Ночи северного мая

– Где, где ты достал стихи Бунина? Это перепечатка из нового сборника? Из журнала? – вразнобой раздались женские голоса.

Сергей усмехнулся. Это не вечеринка. Это что-то другое. Как на пиру вампиров. Сейчас людоеды припадут к чувствительному юноше и выпьют всю его кровь.

– Ещё-ещё что-нибудь почитай или расскажи!

Голоса звенели и оглушали. Особенно старались девушки. Сладкие стихи, терпкое вино, холодный вечер в тёплой компании…

– Не знаю, сами рассказывайте, вот хоть вы!

Влад ткнул пальцем в сторону Сергея. Тот вздрогнул. Он сидел по правую руку от странного юноши. В небольшой комнатке было тесно и накурено. Гости постоянно дымили, сбрасывая пепел и окурки в консервную банку. На столе стояло скудное угощение, в центре торчали тарелки с кислой капустой, хлебом и шелухой от съеденной колбасы, над ними высились полупустые бутылки, липкие стаканы, закопчённые чайные чашки. В комнате была кровать, стол и платяной шкаф, занимавший почти половину помещения, в углу примостилась раковина. В открытое окно врывался свежий морской ветер. Гости с удовольствием подставляли под сквозняк весёлые разгорячённые лица. Сергей исподволь, но внимательно осмотрел присутствующих: пятеро студентов, среди них три девушки, обычная молодёжь, спрятавшаяся от пронзительного майского ветра в тесной комнатке коммунальной квартиры. Хозяин комнаты – низкорослый, с испитым лицом, с густыми усами, настолько чёрными, будто их покрасили гуталином. В остальном внешность мужчины смазывалась. Блёклые глаза, белёсые брови, весь невыразительный, незапоминающийся. Не понять, сколько ему лет, о чём он думает, чем живёт, о чём мечтает. И мечтает ли?

– Ну, вы, вы, рассказывайте же! – не отставал от Сергея Влад. – Товарищи, давайте попросим его!

– А расскажите-расскажите-расскажите! – понеслось по комнате. В дверь заглянула какая-то встрёпанная голова и исчезла. Сергей покачал головой. В комнате не по времени шумно, уже второй час ночи. В коммунальной квартире живут разные люди. Многим завтра на работу.

– Товарищ, вы уснули?

Сергей мягко улыбнулся. Если бы можно было заснуть в этом шуме. Молодые люди настроены на ночное веселье, а ему завтра на службу.

– Нет, я не уснул. Я не умею рассказывать. Зато умею слушать!

И все замерли, настолько внушительными показались его слова. В комнате собрались люди моложе двадцати пяти лет. Никто из них и не думал, что можно кого-то слушать и слышать, все хотели говорить сами и смеяться так, чтобы проявить себя и чтобы люди и весь мир узнали, кто говорит. И вот появился человек, который умеет слушать и совсем не умеет рассказывать. Своим признанием Сергей выделил себя из всех. Он не был похож на других. Гости как по команде повернули головы к Владу. А тот не отрываясь смотрел на Сергея как заворожённый. В какой-то момент их глаза встретились.

– Вы откуда взялись? Я с вами не знаком! – спросил юноша, и все гости внимательно посмотрели на Москвина. Сергей многозначительно кивнул на белобрысого и черноусого хозяина: мол, вот с кем я знаком. С него и спрашивайте.

– Николай, а кто это у нас в гостях? Мы совсем не знаем этого товарища! – спросил Влад, искоса поглядывая на Сергея.

– Это свой-свой, ребзя, он из наших, – поспешил успокоить гостей хозяин комнаты. Николай уже дважды выпроваживал за дверь беспокойную соседку Варвару, но она, потрясая седыми космами и сбитым набок платком, всё пыталась угомонить развесёлую компанию. Варвара беспокоилась больше всех в многонаселённой квартире – ей скоро вставать, а она ещё не ложилась. Ей было отчего волноваться, она должна успеть на завод к пяти утра. Николай побаивался Варвары. Соседка прославилась на весь район. Её все боялись. Варвара слыла заядлой жалобщицей.

– Может, чайку? – предложил Николай, пытаясь погасить возникшую неловкость.

– Чаю-чаю-чаю! – заорали ненасытные гости, а Сергей посмотрел на часы. На стене висели старые немецкие часы с игривой шишечкой и витыми боками. Часы дважды пробили, после ударов ещё долго и едва слышно звенела пружина. Ровно два часа. Завтра рано на службу.

– Мне пора!

