Дети зимы

Пока была жива мама, а папа служил, они много ездили по стране. Мама не могла сидеть на месте. Ей постоянно нужна была смена обстановки. Она любила новые города, новых людей. Дорога ее не утомляла. Поэтому у маленькой Аси все семейные путешествия перемешались в памяти и воспринимались одним большим ярким клубком впечатлений.

Ася отложила фотографии в сторону и потянулась к обычной школьной тетрадке в обыкновенной зеленой обложке.

С некоторой опаской она открыла тетрадь, исписанную мелким маминым почерком. То, что в папке лежали мамины бумаги, Ася уже поняла. Неясным оставалось, как все это оказалось в чужом доме, где бережно хранилось столько лет. Хотя ведь Филипп, кажется, говорил о том, что ее родители провели в его доме отпуск, о котором и свидетельствовали старые фотографии. Почему же мама не забрала папку с собой? Это было на нее не похоже. Мама была очень аккуратным человеком, у нее каждая вещь знала свое место. Оставить снимки, которые она собирала и хранила, рассортировав по альбомам соответственно датам и событиям, мама просто не могла. Про записи и говорить не приходится. Что-то не так было с этой папкой.

Содержание тетради Асю пугало, но любопытство взяло верх. Понимая, что перед ней мамин дневник, девушка все-таки начала читать.

«5 августа.

Этого не может быть! Я не смогу жить с таким чувством вины. У меня всегда перед глазами будет стоять перекошенное лицо матери Вадима. Ее слова снятся мне каждую ночь: «Будь ты проклята, Катерина! Это ты сломала жизнь моему мальчику. Из-за тебя он погиб! Ты бросила его. Он любил тебя, а ты предала его, уехала с этим военным. Не будет у тебя счастья! Ни у тебя, ни у твоих детей. Будь ты проклята!» Самое страшное, что она права. Вадим из-за меня написал заявление в Афганистан. Он, действительно, любил меня больше жизни, и я знала об этом всегда, с первого класса. Он нравился мне, я ведь даже думала, что тоже люблю его. Пока не встретила Кирилла. Посмотрев в его глаза, я сразу поняла, что любовь-это совсем другое. Любовь не может быть спокойной и ровной, как наш Дон жарким летом, любовь-это горная река, шумная и обжигающая. Я забыла тогда обо всем на свете. И о том, как мы планировали нашу жизнь с Вадиком, и о его теплых поцелуях. Кирилл целовался совсем иначе. Неистово. У меня даже сердце останавливалось и в глазах темнело. А самое главное, что так происходит до сих пор. У нас четырехлетняя дочь, а я с ума схожу от поцелуев моего мужа. Наверное, если бы я не встретила Кирилла, я бы вышла замуж за Вадима, и мы бы жили вполне счастливо. Но вышло все по-другому».

Ася отодвинула тетрадь в сторону. Она не знала, что ее мама собиралась замуж за другого парня, которому предпочла отца. Однако она помнила, что ее родители очень любили друг друга. Если они находились рядом, то всегда держались за руки, словно школьники. Настоящая любовь оправдывает многое. Разве можно влюбленных проклинать? Бред какой-то… Но отчего-то мама очень переживала случившееся. Ася решила читать дальше. Ей было интересно, а главное, что чтение страниц из прошлого помогало не думать о том, что произошло в настоящем.

«8 августа.

Кирилл ничего не замечает. Я стараюсь оставаться веселой, радоваться жизни вместе с моими любимыми. А вот Аська даром, что маленькая, все видит и чувствует. Вчера перед сном залезла на меня целиком, растянулась вдоль моего тела и лежит молча.

–Что, – спрашиваю,– доченька, случилось?

А она мне в ответ: «Не знаю, мамочка любименькая, что у тебя случилось, но я вот так на тебе полежу, и тебе станет легче».

Я не нашлась, что ей ответить. Она такая необычная девочка! Но мне и вправду плохо. Ночью снятся кошмары, я даже боюсь засыпать.

Вчера мы ездили на горные водопады. Кирилл в горах помрачнел, я спросила, что с ним неладно, а он говорит: «Не обращай внимания, просто природа очень напоминает афганскую. У нас вот такое же ущелье было рядом с заставой».

