Интерфейсом об инженера

- Всех я спасать не собираюсь. Ходить и делать Спутницами неизлечимо больных - тут я пас. Меня беспокоит конкретно Лика. Она теперь как заноза у меня на сердце. Я ж с ней несколько лет рядом работал. Для меня она не близкий человек, но совершенно конкретный, которого я видел почти ежедневно на протяжении долгого времени, - сказал я, виновато смотря на Катю.

- Не надо об этом так говорить, не оправдывайся. Я считаю, мы правильно поступим, дав ей шанс. И наша совесть будет чиста, и ее спасем. - ответила Катя и обняв, меня поцеловала.

- Я не хочу так делать с ходу. Получается, мы выбора ей не оставим. Давай ей все расскажем, все плюсы и минусы. Пусть она сама решит. Я никого не хочу обманывать, тут не Армен, и не Эдуард. Может она решит просто умереть, а не участвовать в нашем кошмарике. Я тогда ей просто оплачу хоспис.

- Согласна, пожалуй, так действительно будет лучше. Только вот всего ей говорить сразу не стоит. Ты же помнишь, как я отреагировала на голую правду? Вот давай сейчас и решим о чем сразу говорить, а о чем стоит пока умолчать.

Мы принялись составлять список того, что мы хотели бы донести до Лики. Потом начали планировать мою речь. Кате, с женской точки зрения, были видны кое-какие детали, которые мне и в голову не пришли. Так что мы спорили и черкались. Договорились и том, что Лике не придется драться с танитами, если она не захочет. Также приняли решение о ее семейной жизни, в которой мы не станем ее ограничивать. Пусть сама думает, как жить со стареющим супругом и умирающими от старости детьми, оставаясь вечно молодой и не пьяной. Мрачноватая перспективка, но зато - правда.

- -

Во вторник мы поехали к Лике в больницу. Поднялись к ней на этаж и заглянули в палату. На одной койке была Лика, одна была свободна, на еще двух лежали другие больные, одна из которых была с лицом укрыта простыней. Елки-иголки, тут совсем весело, прямо в палатах умирают. Я пошел к врачу и спросил, нельзя ли оплатить для Лики на неделю ВИП палату, чтобы ее прямо сейчас туда перевели.

Такая возможность была, и мы не стали мешкать. После того, как Лику перевезли, мы прошли к ней. В ее состоянии с воскресенья ничего не изменилось. Мы закрыли дверь, и я стал говорить ей написанную ранее речь. В доказательство я достал из Инвентаря букет роз и вазу с водой, которые потом поставил на тумбочку. Еще можно было открыть на Базу Портал , чтобы он мерцал и светился. Но этого делать я не стал, потому что все, что я говорил и показывал до этого, не произвело на Лику совершенно никакого впечатления. Я не заметил абсолютно никакой реакции. Подумав, что она померла, я пощупал ей пульс - пульс был. Я пошел к врачу и спросил в чем тут дело.

- Так, а чего вы хотели? Мы сейчас держим ее под наркотиками. Рак мозга вызывает сильнейшие боли. Поэтому, чтобы облегчить ей страдания, мы постоянно колим ей обезболивающее. Она сейчас находится в своих мечтах или в чем там обитают наркоманы, когда принимают дозу.

- А нельзя прекратить на время ей вкалывать наркоту? Нам с ней надо серьезно поговорить.

- Можно, но у вас все равно не получится. Без обезболивающего, она просто не сможет сосредоточиться на ваших новостях, ее скрутит сильнейшая боль.

- А купировать боль?

- Если бы у нее был рак, скажем, в печени, то да, теоретически это возможно. Но у нее рак мозга. Купировать обезболивающим этот орган, означает снова отправить ее в наркотические грезы. Так что придется вам оставить ее в покое. Она вряд ли до конца своих дней уже вас услышит.

Елки- иголки. Может она хоть что-то услышала? Я же не врач, глаза у нее были открытыми, уши чистыми. Может информация достигнет ее мозга, пусть не сразу, но достигнет. Решили с Катей приехать сюда в воскресенье и, так или иначе, окончательно решить эту проблему. А сейчас дать Лике мизерный шанс самой принять решение.

- -

На следующий день наши с Катей Отношения достигли капа. Отношения 10 (частица души). Такой вот коленкор. Видать этой истории с Ликой и не хватало, чтобы наши биополя полностью синхронизировались.

