Анжелика и принц

- Это когда сила применяется для поражения противника. Но не всякая сила тебе сгодится

- например, целительская не поможет, или сила жизни - тоже. Кстати, сколько-то магии жизни у тебя, скорее всего, есть.

- Сколько-то - это сколько? И зачем эта магия жизни нужна? Оживлять?

- Нет, оживлять не выйдет. А поддерживать жизненную силу в ком-то больном или раненом - сгодится. И сколько - непонятно пока. Увидим. То есть, покажем кому-нибудь, кто увидит. Я-то не вижу, и Анри тоже, и Жан-Филипп. Жакетта, а ты не видишь?

- Нет, - покачала та головой. - Я же слабосильная.

- Неправда, - не согласился Орельен. - Ты очень даже хороша, я ещё вчера почувствовал. Тебе тоже нужно тренироваться. Ты поняла, как господин Сен-Реми запускал восстановление для Анжелики?

- Да, вполне.

- Вот, через некоторое время советую попробовать так же ещё раз. Нужен будет резерв силы - зови, поделюсь.

- Спасибо, - Жакетта вытаращилась на него, как будто он сказал что-то удивительное.

- Но вы ведь так и не объяснили мне, чего дёрнулся ваш Принц, - нахмурилась Анжелика.

- Это была системная ошибка или сиюминутная придурь?

Жакетта и Орельен переглянулись.

- Понимаешь, он очень хочет быть достойным героем, как в балладе. А такому герою не положено соблазнять невесту до свадьбы, - пояснил Орельен.

Но так-то это ничего не объясняло.

- Но он же и не соблазнял?

- Господин Сен-Реми видел и умершую Анжелику, и тебя. И он способен уловить разницу между вами в этом вопросе. И уж конечно, ему и в голову не пришло, что до невесты герцога Лимейского мог дотронуться кто-то помимо него самого.

Лика не сразу уложила в голове сказанное, а когда уложила, то поняла - нет, не сиюминутная придурь. Системная ошибка. Тьфу, блин.

- Но тут я, извините, ему ничем не помогу, - почему-то разъяснения ухудшили и без того нерадостное настроение. - Сам пусть разбирается со своими тараканами.

- С чем? - не понял Орельен.

- Да тараканы в башке у вашего принца, ясно? Жирные и усатые, и лапками шевелят, понятно?

- Нет, - ему было непонятно, но смешно, по ходу - представил содержимое принцевой башки.

- Ну и хрен с ним. А сейчас можно мне поспать? И чтобы никто не будил и по комнате не шарахался?

- Можно, - улыбнулся он. - Не будем тебе мешать.

Они ушли, а Лика так и не смогла собрать себя в кучу - дурацкий мир, дурацкий замок, дурацкая магия, дурацкий принц. Дурацкое всё.

Но потом организм одолел, и она уснула.

24. Анри. Перемирие

Анри чувствовал себя последним идиотом.

Наверное, нужно было принимать удары судьбы с достоинством, и не пытаться переиграть - ни судьбу, ни дядюшку Жиля. И не играть в господа бога, пытаясь спасти какую-нибудь несчастную душу. Потому что спасти-то спасли, да вот что же дальше? Мало того, что она нуждается в серьёзном обучении всему, так ещё и эта магия!

Конечно, глобально друзья правы, магические силы у невесты - это подарок судьбы и высокий шанс на рождение магически одарённых наследников. Но почему бы ей не выдать немного бытовой магии, например? Или, хотя бы, целительской? Для чего женщине огонь? Конечно, ещё может, что окажется сильная земля, тогда будет цветочки выращивать в оранжерее. Или, если будет неплохая вода, как у тётушки Катрин - то пусть делает в замке систему водоснабжения, тётушка у себя во Вьевилле неплохо устроила. А какое применение можно найти в хозяйстве столь сильному огненному дару - Анри не представлял. Но очень хорошо понимал, что применить надо, эту девицу вообще нужно постоянно чем-то занимать, иначе она всё тут разнесёт просто от скуки. Ну и от бесконтрольной магической силы тоже, конечно.

Пусть уже встаёт на ноги. Анри переговорил с господином Перро, его наставником в общих науках, и с управляющим господином Греви - чтобы занимались с ней делом. И пусть она только попробует сказать, что не может, или не хочет, или не будет. Сможет и будет.

И ещё пускай Орельен учит её магии.

