Когда мир изменился

Некромант с трудом поднялся и тотчас согнулся, не в силах отдышаться. Мертвяк перед ним шипел и дёргался, пытаясь освободиться — и голубые линии руны мало-помалу угасали, истончаясь.

— Сейчас… — пальцы сомкнулись на древке глефы. — Bas?gus sg?i?s!

Над полем менгиров пронёсся тяжкий вздох. Земля дрогнула, приподнялась и вновь осела — кое-где камни попадали, кое-где и вовсе провалились. Руна полыхнула голубым в последний раз и угасла; драуг дёрнулся, оттолкнулся, прыгнул прямо на некромага, однако ещё в воздухе начал распадаться, разваливаться, разламываться по изначально прочерченным глефой трём дымящимся, тлеющим шрамам.

Мертвяк рухнул к ногам Фесса слабо дёргающейся полуобугленной массой. Голова широко распахнула пасть, затрепетал по-змеиному раздвоенный язык.

— Врешь, не успеешь!

Глефа уже подхвачена и сияющий лепесток её клинка с размаху снёс верхнюю половину головы, пройдя аккуратно через оба глаза.

Это был конец.

Некромант ещё немного постоял, глядя на замирающие, словно у раздавленного таракана, конвульсии; а потом тяжело зашагал по склону холма.

Ногу, за которую успел цапнуть мертвяк, надлежало обработать, и немедленно. С вершины доносились сдавленные взмыки и рыдания, но руки Фесса уже доставали из сумки скляницы с эликсирами, стилус, быстро чертили небольшую звезду — даже звёздочку о девяти лучах; раненую ногу он поставил точно в середину.

Такие раны надо врачевать прежде всего — не поможешь себе вовремя, и больше уже никому никогда не поможешь.

Зашипела мутная смесь, поднимаясь чёрным паром над раной, закипела прямо над глубокими отметинами мертвецких когтей. Некромант побледнел, заскрежетал зубами; но инкантация у него тем не менее получилась чистая и чёткая:

— Slanachadh ri thighi

И вылил на рану ещё один пузырёк — на нём изображена была голова белого дракона.

Все лучи магической фигуры вспыхнули, подобно опутавшей драуга руне. Светящийся туман закружился вокруг ран, втягиваясь в них — и осыпаясь вниз безжизненным голубоватым песком.

Лоб некроманта покрылся пoтом, однако рваные сочащиеся сукровицей углубления, оставленные когтями мертвяка, закрывались, оставляя лишь белёсые, слегка впалые шрамы.

Тяжело выдохнув, поднялся. Чуть прихрамывая, зашагал к белому камню на вершине и спутанной фигуре на нём.

— М-м! М-м-м-ы-ы!

— Всё хорошо. Всё уже позади, — широкий и короткий нож рассекал кожаные ремни, опутавшие пленника. — Всё кончилось — ого!..

Плащ развернулся, хлынула с жертвенника волна иссиня-чёрных волос, словно ворон уронил россыпь маховых перьев с благородным стальным отливом.

На некроманта уставились полные ужасом большие глаза, блестящие от слёз. Трясущиеся губы, точёный подбородок, высокие скулы и чистый лоб.

— Святые Стефания и Стефан, дев младых покровители, — вздохнул Фесс. — Вставай, бедолага. На вот, глотни, — и он отстегнул флягу от пояса.

Зубы застучали о край горлышка. Глоток, другой — дева поперхнулась, закашлялась, но это уже был живой кашель.

— Всё. Уже всё, — осторожно повторял некромант, держа на виду безоружные руки. — Сможешь встать, досточтимая? И как тебя звать-величать?

— Г-где о-он? — выдавила девушка. Она сидела на камне, поджав босые ноги и зябко дрожала — из всей одежды на ней было лишь нечто вроде длинного дерюжного мешка с дырками для головы и рук.

— Он? Не думай про него. Валяется там, у подножия, — Фесс махнул рукой. — Злобный мертвяк был, но…

— Да нет же, нет! — обе тонкие кисти вцепились ему в запястье. — Этот… этот гад из Чёрной Розы!

— Гад из Чёрной Розы? Рыцарь Блайс? — удивился некромант.

— Да! Он! Только Блейз, не Блайс!.. Это ж он меня сюда притащил! И оставил — как приманку!..

— Как приманку?

— Ну да!.. и… и ещё… вот это… нарисовал… на мне…

Даже в лунном свете было видно, как заалели щёки.

— Нарисовал на тебе руны?

— Да! Нет… не знаю, руны или нет — нарисовал! А на шею повесил — вот!..

На грубом вервии болтался деревянный кружок, а на нём калёным железом выжжена уродливая человеческая голова, наполовину живая, наполовину — череп. Некромант протянул было руку — и отдёрнул.

