Страница 2 из 10
Но ведь тогда получается, что Красная армия была сильней, ибо танки были тогда главной ударной силой армии, а вроде неглупый народ немцы все равно поперли на нашу страну, но, несмотря на это, в начале войны побеждали именно они. В общем, парадокс на парадоксе сидит и парадоксом погоняет!
Сомневающиеся в танковом превосходстве Красной армии к началу войны среди историков и других сочинителей, конечно, были и остаются, но их немного, и их сомнения, как правило, сдержанные, неоднозначные. Например, коллектив авторов Института военной истории МО РФ в своем весьма основательном статистическом исследовании сперва, как водится, привел данные о том, что СССР в начавшейся войне выставил 14,2 тыс. танков, а Германия и ее союзники – 4,3 тыс. [1]. Однако далее он вынужден был признать, что исправных советских танков накануне войны в действующей армии было всего лишь 3,8 тыс. [2]. Казалось бы, это уже не просто сомнение, а фактическое признание того, что войска агрессора по числу боеготовых танков в этот момент фактически превосходили нашу армию. Более того, эти авторы написали еще и о том, что «группировка войск противника, сосредоточенная у границы с СССР, превосходила советские войска западных военных округов… по тяжелым и средним танкам – в 1,5 раза… [3]. Но почему же тогда при общем сравнении сил сторон эти авторы повторили всё те же стереотипные цифры, выражающие многократное превосходство советских войск в числе танков? Не осмелились идти против течения? Или побоялись запутаться во всех этих расхождениях данных?
Довольно противоречивой по этому вопросу была и позиция авторов многотомной «Истории Второй мировой войны». С одной стороны, они сомневались, что танки вермахта в немецких источниках подсчитаны полностью, отметив, в частности, неясность судьбы многих тысяч захваченных Германией танков трофеями, коих было только во Франции 4930 единиц. С другой стороны, при непосредственном сравнении сил сторон они приводили всё те же воистину ритуальные «более 4 тыс.» [4]. Конечно, справочно-энциклопедический формат указанных изданий не позволял их авторам глубоко внедряться в детали данного вопроса, но ведь их труды отражали содержание ведущих научных исследований истории этой войны.
Авторов, которые пытаются поставить под сомнение это танковое превосходство СССР в начале войны, в последние годы стало, пожалуй, больше. Правда, все они при этом тоже, как правило, осторожничают. Вот, например, В. Гончаров установил, что к июню 1941 года в западных военных округах СССР «числилось 12 780 танков и танкеток, из которых исправны были не более 10,5 тыс.» [5]. Уже не 14 тыс.! Ну а если посчитать только действительно боеготовые танки, да еще которые находились непосредственно у западных границ нашей страны, то есть лишь те, что реально могли вступить в бой уже в первые дни войны? Сколько их наберется: 7, 8 тыс.? Ну, пусть, в конце концов, даже 10 тыс. Но разве подавляющее большинство из них не составляли технически устаревшие легкие и малые танки, а также танкетки?!
В. Гончаров попытался проверить и полноту данных о числе немецких танков, которые представлены в знаменитом труде бывшего генерала вермахта Б. Мюллера-Гиллебранда. На них, собственно, и основываются цифры о несчастных 3,5–4 тыс. немецких танков и штурмовых орудий, которые Гитлер, судя по их количеству, исключительно по своей глупости направил покорять СССР. В результате В. Гончаров нашел немало танков и САУ, упущенных из виду этим немецким генералом. По подсчетам нашего историка получалось, что на самом деле их было гораздо больше: почти 4500 танков и САУ вермахта, а с учетом танков двух дивизий резерва – около 4800, а также 500 танков и свыше 300 танкеток их союзников. «В сумме же, – как он пишет, – войска оси, сосредоточенные против Советского Союза, к концу июня 1941 года имели порядка 5,5 тыс. танков» [6]. При этом численное превосходство в танках советской фронтовой группировки над немецко-фашистской В. Гончаров оценивает в итоге как двукратное [7].