В эту среду, 12-го июня, по стране был праздник. День России. До 1991 года это был день принятия декларации о государственном суверенитете РСФСР. Вот для нас лично - никакой разницы, нам было фиолетово на оба варианта. Это был какой-то странный праздник. Вот праздник 4-го ноября - День народного единства, тоже странноватый, но хоть понятный. А день России - ХЗ как понимать. Чего то тут политтехнологи намудрили. Мне вот совсем не интересно, в каком году и в какой день депутаты развалили страну и приняли какую-то там бумаженцию в своем жирдяйско-вороватом сообществе. Празднования, которые намечались по городу, нас никак не трогали. Флаги, салюты, даже демонстрация вроде планировалась. Мэрия пускала бабло на ветер, лучше бы Бессмертный полк на 9 мая сделали - вот там праздник, так праздник. Сегодняшний праздник должны праздновать только депутаты, и называться он должен - днем депутата. Вот тогда появляется смысл и логика.

Впрочем, у нас, в России, отдохнуть никто не был прочь. Так что все встречали этот халявный выходной радостно. Еще бы - среди недели и не ходить на работу, и за это тебе еще и заплатят. Это всех примеряло с празднованием этого абсурда. Никто не возмущался и не требовал его отменить. Раньше, когда я работал, то тоже так делал и этот праздник проводил у себя дома, отдыхая от работы. Сейчас же я свободный, выходные себе я сам устанавливаю, да еще и эта история с Ликой.

Вместо демонстрации решили с Катей пройтись вечером по парку на северо-западе. Мы шли под ручку, обменивались мнениями и планировали на будущее. Сосновый бор нас расслаблял, и мы отдыхали душой. Выйти из парка мы решили не там, где обычно это делали, а через другой выход. Раньше через него мы не ходили. Он проходил через автомобильную стоянку. Это был дурацкий и незаконный пример использования территории парка. Вместо того, что отгородить дорогу в парк забором от стоянки, коммерсанты просто сделали стоянку побольше, забрав под себя этот проход. Теперь, проходя в парк, нужно были проходить мимо припаркованных автомашин, шлагбаума на въезде и будки с охранником.

Нам на это наплевать, ничто нам вроде бы не препятствовало просто пройти мимо машин и шлагбаума. Но у охранников была еще и собака. Эта псина начала рычать и прыгать на нас. Танитом она заражена не была, а просто или у нее характер такой, или она бешенная, или сейчас выделывается перед своими кормильцами. Ждать, пока она успокоиться, мне было не охота. Ждать, пока охранники ее утащат - тоже. Они явно не спешили. Рискнуть и попытаться пройти мимо нее - означало в ближайшей перспективе получить от нее травмы, что мне тем более было не надо. Раньше я бы развернулся и ушел назад в парк, ища другой выход, сейчас же - хрен им, коммерсам.

- -

Народу вокруг было мало, было уже темно. Мимо нас никто не шел, в будке охранников было тихо. Я нагнулся к земле, достал из Инвентаря макарыч и выпустил по псине пять пуль. Попал я два раза - в голову и в брюхо. Псина взвизгнула, закрутилась волчком и упала. Ей было больно, она заскулила. Я опять нагнулся к земле, скрывая то, что в моих руках появляется топор. С топором у руке я подошел к псине и прикончил ее. Тут из будки вышел охранник. Толстый такой, неопрятный, в камуфляжной куртке. Выстрелы и скулеж псины явно оторвали его от просмотра телевизора. Из открытой двери будки я услышал, как по нему пошла реклама.

- Вы, б.ять, что делаете? Зачем в собаку стреляли?

Вот то, что эта псина нас могла покусать, его не волновало. Зато сейчас он начал права качать. Доказывать ему что-то я не собирался, на хрен мне это надо. Ему на нас плевать, а мне на него тем более. Я нагнулся к земле и убрал топор в Инвентарь . Опять достал травмат и навел его на брюхо охранника. Он стоял не так, чтобы далеко, метрах в десяти. Будка была на опорах, так что его ноги были на уровне трех метров от земли. Я, ни капли не сомневаясь, выстрелил, но попал, к сожалению, ему в ногу. Он вскрикнул, покачнулся и чуть не сверзился к нам. Обхватив раненую ногу, он как то быстренько спиной назад юркнул в свою собачью будку. Ну и хрен с ним, убивать его я не собирался.