Откровенно говоря, Анри девицу жалел. Потому что мог представить, как ей сейчас плохо. У него самого магические силы пробудились достаточно поздно - в двенадцать лет, отец уже и не надеялся. И было ему ох как худо, а приглашённые маги все, как один, твердили - это потому, что мальчику уже тринадцатый год, чем раньше это случается, тем легче дети переносят стихийную вспышку и откат после неё.

И то - он-то парень, и магических сил у него не сказать чтобы много, а она? Девчонка, и едва не пришибла своим всплеском Жана-Филиппа, а того вообще мало чем можно пробить. Нет, её обязательно нужно учить. Орельен сказал, что помнит, с чего начинают, вот пусть займётся.

Мысли сделали круг и снова вернулись к Анжелике и её магическим силам.

И дело было в том, что с одной стороны свалившаяся на них дева не вызывала никаких добрых чувств. Невоспитанная и грубая. Ничего не знающая о том, как должно поступать приличному человеку. А с другой стороны, она преизрядно волновала Анри.

Когда стараниями госпожи Антуанетты и Жакетты девица приняла подобающий вид, да ещё замолчала - она оказалась необыкновенно красивой. Ну да, он любит, чтобы попышнее, но это - дело наживное. Высокие скулы, изящный подбородок, нежная кожа, изумрудные глаза - всё это оказалось точно таким же, как у прежней Анжелики, в которую Анри всё же, как сейчас понимал, успел немного влюбиться. А когда она сверкает глазами - молча! - то выглядит привлекательно и вдохновляюще. Наверное, ей очень пойдёт лёгкий румянец - от танцев ли, от конных прогулок - к её-то алым губам!

И правду говорит господин целитель, отчего бы не попробовать эти губы на вкус? Она -его, и обряд - дело времени. Может быть, им так будет проще привыкнуть друг к другу и принять неизбежное? Да, он предполагал, что его супругой станет девушка совсем другого характера, но вышло-то так, и не просто вышло, а они сами это устроили.

И более того, будет хорошо, если он поможет ей восстановить силы после магического отката. Это дело определённо доброе и благое, глядишь, к утру уже поднимется, а так и вправду ведь может неделю лежать, а у них и без того мало времени!

Анри глянул на играющих в шахматы друзей. Жан-Филипп выигрывал, Орельен жульничал, но ему не помогало - противник видел его ходы наперёд и не поддавался на провокации вроде упавшей фигуры или предложения выпить, а потом продолжить. То есть - пил, и продолжал, и всё равно выигрывал. Орельен жалобно вздыхал, взывал к милосердию, рассказывал какие-то уморительные истории, подхваченные не то на кухне, не то меж гостей, но Жан-Филипп не вёлся.

- Нет, ты представляешь, епископ Фуши, вот этот боров размером как три меня, и получил наследство от собаки?

- Ты ври, да не завирайся, - глянул на него с усмешкой Жан-Филипп. - Какое ещё наследство от собаки?

- Представь себе, что где-то неподалёку отсюда один деревенский священник держал собаку. И такой умной была та собака, что не мог хозяин на неё нарадоваться. От воров охраняла, еду добывала, вещи пропавшие находила, прямо золото, а не собака. Одна только беда - старая была, и как срок ей пришёл - померла. И схоронил её хозяин в дальнем углу кладбища, потому что был уверен - есть у неё живая душа, и хорошо ей будет в освященной земле. Да только люди-то вокруг злые и завистливые, они и нажаловались епископу - мол, последний ум потерял, хоронит собаку в освящённой земле! Велел епископ Фуши тому священнику явиться к нему. Тот понял, в чём дело, да и задумался - как ему быть-то теперь? Решил, что погорячился он с собакой, взял лопату и пошёл её обратно выкапывать. Раз лопатой в землю, а там будто лежит что-то.

Наклонился посмотреть - и нашёл увесистый кошель с золотом. Взял священник то золото, треть отложил на нужды прихода, треть взял себе, потому что у дома его крыша давно протекала, а треть взял с собой, когда сел на своего осла и отправился к епископу. Тот принялся его ругать, на чём свет стоит, а священник и говорит - всё так, ваше преосвященство, грешен я, и собака моя - тоже, да вот только она оставила завещание, и по нему вам полагаются эти полсотни золотых - и выложил кошель на стол. Наш Фуши так обрадовался, увидев золото, что тут же позабыл, зачем звал к себе того беднягу, и отпустил его восвояси, решив, что такая собака достойна лежать в освященной земле. Сам слышал сегодня эту историю своими ушами, вот тебе крест! - и Орельен истово перекрестился.