Но как могло возникнуть столь парадоксальное мнение о большом превосходстве СССР в числе танков к началу войны? Могли ли сильно ошибиться Б. Мюллер-Гиллебранд и другие авторы признанных работ, в которых подсчитывались немецкие танки? Почему в работах ведущих советских военных историков выводились такие грандиозные цифры количества танков в Красной армии и почему тогда, несмотря на как бы многократное превосходство в танках, советские мехкорпуса в начале войны оказались бессильными перед вермахтом? Почему большинство историков повторяют эти цифры, даже не пытаясь их проверить и сопоставить с другими фактами начала войны? А если дело в тенденциозности, то в чем могли быть мотивы и интересы впадающих в нее авторов?
Это мнение, при всей его спорности и даже парадоксальности, возникло, конечно же, неслучайно. В нем нетривиально совпали интересы и стремления самых разных политико-идеологических сил: советских послесталинских руководителей, зарубежных и отечественных антисоветчиков, а также бывших генералов вермахта. Хотя, казалось бы, их интересы и взгляды не просто не совпадают, а прямо противоположны. Но не тут-то было. Да и было у них на самом деле немало общего, в частности антисталинизм.
Советские руководители и их подчиненные стремились таким образом показать успехи промышленности СССР, которая будто бы сильно превзошла промышленность Германии, если даже чуть ли не всей зарубежной Европы. И это, вероятно, делалось прежде всего по идеологическим соображениям. Вот-де насколько могучим был СССР и успешным социалистический тип экономики! Ну а если при этом в дурном свете выставляются наши танкисты и руководство Красной армии, то для них есть железное оправдание – во всем виноват тиран Сталин. Ну и еще его ближайшее окружение. Не дали, понимаешь, воспользоваться советским превосходством в танковых силах. При этом подразумевалось, что мощную танковую промышленность создал великий советский народ под руководством героической Коммунистической партии, а управлял массой танков исключительно бездарный Сталин вместе со своими бестолковыми приближенными. К антисталинизму в качестве мотивов добавлялись еще и внешнеполитические интересы советских властей послевоенного времени.
Антисоветчики и русофобы преследуют цель показать никчемность советского военно-политического руководства, ущербность социализма и слабость Красной армии. Дескать, послал Бог этим русским коммунякам армады халявных танков, но они по своей совковой убогости и традиционной русской лени не способны были ими хорошо распорядиться и, несмотря на большое преимущество в этих грозных боевых машинах, все равно были биты врагом.
Ну а немецкие генералы хотели оправдать свое поражение в войне тем, что им достались более слабые танковые силы. Мол, они воевали лучше русских, да только силы были слишком не равны. Несмотря на это, они все равно громили Красную армию в начале войны. Жалко только, что потом самодур Гитлер им подсуропил, да на помощь русским вероломно пришли генералы Грязь и Мороз.
Разумеется, дело не только в субъективных причинах и в определенной мотивации ведущих военных историков 50—60-х годов, а также в стереотипности мышления большинства остальных. Были и объективные причины, в первую очередь трудности доступа к различным документам Третьего рейха, в которых фиксировались цифры производства, поставок и нахождения в строю немецких и трофейных танков. Не всё так просто и с советскими архивами, точнее говоря, с достоверностью, полнотой и корректностью сведений в находящихся в них документах. Особенно это касается технического состояния советских танков.
Итак, мнение сложилось, скептики тоже есть. Можно понять и причины, почему оно сложилось и стало затем доминирующим и стереотипным. Но как бы то ни было, это мнение имеет под собой солидные основания, его признало большинство. Поэтому вполне можно допустить и то, что большое превосходство советских танковых сил есть факт, пусть и парадоксальный. Но насколько он все-таки соответствует другим фактам? И сразу же за этим возникают другие вопросы почти риторического характера, вопросы, на которые нет логичного ответа.