— Сними. Быстро. Сюда клади, — он вытряхнул из кожаного мешочка какие-то скляницы, подставил, ловко поймал раскрытой горловиной падающий амулет и быстро замотал просмолённым шнуром.

— Всё, уходим отсюда. Я довезу тебя до Хеймхольда.

— Нет-нет-нет! — умоляюще залепетала спасённая, хватая некроманта за оба локтя. — Н-надо в Хеймхольд!.. Надо… надо…

— В Хеймхольде монастырь святой Нинетты. Они помогают попавшим в беду девам. Как тебя звать, откуда ты?

Говоря всё это, некромант мягко, но решительно тащил девушку за собой к дороге, где оставалась повозка.

— Я издалека… — послышался всхлип. — Меня украли…

— Откуда украли? Погоди, не реви. Да не реви же, говорю тебе! Всё уже хорошо. Никто тебя не тронет. Глотни. Ещё. Ещё. Полегчало?

— Д-да-а… — девица опустила фляжку, бледные щёки слегка порозовели. — Меня украли… из Эгеста…

Некромант Фесс застыл, словно неведомые чары враз заморозили ему ноги.

— Откуда-откуда? — переспросил он мёртвым голосом.

— Из Эгеста!.. Ну, святой город Аркин, может, слыхали о таком, г-господин ч-чародей?

— Слыхал, — без выражения подтвердил Фесс. — Ещё б не слыхать… скажи мне, дева — нет, погоди! Как всё-таки тебя зовут?

— Этиа. Этиа Аурикома, господин…?

— Фесс. Просто Фесс. Красивое и необычное у тебя имя, Этиа Аурикома из Эгеста. А из какого именно места в Эгесте, не подскажешь?

— Вы там бывали, господин Фесс? — оживилась Этиа, двумя руками вцепляясь ему в локоть. — Знаете наши места?..

— Приходилось. Ну так откуда ты, досточтимая Этиа?

— Саттар, господин Фесс. Владения дюка Саттарского. Не бывали у нас, нет?

— Приходилось. А не слыхала ли ты, Этиа Аурикома, о такой деревеньке Кривой Ручей во владениях достойнейшего дюка?

Некромант говорил небрежно, озираясь по сторонам, и яснее ясного было, что упоминает он деревеньку эту исключительно из вежливости, сам ежесекундно ожидая нападения — или, может, высматривая следы злоковарного и недостойного рыцаря Блейза.

— Кривой Ручей, господин Фесс? Как не слыхать, слыхала. Ведьма там орудовала, да страшная такая!.. В Саттаре болтали, что усмирил её юный брат Джайлз, маг большой святости, да и сам погиб, бедняга — зато теперь, говорят, вот-вот прославлен будет в преподобных.

— Ты и о маге Джайлзе слышала? — лоб некроманта блестел от пота.

— Конечно, господин. В Саттаре он нём всякий слышал. Отец Маврикий, настоятель из Кривого Ручья, сам-друг едва прискакал, вести принёс…

— А давно ли это было, досточтимая?

— Давно ли? — призадумалась красавица. — Да уж лет пять будет, сударь!..

— А слышала ли что об эльфах Нарна? Или о Вечном Лесе? — как бы невзначай поинтересовался некромант.

— Ой, господин хороший, что ж вы за ужасти-то такие говорите?! — округлила глаза Этиа. — То ж твари богомерзкие, от Господа истинного отступники! Не слышала ничего и слышать не хочу, и-и-и-и, вот, вот, уши зажимаю!

И она на самом деле зажала розовые нежные ушки ладонями.

— Хорошо, хорошо, дорогая. А где лежит этот твой… Эгест?

— Не знаю, господин маг, как есть не знаю! Украли меня злые люди, везли в мешке, зельем сонным поили! У вас спросить хотела — что это за место?

— Это, дорогая Этиа Аурикома, славное маркграфство Ас Таолус. К востоку от нас — Империя Вознесённого Духа Святого. К северу — другие маркграфства. К югу — просто графства, баронства и прочая мелочь, вплоть до Mare Nostrum, Межземельного моря.

По лицу Этии видно было, что она никогда в жизни не слыхала ни о каких маркграфствах, равно как и империях.

— Ой, далеко-о увезли меня, видать…

— Далеко, — с непроницаемым видом кивнул Фесс. — Но поведай мне, Этиа, что же приключилось с тобой? Когда ты пришла в себя?..

…Она пришла в себя на большом постоялом дворе. Вокруг было много людей, и много коней, и железа, и оружия, и выглядело это как военный лагерь, и очень многие носили эмблему чёрной розы в белом кругу на плащах или броне.