Страница 29 из 56
Монета замерла между его средним и большим пальцами.
— Уверена, что хочешь ее?
— Да.
Он приподнял бровь.
— Сколько тебе?
— Почти исполнился первый век. Так можно ее? — даже она слышала раздражение в голосе.
— О, так ты еще кроха? — он закрутил монету, и она легла на его костяшки. — Бери, и я дам свое имя.
— Я не хочу твое имя.
— Монета лепрекона — это обещание, кроха. Я буду приглядывать за тобой, как и когда смогу, но если возьмешь монету, я — часть тебя, как тот мужчина, что стоит у бара и выглядит так, словно его мир рушится.
Сирша замешкалась.
— Я не хочу никому принадлежать.
— И не будешь. Даю слово.
Она кусала губу, но золотистый свет был манящим. Сирша бросилась над столом и выхватила монету из его кулака.
Монета была теплой и тяжелой, металл был почти мягким под ее пальцами. От такой красоты было больно закрывать глаза. На поверхности была вырезана маленькая русалка среди волн.
Сирша тихо и радостно выдохнула.
— Спасибо.
Он кивнул.
— Меня зовут Деклан.
— Рада знакомству, Деклан. Меня зовут…
— Сирша.
Она моргнула, удивленно посмотрела на него.
— Да. Откуда ты знаешь?
— Монета говорит мне больше, чем ты думаешь, — Деклан кивнул на ее ладонь. — Храни ее все время. Потерянное золота лепрекона — к неудаче.
— О, — выдохнула она. Сирша прижала монету к груди, сжимая крепко, словно ее пальцы могли без разрешения выпустить ее. — А она хочет потеряться?
— Не должна, — он склонился ближе, все еще улыбаясь. Сирша заметила, что его зубы были чуть заостренными. Настоящий лепрекон проглядывал сквозь его морок.
— Тогда я буду осторожна.
— Уверена, что хочешь идти по этому пути, русалочка?
Она решительно кивнула.
— Ладно, — он недовольно нахмурился. — Я не рад. Храни эту монету все время. Если случится что-то плохое, я узнаю.
— Кто ты? — спросила она. — Ты не говоришь как другие, и ты не был бы тут, если бы не был изгнан, но…
— Да?
От его хитрой улыбки она поежилась.
— Ты не кажешься изгнанным.
— Скажем так, я отправился в приключение из дома. Увидеть мир важно, согласна?
— Но кто ты?
Она искала ответ в его взгляде, искала в воспоминаниях хоть что-то о лепреконе.
Обычно они были скрытными. Дворфы любили свое богатство, но лепреконы были другими фейри. Богатство текло из них. Золото бежало по их венам, как кровь, драгоценные камни сыпались из их глаз вместо слез. Все в них было горой богатства.
Лепреконы держались в стороне. Она знала, что они были из тех, кого не признавал Неблагой двор. Сирша помнила слухи под волнами.
Принц лепреконов, которым не управляли родители, такой дикий и свободный, что даже звери не хотели его трогать. Они послали его в мир людей научиться скромности и ценить их историю.
Она больше ничего не слышала, и было сложно понять, был ли это принц. У всех лепреконов были рыжие волосы, веснушки и впечатляющее телосложение.
Если только…
Она приподняла бровь, его улыбка стала шире, открывая золотой зуб.
— Это ты, — прошептала она. — Ты — принц-лепрекон.
Он скривился.
— Не люблю это имя, но так и быть.
— Я еще не встречала принца, — Сирша склонилась, говоря тихо, чтобы их не подслушали. — Я должна сделать реверанс?
— Только не это.
— Но я должна?
Деклан отвел взгляд, и этого ответа ей хватило.
— Какой кошмар! — Сирша не дышала. — Что еще я наделала из того, за что меня убили бы при дворе Неблагих?
— Не так и много, русалочка, но мы не такие строгие в этом, в отличие от Благих.
— Я слышала, что они больше придерживаются правил.
— Разве ты не из Благого двора?
— Отчасти. Мое племя русалок жило на краях обоих королевств, но так далеко, что мы не переняли обычаи.
Он тихо присвистнул.
— Ты из редких блуждающих фейри? Не связанных ни с одним двором?
— Можно и так сказать. Я не знала, что мы так зовемся.
— Ты опаснее, чем я думал.
