Страница 52 из 61
Когда я заговорил с ней в первый раз, я понял, что она должна быть моей. Но как только я начал ее добиваться, то стал от нее зависим. В Камилу было легко влюбиться. Она не давала ложных обещаний и сторонилась материальных ценностей. Она не оправдывалась ни за то, кто она такая, ни за то, что делала. Она была искренней, с телом, способным свести с ума любого мужчину, и золотым сердцем, которое сделало бы любого мужчину счастливым, если ему удалось поймать и удержать. На некоторое время это удалось мне.
С этой мыслью я встал с кровати в доме бабушки и дедушки и присоединился к ним за ужином. Они не разрешили остановиться мне в отеле, и я был благодарен им за настойчивость, потому что в такие времена мне была нужна семья. Пока мы ужинали, бабушка бросала на меня жалостливые взгляды, добавляя «Eresunidiota, Warren» [1] везде, где могла.
Она называла меня идиотом, хотя даже не видела Камилу. А если бы познакомилась с ней, то я не сомневался, что она точно ударила бы меня по голове дедушкиной тростью. И была бы права. Я повел себя как круглый дурак, но меня беспокоило не только это. Не сейчас. Мне следовало разобраться с переходом. Я был удивлен, узнав, что моя команда действительно хотела отдать меня «Барселоне» на три года, хотя я был вторым лучшим игроком в составе. Это я выяснил, встретившись с владельцами «Барселоны». Они были готовы заплатить мне и моей команде миллионы евро за три года, и почти убедили меня принять предложение, когда сказали, что собирают команду, которая вполне возможно станет чемпионом. Но я не смог заставить себя сделать это, не посоветовавшись с Камилой.
— Она не твоя жена, — проворчал за ужином дедушка. — Тебе не нужно с ней советоваться.
— Мануэль, пожалуйста, — угомонила его бабушка. — Ты так говоришь, потому что тебе горько.
— Горько?
— Да, потому что он играл за команду соперников.
— У меня не было выбора, — напомнил я им.
Дед стиснул зубы.
— Выбор есть всегда.
Бабушка закатила глаза.
— А что мне оставалось делать? Сломать ногу? — хмыкнул я.
— Чем не вариант? — сказал он, вскинув густую бровь.
Я мог только посмеяться над этой нелепостью, но сразу перестал, как только вспомнил разговоры Камилы о моих коленях. Я соскучился. Скучал по ее голосу, по ее глазам, по ее оживленной манере говорить. Скучал по утешению, которое она приносила одним своим присутствием. Больше всего я скучал по ней.
[1] Ты идиот, Уоррен
Глава 35
Камила
Три дня спустя, когда я вернулась с работы, возле порога меня ждали букеты красных роз. Не два букета. И не три. Их было так много, что я не знала, что с ними делать. Я стояла, разинув рот, и таращилась на розы. Слезы обжигали мои глаза, пока я представляла, как он брал трубку, чтобы заказать цветы и диктовал, что написать на каждой карточке. Интересно, когда их доставили и как принесли? Сколько людей потребовалось? Удивительно, что охрана здания позволила курьеру оставить их все в коридоре. Я была уверена, что это пожароопасно. Но потом вспомнила, что Уоррен владел зданием, и мои плечи поникли. Мой мыслительный процесс был хаотичным: менее чем за тридцать секунд я из польщенной стала расстроенной.
Перед таким невозможно было устоять. Если только не переехать, чего я пока не могла сделать, так как подписала договор аренды. Вдобавок ко всему, я платила копейки, а если «Бельмонте» окажет такое же влияние на Гарлем, как и на Бруклин, то наш район наводнят писатели, певцы и актеры, тем самым расценки на жилье здесь взлетят до небес.
Я все еще стояла у двери, пытаясь сообразить, что мне делать со всем этим, когда дверь лифта открылась, и за моей спиной раздался удивленный свист. Обернувшись, я увидела Чарли. Последний раз мы виделись тогда в баре, но он писал мне, чтобы убедиться, что я в порядке. В этом был весь Чарли. Он так хорошо меня знал, что позволил мне побыть одной.