Я расстроилась. Сразу же в голову полезли мысли о Вадиме. Ему подобная обстановка совсем не подходила. Там вокруг как-то слишком сурово, а он очень домашний мальчик по своей сути. Рядом с ним всегда хочется свернуться в клубочек и мурлыкать котенком. Господи, я ведь не могу даже писать о нем в прошедшем времени! Наверное, я никогда не смогу поверить в то, что его нет в этом мире.

Все время думаю о том, какой я дрянью оказалась по отношению к Вадиму. Он был самым лучшим моим другом. Я была уверена, что именно он станет моим первым мужчиной, моим мужем, в конце концов. Все жизненные планы были общими…А потом, встретив Кирилла, я сказала ему лишь: «Прости, я влюбилась». И то, все получилось на бегу, мимоходом.

Но самое страшное заключается в том, что я о нем почти не вспоминала все эти годы. Может быть, только, когда речь заходила о школе. Тогда я думала с благодарностью, как здорово, что Вадька был рядом всегда. Он такой выдумщик, такой веселый. И еще, хорошо, что он чертил за меня на черчении и геометрии, помогал по физике и химии. И все. А о том, как он меня любил, что с ним случилось после моего отъезда, я не думала совсем. Эгоистка. Кирилл занял все мои мысли. Он переполнял меня, не оставляя места никому больше.

Ведь я даже боялась, что собственного ребенка не смогу любить, как все нормальные матери, потому что мужа люблю так, что даже дышать больно, когда о нем думаю. Вадиму места в моей душе не оставалось. Разве что в памяти… И то немного.

Зато теперь я все время думаю о нем. Зачем он это сделал? О чем он думал, когда я уехала? Проклинал ли он меня, как его мать или простил? Как он умирал? И о чем думал в последний миг своей жизни? О том, что его больше нет, я узнала лишь через два года».

Ася почувствовала, что слезы снова текут по лицу. Ей было жалко маму, совсем еще молодую, измученную чувством вины за свою безумную любовь к папе, и ушедшую так рано из жизни. Жалко было мальчика Вадима, который погиб в Афганистане, и, конечно, жалко себя, выросшую без маминой любви и ласки. Ей болезненно не хватало маминого присутствия все эти годы.

Мама была очень светлым, легким человеком, рядом с которым всегда было тепло. Однажды она сказала маленькой Асе странную фразу: «Все мы дети зимы, доченька. И ты, к сожалению, тоже, счастье мое». Ася с ней не хотела соглашаться: « Я – нет. Я родилась семнадцатого апреля, в этот день всегда светит солнце и зацветают подснежники. Я – дитя весны, а папа родился осенью, только ты родилась в январе, ты зимний ребенок». Тогда она даже рассердилась на маму. А та с ней не стала спорить, только грустно улыбалась и качала головой. Почему Ася вспомнила этот разговор сегодня, она и сама не могла объяснить. Теплый человек, который называл себя «дитя зимы»… Сейчас Асе вспоминалось, что мама очень часто грустила и вздыхала украдкой, особенно, когда папы не было дома. Дочери казалось, что это связано с болезнью, но возможно была и другая причина.

Асе вспомнилась еще одна сцена из детства.

Узнав, что мама опять ложится в больницу на курс химиотерапии, девочка горько зарыдала: «Ну, почему, почему ты не выздоравливаешь? За что тебя так мучают? Я не отпущу тебя, мамочка, ты опять будешь потом страдать…». Мама обняла ее тогда, долго утешала, гладила, целовала, а потом сказала: «Не расстраивайся, малышка, все будет хорошо. Я обязательно поправлюсь, очень скоро. А за что я так мучаюсь? Наверное, есть за что…».

Она задумалась, потом, словно очнувшись, грустно произнесла: «Материнское проклятье – страшная сила, которая вершит свой суд без времени и границ». Ася тут же пристала к ней с вопросами, о чем она говорит, но мама больше ничего не стала ей тогда объяснять.

Только теперь, через столько лет, все начало проясняться.

Все равно Асе было непонятно, отчего взрослый уравновешенный человек так близко к сердцу воспринял историю из юности, подобных которой встречается тысячи. Сколько девушек не могут дождаться любимых из армии, сколько людей пытаются покончить жизнь самоубийством из-за несчастной первой любви? Но их половины живут и не страдают особенно.