Страница 44 из 56
— Манус не счел нужным обсудить со мной его путешествия. Надолго они обычно уплывают?
— На месяцы, миледи. Западная Индия далеко, и на плавание может уйти год.
Год? Целый год одиночества в этом жутком месте, где только люди могли составить ей компанию?
Мысли Сирши кипели. Она потеряла контроль, лицо исказили гнев и унижение. Эти женщины знали. Они все время знали, куда отправлялся Манус.
Она ощущала их эмоции. Печаль, сожаление и капля насмешки.
Слова ударили по ее губам, вырвались, чтобы загореться.
— Кем вы были для него? До того, как он нанял вас как моих служанок?
— Я не…
— Говорите.
— Мы были его фаворитками, — заявила одна из них. Сирше было плевать, какая. — В борделе были некоторые, кто считался «особенными». Манус всегда выбирал одну — или больше — из нас, когда возвращался из долгого плавания.
— Как долго?
— Что?
— Как давно он вас выбрал?
Служанка ближе к двери покачала головой.
— Неправильно обсуждать такое. Нам нравится наша работа, миледи. Мы не хотим задеть вас или лорда, просто то, что вы спросили…
— Убирайтесь.
Они застыли, их глаза были огромными.
Та, что читала письмо, облизнула губы.
— Миледи, он спас нас. Жизнь до этого была сложной и опасной. Он не сказал вам, потому что это уже не важно. Мы все видим его чувства к вам…
Они не двигались, и Сирша развернулась, пальцы впились в спинку деревянного стула.
— Убирайтесь!
Они развернулись с вихрем юбок и побежали из комнаты. Топот ног звучал по коридору вместе с вопрошающими криками, а потом стало тихо. Словно весь дом затаил дыхание и ждал, что сделает хозяйка.
Ответственность давила на ее плечи. Она должна была возглавлять этих людей. Быть главной фигурой на их подобии корабля.
Как она могла делать это, если она была создана для свободы?
Она не могла дышать. Сирша прижала ладони к горлу и умоляла человеческое тело работать. Ее пальцы задели тонкие линий, где могли открыться ее жабры, и слезы выступили на ее глазах.
Океан помог бы. Он скрыл бы всю ее боль, слезы и разочарование. Никто не мог узнать, что она трещала по швам.
Сирша вскочила на ноги, вышла из комнаты на балкон, где могла сжать каменные перила и подставить лицо к солнцу.
Этого она хотела. Человеческую жизнь с мужем-человеком и человеческим домом.
Она глубоко вдохнула и задержала дыхание, пока легкие не стали пылать. Откуда она могла знать, что эта жизнь окажется такой? Никто ей не говорил.
Каменные перила скрипнули, она сжимала так, что грозила сломать белый мрамор. Сирша смотрела на свои ладони и гадала, как скоро они поймут, кем она была на самом деле. Без хозяина дома все внимание будет на ней.
Они будут рады фейри в их рядах? Она слышала, как люди уничтожали добрые души, желавшие помочь. Или превозносили их до статуса божества.
Кто-то вошел в ее спальню, постучав в дверь и шаркнув ногами.
— Миледи? — спросил дворецкий. — Вы в порядке?
— Я хочу быть одна.
— Понятно. Я хотел, чтобы вы знали, что мы рядом.
Она повернулась, увидела его красные щеки и то, как он заламывал руки.
— Простите?
— Прошу прощения за прямоту, мэм. Но работникам дома не понравилось то, как господин убежал рано утром. Я боялся, что он не сказал вам, и это неправильно.
— Лиам, да?
— Да.
— Благодарю за заботу. Прошу, передайте остальному дому, что, хоть я… не рада, я в порядке и ценю их мысли.
— Хорошо, миледи.
Он поклонился и закрыл за собой дверь.
Сирша сжалась на полу балкона. Тихие всхлипы сотрясали ее тело, пальцы задрожали. Желание спрыгнуть с края в море было яростным и сильным, она чуть не поддалась.
Но нет. Она была леди этого дома, и, несмотря на то, чего она хотела, теперь это была ее жизнь.
* * *
Ветер вытягивал пряди волос из тугой косы, и они били по ее щекам и спине. Длинные пряди летали свободно и дико, близилась буря.
