Страница 4 из 15
В одном из последних писем Яковенко через свою сестру Марию обратился к своим односельчанам-колхозникам: «Передай вслух на току. Спасибо вам, тов. колхозники, колхозницы, что вы меня вспоминаете, как инициатора полеводства. Привет вам, товарищи колхозники и колхозницы, я узнал, что богатый урожай убираете товарищи, я уже писал вам письмо, жду ответа с току. Маня, напиши и пусть работающие около тебя по строке черкнут. Ужас сейчас одно изучение военного дела. Охота была убирать богатый урожай. Но этот чертов гад Гитлер спортил жизнь. Я очень беспокоюсь обо всем и здесь и об уборке. Работай, Мария, за деньги и за трудодни, будь прилежной, передай почтение бригадиру Е.П. А.М. пишу уже темным вечером. До свидания, сестра Мария.
Твой брат Я.Ф.
…Пиши в письме как идет уборка, писать мне особо больше нечего, наше дело одно – защищать родину. Вы, наверное, читаете газеты, знаете, что враг лезет. Работая на току, особо следи за ворохами зерна, бери мой опыт, как я работал, потому что дожди. Почаще проверяйте… Передай привет тому, кто у нас на квартире, работайте, не скучайте. Нас здесь много таких как я.
С приветом Я. Яковенко. Привет Афанасию и всем колхозникам»[17].
Что здесь можно добавить?! Это и сейчас он, Я.Ф. Яковенко, шлет нам привет из далеких фронтовых лет.
Письма с фронта, независимо от того, сколько лет было за плечами у авторов, наполнены беспредельной жаждой жизни, любовью к Родине и жгучей ненавистью к ордам фашистских варваров, разом оторвавших советских людей от мирной жизни, от творческих поисков и семейных радостей и заставивших их встать с оружием в руках на защиту своей страны. Эти письма пронизаны высокой гражданственностью, тревогой о близких, бесконечной любовью к женам, разлуку с которой они остро переживали. Для многих из них счастье было ярким, но несправедливо коротким. Война разбросала их за тысячи километров.
И словно мало было суровых невзгод военного времени и боли разлуки, солдаты и офицеры иногда по нескольку месяцев подряд не получали писем, хотя их близкие непрерывно писали, это было особенно мучительно, потому что письма были единственной связующей их ниточкой с близкими.
«27.05.1942 г. …Милая Кокалавка! Ты жалуешься, что редко получаешь от меня письмо. Я не знаю, прямо, что делается на этих почтах. Мало того, что воруют, что посылаешь, так и письма не могут доставить своевременно. Ведь я аккуратно каждую неделю писал тебе письмо. У меня рождается подозрение, что уж не образовалась ли в Акмолинске опять шайка воров-почтальонов, подобно шайке жуликов-почтальонов, раскрытой там в 1941 г. Помнишь, я рассказывал, что подвале помещения школы ФЗО обнаружили более 2000 писем и случайных корреспонденций, брошенных туда почтальонами после предварительной проверки их содержимого. Так, наверное, они опять бросают письма куда-нибудь в подвал»[18].
А этих писем ведь так ждали и надеялись.
На фронте адаптация к суровой военной действительности проходила быстро. И молодое военное пополнение в своих письмах домой писало об обстрелах как об обычном явлении. «На нашу роту сегодня наступали эти гады, но мы наступление приостановили. И враг стоит. Но сильный ведет минометный огонь, но и наши не молчат. Оказывается, что было (какие были трудности не на войне) это пустяки, а здесь так тяжело приходится – все приходится переживать… Вот писал, вдруг. …упали несколько мин недалеко от меня. Но я цел. Возможно, следующая, упадет – ничего не поделаешь. Теперь уже такая пошла жизнь»[19].
Как бы тяжело ни было на фронте, наши солдаты и офицеры независимо от пола и возраста ВСЕГДА старались в письмах успокоить своих родных и близких.
В августе 1941 г. краснофлотец Кайда Владимир из госпиталя писал домой: «Мама, милая Мама! Самое тяжелое чувство – чувство тревожной неизвестности. Но ничего, крепись, Мама! Наш народ, нашу Родину победить нельзя! Все равно, рано или поздно, но мы победим!»[20] Это чувство уверенности так много значило для тех, кто был на фронте и в тылу. Весной 1943 г. командир пулеметного расчета, младший лейтенант Перетокин Лев Михайлович писал: «Немец рвется, но мы сдерживаем свои рубежи, нанося ему очень большие потери. Мама, ждите с победой… Вперед на Запад! Враг будет разбит, победа будет за нами! Били, бьем и будем бить немца»[21]. Это было последнее письмо Льва Перетокина. Но он внес свой вклад в Победу в мае 1945 г.