Две кружки опустились на стол между ними. Сирша узнала сильные ладони Мануса в шрамах, сжимающие кружки так крепко, что она переживала, что они разобьются.
— Она опасна? — прорычал он. — Можно и про тебя так сказать.
Деклан лишь пожал плечами.
— Не каждый день можно встретить такую, как она, да?
— Почему же? — голос Мануса звучал опасно, и Сирша не дышала.
— О, думаю, ты знаешь, ведь ты украл ее из океана и притащил в ад на земле. Мне звать тебя ее мужем или похитителем?
Манус оскалился.
— Попрошу тебя уйти, друг.
— Но твоя маленькая подруга оставила хорошее впечатление. Я предупрежу, потому что она мне нравится, — монета появилась между пальцев Деклана. — Ты не знаешь, с чем имеешь дело.
— Прекрасно знаю. Милый юноша, приходящий так в бар, обычно получает по зубам.
Деклан кивнул с хищной улыбкой, зубы снова стали острыми.
— Так тому и быть. Орел? Решка?
Он подбросил монету, и Сирша смотрела, как она дико крутилась между мужчинами. Происходило что-то важное. Она не могла понять, что, но должна была.
Знание бурлило в ее разуме. Если она дотянется до него, то остановит происходящее. Но она не помнила, что-то было связано со стражем, с тоской по волнам, что обрушивались на ее разум, и она не могла думать ни о чем, кроме…
Сирша бросилась и схватила монету в воздухе.
Время замедлилось. Люди в баре склонились в предвкушении, но глаза не сияли. Деклан медленно повернул к ней голову, улыбка с острыми зубами была невозможно широкой.
— Ты умнее, чем кажешься, — сказал он. — Удачи. Если нужен, вспомни о монете.
Она моргнула, время снова пошло. Манус бросился, но сжал руками пустое место, где до этого сидел лепрекон. Монета пропала из пальцев Сирши, как и ее владелец.
— Проклятье, — буркнул Манус, проводя ладонью по голове. — Что это было?
— Лепрекон.
— Что? — его глаза расширились. Он медленно опустился на скамью перед ней. Его руки снова дрожали. — Скажи, что ты шутишь.
— Что такого с лепреконами?
— Это проклятые существа! А ты… — он склонился и перевернул ее ладони. — Ты коснулась монеты. Она не осталась у тебя?
— Нет.
Он уловил ее замешательство, пронзил ее взглядом, щурясь от ее невинного вида.
— Что ты мне не говоришь?
— Монеты нет, Манус. Я коснулась ее, но она пропала с ним.
Он искал ложь в ее взгляде, но фейри не могли врать. Он вздохнул, отклонился, а ее ладони опустились на стол.
Сирша сделала глоток из своей кружки эля. Ей было больно из-за хрупкости и глупости людей. Манус знал фейри, понимал их обычаи, но не думал, что она могла исказить правду.
Монета с русалкой нагрелась на ее груди, напоминая, что лепрекон оставил след, хоть Манус и не хотел. Связь осталась.
Сирша не хотела гадать, почему согласилась. Манус мог ее защитить, но ей все равно было не по себе. Это было не родное для нее место, и она ничего не знала о местных.
Было хорошо заручиться опекой одного из своего вида.
— Нам нужно домой, — проворчал Манус. Он осушил кружку и стукнул ею по столу. — Идем.
* * *
Манус смотрел на гниющую крышу и гадал, почему так долго шел сюда.
Он обещал, он считал себя человеком слова. Так почему не пришел к этому порогу недели назад?
Потому что был трусом, признавал это. Мысль о том, что он скажет жене Артуро, что он не вернулся, терзала душу Мануса. Это было несправедливо. Артуро должен был выжить в крушении.
Но его тело лежало на дне океана. Его кости обглодают рыбы и русалы, которые еще снились ему в кошмарах. Это был плохой конец для такого благородного человека.
Что он скажет?
«Твой муж был лучше всех, с кем мне доводилось плавать, — попробовал он. — Нет, не так. Я не любил его».
Что еще он мог ей сказать? Артуро был как брат, и было больно, что его больше тут не было.
Крик донесся из окна в ночи. Манус скривился. Ребенок вырастет без отца, это было еще обиднее. Он знал эту боль. Ребенок заслуживал того, кто его любил.