Сирша стояла, обвив руками талию, глядя на бушующее море. Край утеса был в паре метров от нее. Ее манил край. Черные тучи собирались в небе, океан шумел. Они отражали ее эмоции и страх.
Зима скоро доберется до этой земли инеем и ледяными ветрами. Слуги объяснили ей, что потому Манус и спешил уплыть. Кораблю пришлось бы оставаться в гавани до следующего года, если бы начались холода.
Недели ожидания. Недели попыток вести себя как человек, быть хозяйкой большого дома и учиться их обычаям.
Недели поражений и зря потраченного времени.
Она сдалась. Как бы она ни старалась быть леди, что-то дикое в ней было против. Женщины тут прятались за веерами, но их клыки были тупыми, в отличие от ее. Она хотела растерзать их, проклясть их, бросить их куски акулам.
Хриплый голос прервал ее мысли:
— Мне уже надоели твои бурные эмоции, русалка.
— Тогда не подглядывай, лепрекон.
Деклан захрустел гравием, подходя к ней. Он замер за ней, от него исходил жар и запах золота.
— Что ты тут делаешь?
Она не ответила, отдала ему письмо, что сжимала в руке. Оно было потрепанным, но Сирша носила его с собой. Это последнее осталось ей от него. И только это питало ее гнев.
Деклан прочел слова и выругался.
— Вот гад.
— Он сделал то, что считал верным.
— Ты все еще оправдываешь его поступки. Он тебя бросил.
— Но я еще стою, — она сжала руки, подавляя дрожь, сотрясшую ее тело. — Я выбрала эту жизнь, Деклан. Не какую-то другую, а эту.
— Выбрала, да, но ты все еще можешь изменить свой путь. Одно решение не создает клетку.
— Создает для меня, — она смотрела на волны. — Мы с ним связаны. Иначе быть не может.
Деклан скрестил руки на груди.
— Ты поступила вот так глупо?
— Я не думала, что это можно было остановить.
— Можно было просто… не связывать себя с ним.
Она пронзила его мрачным взглядом.
— Прости, милая. Знаю, это больная тема, — он отдал ей письмо. — Что будешь делать?
— Не знаю, — она смяла письмо и сунула ладони под руки. — Искушение будет всегда. Я осознаю, что, что бы ни делала, я всегда буду скучать по океану. Что бы я ни говорила, Манус не пустит меня к нему близко, иначе я пропаду навеки.
Деклан обошел ее, закрыл вид на море. Перед ее глазами была его широкая грудь, сильные руки, золотые кольца поблескивали, когда он хрустнул костяшками.
— Посмотри на меня, русалка.
Она расправила плечи и встретила его взгляд.
— Если бы у тебя был шанс, если бы ты освободилась от связей, ты вернулась бы в океан?
Она прикусила губу. Вернулась бы?
Ее плечи опустились, лицо исказилось.
— Да, — прошептала она. — Вернулась бы.
— Не плохо признаваться в таком. Ты не должна ощущать вину за то, какая ты. Фейри не созданы, чтобы оставаться в мире людей.
— Это не так. Это всегда будет нашим первым выбором.
Гнев вспыхнул в его глазах.
— Они прогнали нас. Мы создали кое-что лучше в ответ.
— Да? Забавно, но я помню историю иначе.
Деклан указал на поместье за ней.
— Разве так ты это представляла? Этого хотела? Я не верю, что глубоко в море ты знала все о том, что принесет эта жизнь. Ответственность. Слуги. Деньги. Аристократы и их жены, следящие за каждым твоим шагом с осуждением.
— Нет! — закричала Сирша. — Это ты хотел услышать, Деклан? Я хотела только его. Мне плевать, были бы вокруг нас стены дома. Я хотела его любовь, его внимание, его смех. Я хотела построить жизнь вокруг него, завести семью и состариться вместе.
— Но ты делаешь не это. Ты стоишь на краю утеса и гадаешь, как скоро прыгнешь в воду и пропадешь навеки.
Он видел ее насквозь так просто, что это ее пугало. Сирша не ощущала, что подвигалась по дюйму к краю, но она это делала. Она была все ближе к свободе волн.
И горькому одиночеству. Болезненному концу. Разбитое сердце медленно лишало ее разума, и она скоро погрузится на дно морское.
Слеза покатилась по ее щеке.
— О, Деклан. Совсем не так я представляла жизнь.