Так думали и действовали все, кто включился в борьбу с «людоедом Гитлером», – как писал политрук Музуров Иван Михайлович. И он отмечал, что «настроение, конечно, сейчас воевать, побеждать, обеспечивать Советскому народу свободную, счастливую жизнь». Его жизненное кредо: «Кто хочет жить, чтобы его Родина была независимой, тот никогда смерти не боится»[22]. Жизнь доказала правоту его слов, но он погиб в бою в Калининской области недалеко от города Торопец.
Находясь на фронте, те, кто совсем недавно был школьником, по мере возможности поддерживали связь-переписку не только со своими родными, но и с товарищами, с учащимися той школы, в которой учились. Когда эти письма с фронта оставались без ответа, следовало повторное письмо: вежливое, без грубости, прочтя которое, вероятно, становилось стыдно нерадивым школьникам. Думаю, что сейчас такие письма вряд ли кто пишет. Вчитайтесь! Ниже провожу текст из письма Полонского В.А., который с 19 лет на фронте.
«10.04.1944 г. Здравствуйте, все учащиеся!
Простите, что я еще раз задерживаю ваше внимание на своих письмах, но вы в ответ мне ни разу не писали, а я хочу знать и рассказать своим друзьям, как учатся мои друзья по школе. Когда я уезжал, то мы договаривались, что вы будет писать все вместе и каждый в отдельности, не улыбайтесь, я ведь располагаю и местом, и временем, и у меня есть условия, чтобы писать вам (это письмо пишу лежа на соломе при мерцании горящего телефонного кабеля).
Эх, вы даже не знаете, как читаются ваши письма на фронте. Слова ваших писем пьют, как человек, которого измучила жажда, и он припал ртом к источнику. С каждым письмом вливаются мощные жизненные силы. А если нет долго писем или они не ласковые, то душа начинает болеть и думаешь, что тебя все позабыли. Читаете вы сейчас и думаете: “Ох, ты нюня!” О, нет, это не сердечная меланхолия, не слабость – это простое человеческое чувство каждого, кто стоит со мной рядом»[23].
Да! «Простое человеческое чувство каждого», к нему никогда и никто не мог привыкнуть на войне. Потеря товарищей, когда они падали сраженные пулей, вызывала (по словам фронтовиков) чувство мести, желание с удвоенной силой наступать, идти вперед, чтобы «быстрей дойти до цели».
Фронтовые письма… Трудно перечислить все темы, которые они затрагивают. В них и проблемы повседневного бытия, и рассуждения о смысле жизни вообще и о любви в частности, о девушках, о женах, о женщинах на войне. И очень много писем-мечтаний о будущем, хотя между строк, а иногда и прямо идет рассуждение о том, что не все доживут до Победы. А сколько слов высказано в адрес детей, как завидовали тем, у кого уже есть дети! Письма от фронтовиков в тыл – это была живая линия связи фронта с тылом, информация о себе и желание узнать о жизни своих товарищей.
О роли переписки в годы войны есть немалое количество публикаций, особенно много их появляется в преддверии круглых дат Великой Отечественной войны. Но сколько бы публикаций ни появилось, они не в состоянии полностью передать чувства тех, кто писал с фронта. Пока часть стояла «на месте», бойцы, офицеры и рядовые пользовались временным затишьем и возможностью писать часто, понимая, что в ходе наступления осуществлять это будет трудно. Авторы писем предупреждали: «Если долго не будет от меня писем, чтобы ты напрасно не волновалось, так как может создаться такое положение, что писать никак невозможно. Конечно, на войне все может случиться, но отсутствие связи ничего еще не говорит»[24].
17
РГАСПИ. Ф. М-33. Оп. 1. Д. 33. Из письма Яковенко Я.Ф.
18
РГАСПИ. Ф. М-33. Оп. 1. Д. 289. Из письма Бубиновского Б.Е.
19
РГАСПИ. Ф. М-33. Оп. 1. Д. 76. Из письма Шагвалиева М.М.
20
Там же. Д. 81. Из письма Кайды В.Н.
21
Там же. Д. 1191. Из письма Перетокина Л.М.
22
РГАСПИ. Ф. М-33. Оп. 1. Д. 1145. Из письма Музурова И.М.
23
РГАСПИ. Ф. М-33. Оп. 1. Д. 198. Из письма Полонского В.А.
24
РГАСПИ. Ф. М-33. Оп. 1. Д. 390. Из письма Ваил М.Б.