал фишки, но не убрал их.

— Мы всё поменяем. Я буду псом, Миллс.

— Думаю, ты меня не понял, Кристофер.

Четыре пары глаз уставились на меня, вынуждая сдаться.

— Ладно, — я смирилась и пошла на кухню за ещё одной бутылкой вина.

* * *

Через час я потеряла счёт «деньгам», которые заплатила Рейду, и сколько раз Алекс наполнил мой бокал. Алекс работал профессором биохимии, так что всегда мог напоить меня. И я была пьяна. Не знаю, почему я жаловалась: Монополия была чудесна!

Крис перетасовал карточки и разложил их на доске лицевой стороной вниз.

— Эд, ты всё ещё встречаешься с той рыженькой?

Понятия не имею, как Крис это помнил. У Алекса и Эда всё время было полно странных историй со свиданий. В случае с Алексом — всё очевидно. Он высокий, темнокожий и порочный. Хотя он был родом из Хантингтон-Бич, в детстве каждое лето проводил со своей большой семьей в Эквадоре, из-за чего у него появился акцент, который сводил женщин с ума. Он никогда серьёзно не относился к отношениям и редко встречался с кем-то ещё раз, уезжая утром на такси домой.

Эд… был не таким. Не поймите превратно, он был по-своему привлекателен, и у него была эта шикарная шевелюра, но больше Эд напоминал парня из колледжа, а не взрослого мужчину. Если бы мы попали сейчас в его квартиру, то нашли бы кетчуп и коробку газировки в его холодильнике, а в гостиной — пинбольные автоматы вместо мебели. Однако Эд ходил на свидания чаще, чем я, Рейд и Крис, вместе взятые.