Тараф

– Хорошо, через адвоката. Я тоже тебя видеть не хочу, урод. Только сегодня вечером один звоночек тебе всё-таки сделаю, сообщу новость. Сейчас у меня настроения нет.

Повернулась и пошла к себе в учреждение.

В тот же день Валерий, поколебавшись, рассказал о случившемся Григорию, без интимных подробностей. Ему можно, он друг и много чем своему бывшему начальнику обязан. Как и Валерий ему.

Казаков отнёсся к рассказу с удивлением, но спокойно:

– Ну, этот козёл вообще оборзел. Я бы на твоем месте тоже примерно так себя повел.

Григорий был в курсе дела, и ситуацию реконструировать было легко. Ларионов, вопреки предположению Деметера, посидел на скамейке у озера совсем недолго, потом поплелся в центр города, наверное, к полицейскому общежитию, где он жил в отдельной комнате в офицерском крыле. Там и травмпункт рядом. И нарвался около сквера Шевченко на компанию из троих гопников, все – в состоянии наркотического опьянения. Пьяный, одет хорошо, на руке дорогие часы – интересная и легкая мишень. Просто ограбить показалось мало: били, в том числе лежачего ногами. Чудом не умер. Нашли его утром прохожие. В полиции быстро выяснили, кто он такой – паспорт дегенераты не взяли, только разодрали и бросили рядом.

– Он, Валер, сын большой полицейской шишки из Кишинева. К нам его папаша два месяца назад направил для наработки послужного списка: чтобы полгодика тут поошивался, на оперативной работе «внизу», и как бы отличился. А может, и чтоб на войну не послали, из Кишинева же много брали туда полицейских. Ну а потом – назад в столицу, на высокую должность в министерстве, типа, уже обоснованно. Про «специальное расследование» журналюги брешут: он в том департаменте груши околачивал. Папе в Кишинев сразу доложили, он сам приехал, всех на уши поставил. Гопников махом вычислили, взяли тепленьких, сразу раскололи. Нашли у них и его куртку, и пистолет с кобурой, и бумажник, и баксы, и «браслеты», и кастет. Так что ты, вроде, нигде не светишься.

– Кто из ваших ведет расследование? Не «общее руководство», а реально?

– Хмыля, главный жополиз.

Хмылей в инспекторате прозвали капитана Чеботару. От слова «ухмыляться» – в самом деле, постоянно была у Чеботару на лице мерзкая такая ухмылочка, если начальства рядом не было.

– Сам знаешь, у него принцип – побыстрее отрапортовать, копать не любит.

Настроение Валерия улучшилось: Чеботару был не лучшим сыщиком, и в самом деле выдвинулся на должность, которую в своё время занимал Деметер, только благодаря подхалимажу.

Вечером, как обещала, позвонила жена, сказала две фразы.

– Отец Алисы – не ты. Но алименты платить всё равно будешь, чертов дудочник! – и швырнула трубку.

Спокойно, Валера. Это ложь, обычный женский финт. Они так делают, когда хотят уязвить, вывести из равновесия. Алиса внешне – вылитый ты. И группа крови у нее как у тебя. Не ведись на тупую провокацию, просто не думай об этом. Радуйся, что ты с этой женщиной расстаешься. – Да. Всё так.

Валерий затащил велосипед к себе на пятый этаж, лифт в доме опять не работал. С огорчением отметил, что батарейки в переднем фонаре сели, светит фонарь тускло. Батарейки, в отличие от позднесоветской поры, дефицитом не были (да и вообще не стало никакого дефицита с начала 1992 года), но стоили абсурдно дорого. А фонарь с динамо-машиной на «Турист» поставить нельзя: мешают клещевые тормоза на обоих колесах.

Яичницу готовить детектив не стал: ужин отдай врагу. О разводе и словах Елены о дочери не думал – хватит уже размышлений и терзаний.

Лежа в постели, обсуждал с внутренним голосом дело Богдана Лозы. Решили, что на банальный побег от надоевшей жены непохоже. Особенно если завтра выяснится, что его родители ничего не знают. «Пижоны» к делу точно не имеют отношения – не их стиль, никого неожиданно и анонимно похищать они бы не стали, наоборот… Да и Лоза не дурак, чтобы до такого градуса довести разногласия с «крышей». Боцмана или его брата о том, причастны ли они, и спрашивать не надо: удивятся и обидятся.