— Что за... прости. Помочь занести внутрь? — спросил он, вкинув брови и изучая взглядом цветы. Когда я вздохнула, он снова заговорил: — Или спустим их в мусоропровод?
Это меня рассмешило. Я рассматривала такой вариант, но к каждому букету была прикреплена карточка, да и пахли они слишком вкусно. Что он написал? Прошло больше недели, а он даже не позвонил. Даже не прислал смс. Единственный намек на извинения я получила, когда он забил гол по телевизору, но он не мог точно знать. Ну правда, как, черт возьми, он мог знать, что я это видела? Возможно, он извинялся перед кем-то другим. Возможно, он встречался с несколькими женщинами одновременно. Гнев пронзил меня, когда я подумала об этом. Каждый раз, когда я надеялась, что переживу это или, по крайней мере, буду менее расстроена, воспоминания обрушивались на меня, и я снова ощущала вкус предательства.
Чарли помог мне занести цветы в квартиру и остался на ужин. В отличие от Ванессы, он не расспрашивал об Уоррене, что я оценила. В отличие от матери, он не интересовался моими отношениями с отцом. Он просто был рядом. Мы посмотрели телевизор, а когда он заметил, что я часто зевала, без лишних вопросов спустился в свою квартиру, оставив меня наедине с моими мыслями и цветами.
Я пошла в спальню с твердым намерением оставить открытки непрочитанными до завтра, но сладкий аромат роз вернул меня в гостиную.
Я откупорила бутылку белого вина, которую подарила мне Ванесса в честь моего выхода на новую работу. Я помолилась, чтобы не умереть от алкогольного отравления, на случай, если срок годности бутылки истек. Загуглив этот вариант, немного успокоилась, поэтому со спокойной душой начала топить свою печаль, изучая прикрепленные к букетам открытки. Допив второй бокал, потянулась к одной из карточек.
«Мне очень жаль. С любовью, Уоррен».
И это все?
Я открыла вторую, третью, четвертую, пятую. Во всех было написано одно и тоже. Я выпила еще. После четвертого бокала я настолько взбесилась, что схватила телефона и сделала то, что делают идиоты во всем мире, когда в их организм попадает алкоголь... Я позвонила ему.
Точнее, я сделала видеовызов, потому как мои большие пальцы работали быстрее, чем мозг. К счастью, я успела сбросить вызов прежде, чем Уоррен ответил, и как только мой адреналин утих, я решила забыть обо всем этом. Я не хотела его благодарить за цветы. Мне нечего было ему сказать, кроме оскорблений. Но когда телефон завибрировал в моей руке, сообщая о звонке по FaceTime, мое сердце подпрыгнуло к горлу. Я нажала на сброс. Мобильный снова завибрировал. И снова. Наконец я ответила.
— Камила? — позвал он.
Мое сердце ухнуло в пятки, когда я его увидела. Я открыла рот, но потом закрыла его. Может, если я положу трубку, он ничего не вспомнит? Следовало так и сделать, но я не могла перестать смотреть на его обнаженный торс, руки, губы и... Боже мой, зачем я с ним общалась?
— Что случилось? Ты получила мои цветы?
Цветы. Верно.
— Да. Ты извинился в двадцати шести карточках после того, как я сказала, что не хочу никаких извинений.
Он хлопал глазами, сидя на кровати. Простыня сползла, обнажая его грудь.
— Ты пила?
— Нет, — я усмехнулась.
Он улыбнулся, но его улыбка была ненастоящей.
— Я вижу пустую бутылку вина у тебя за спиной.
— Ох. — Я протянула руку назад и неуклюже убрала ее с глаз долой.
— Я скучаю по тебе, детка.
— Ты потерял право называть меня так, — прошептала я, стараясь сдержать слезы.
— Прости меня, Камила. Я знаю, что похож на заезженную пластинку, но не знаю, что еще сказать.
— Мне нужно идти.
Он закрыл глаза и поерзал на кровати. Простыни под ним зашелестели, и я изо всех сил старалась не вспоминать, как они ощущались на кончиках моих пальцев. Неужели прошло уже больше недели? Я вроде только вчера была там.
— Я скоро буду в городе.
Мое сердце подпрыгнуло. Я отвернулась от экрана.