Сергей, не обращая внимания на удивлённые взгляды, не спеша поднялся. Боковым зрением он следил за Владом, а тот исподлобья наблюдал, как Сергей затягивает ремень на брюках. Движения у Москвина точные и выверенные. Точно так все военные поправляют портупею. На столе из ниоткуда возник кипящий чайник. Загремели кружки, стаканы, полилась вода. Гости бросили разглядывать странного гостя и переключились на угощение. Кто-то припал к тарелке с пирожками, кто-то стучал сухой воблой по столешнице, и только Влад внимательно следил за выражением лица Москвина, которое менялось, как стекляшки в игрушечном калейдоскопе. Оно становилось то багровым, то сизым, то фиолетовым.

Сергей не хотел уходить. Если бы не на службу, он бы остался. Ему вдруг стал интересен красивый юноша Влад Карецкий. Сергей почувствовал, как возвращается забытое раздражение. Внутри поселилась двойственность, непонятная и необъяснимая. С одной стороны, он получил всё, что хотел от сегодняшнего вечера, с другой – его раздражало всё, что он видел и слышал. Особенно этот паренёк – светлый, красивый и рассыпчатый, как тульский пряник. Влад Карецкий. Странный он, не как все, и сам не понимает, чего хочет от жизни. Посмотришь на других, и становится ясно, чего им надо: да всё то же самое, что и всем остальным. Обычные люди хотят много денег, вечной жизни, ленивого безделья и безудержного веселья. Они хотят быть счастливыми за счёт других. А этот парень не такой, как остальные. Он другой. А какой – сложно разгадать.

От бессилия и непонимания Сергей разозлился. Москвин не любил загадки. Они его раздражали. Сергей всегда хотел жить в понятном мире, где всё живое подчинено разуму, где всё разложено по полочкам и рядкам, да так, чтобы легко было сосчитать, когда понадобится что-либо взять. А этот светлый и улыбчивый юноша не укладывался в ряды. Он не лежал на полочке, легко сбрасывая своё весёлое тело в воздушное пространство, чтобы иметь возможность взлететь наверх в любое время суток. И не важно, от чего улетать, от счастья ли, от любви или от полноты жизни. Лишь бы была возможность взлететь.

Сергей сердито запахнул полы пальто, словно ему стало холодно. Николай виновато заглянул ему в глаза.

– Заглядывай, Серёга, если что!

– Загляну-загляну! Если что…

Москвин рывком открыл дверь и едва не пришиб Варвару, приникшую ухом к защёлке.

– И-э-эх! – вместо извинения произнёс Сергей и широким шагом пошёл к выходу.

– И чего шляются тут всякие! Я вот в домоуправление пожалуюсь! – злобно прошипела вслед Варвара, потирая ушибленное место.

Сергей уже ничего не слышал. Он шёл по лестнице, полами длинного пальто сметая со ступенек окурки, шелуху от семечек, яблочные огрызки. Иногда он брезгливо обходил какой-то хлам, скопившийся на площадках. «Надо позвонить в домоуправление. Совсем распустились! Кругом чистки, проверки, сами очищаемся, а лестницы у нас грязные!» – подумал Сергей, мысленно возвращаясь в тесную комнатку. Перед его глазами возникло лицо Влада Карецкого, оно стояло, как портрет, как фотографическая карточка. Лицо юноши не менялось, оставаясь статичным. Сергей видел каждый волосок в кудрях, нежный пушок на верхней губе, родинку на левом виске. Память услужливо оставила для себя каждый штрих неповторимого и странного лица, а зачем оставила, Сергей не мог понять. И для чего ему понадобился Влад, он тоже не понимал. Внутри снова появился страх, но не тот, обычный, присущий каждому живому существу, а индивидуальный, вросший в Сергея с детства, с того момента, когда он стал понимать и осознавать себя. Москвин сделал усилие над собой, сдавив страх в комок, затем скатал шар, мягкий, почти пластилиновый. А когда шар окончательно размяк, растёр его в ладони и вылил из кулака на землю. Эти смешные манипуляции иногда помогали Сергею справиться с тоскливым чувством, нападавшим на него время от времени. После того, как он вытер мокрую ладонь, ему стало легче. Сергей резко выдохнул и промокнул платком испарину со лба. Ему нечего бояться. В комнатке Николая Гречина он был на задании. Москвин выполнял поручение по службе. Ничего запрещённого он там не увидел. Ничего не заметил. Никого не выявил. Весь вечер Николай был услужлив и неназойлив. Всё строго по инструкции. Всё как положено. И всё-таки невидимая червоточина томила душу Сергея. Он морщился, чувствуя, как бьётся жилка над верхней губой. Кажется, сегодня она разыгралась не на шутку.