Шурик Кабан, глава «предприятия» – конкурента Боцмана, разумеется, тоже ни при чем. Также не его стиль, да и «Лучафэрул» – объект боцмановский. Похитить владельца – все равно что Боцману войну объявить.

4

Kiu bone ŝmiras, bone veturas[25]

29 августа 1992, суббота

Валерий в половине шестого утра заехал за Изой на своём Москвиче-2141. Машину он берег так, как это делали советские автовладельцы, его четырехлетнее средство передвижения к путешествию через всю страну было полностью готово. Хотя страна-то маленькая. Главную проблему для Валерия составляло не количество километров, а структура, которую по привычке называли как в СССР – ГАИ (сейчас – дорожная полиция).

Иза прежде всего сообщила о том, что выяснила из вечерних звонков о клубе эсперантистов. Выяснила мало: только то, что руководитель – и в самом деле не филолог, а кто-то с кафедры социальных наук. Обещала узнать больше: пока не все знакомые из отпусков вернулись, в садах своих живут.

Рассказала, что первого сентября в университете будет торжественный митинг по случаю начала учебного года, потом студенты разойдутся, а на всех кафедрах состоятся традиционные первосентябрьские заседания с плавным переходом в традиционные же кафедральные чаепития и винопития. Около часа дня можно подходить на кафедру.

Иза, несмотря на раннее время, не выглядела сонной, была и причесана, и накрашена. Оделась она в платье с крупным аляпистым узором, Валерий тоже облачился в пеструю «колхозную» рубашонку. Почему-то гаишники, останавливая людей, одетых по-деловому, были более придирчивы и мздоимны.

– Валера, во всех моих журналистских удостоверениях написано, что корреспондент я только внештатный.

– Для патрульных это тонкости, главное – слово «пресса» на обложке. Но это все запустим, только если будут по-настоящему придираться.

Валерий закрепил на заднем сиденье гитару Изы в чехле и какой-то старый советский синтезатор. Иза в свое время училась играть на фортепиано, синтезатор отдал кто-то из уехавших в Израиль. Сам Деметер взял чемоданчик с набором своих флуеров и наев, пачку плакатов с фотографией музыкантов их тарафа, в том числе, самого Валерия. Их тараф назывался просто «Тараф». Плакаты выполняли роль афиш: внизу было оставлено свободное место для вклейки информации о конкретном концерте. Если будет настоящая проверка с досмотром на дороге, Валерий планировал рассказывать, что они музыканты, едут к коллегам участвовать в концертах, посвященных «Дню нашего румынского языка».

Выехали из города, миновали скульптуру «Гостеприимство» – рослую женщину, держащую что-то на подносе. Скульптуру горожане называли «Тёща». Деметер подумал, что свою теперешнюю тёщу он никогда в жизни больше не увидит. Традиционных для зятьев плохих отношений с матерью жены у Валерия не было. Наверное, потому, что жила далеко и виделись редко.

Дорога сначала была неинтересной – по Бельцкой степи, впрочем, распаханной ещё в древнейшие времена.

Ехали, слушая новости по автомобильному радиоприемнику «Былина». Иза вставляла свои замечания.

Диктор рассказывал, что Министерство обороны в очередной раз опровергло утверждения о том, что два месяца назад, 26 июня, был сбит самолёт Военно-Воздушных Сил Молдовы МиГ-29, совершавший боевой вылет с целью бомбёжки нефтебазы у села Ближний Хутор, контролировавшегося сепаратистами.

– Значит, точно сбили. – сказала Иза.

Журналист предоставил слово какому-то независимому эксперту. Он высказал мнение, что самолет либо сбили, либо он совершил аварийную посадку и потерян для армии Молдовы. На вопрос корреспондента, мог ли поврежденный самолёт совершить посадку вне специального аэродрома, эксперт рассказал, что МиГи благополучно приземляются и на грунтовые аэродромы, и на автомобильные шоссе.

25

Kiu bone ŝmiras, bone veturas (эсперанто) – Не подмажешь – не поедешь. Дословно: Кто хорошо смазывает, хорошо путешествует. (Эсперантистская поговорка из Proverbaro).