Не складывается – вычитай

– У тебя что, кризис среднего возраста?

– Да, представляете, даже кризис так себе, средний, тоже подделка. Скукота. Знаете, эта дурацкая привычка, каждый день я с надеждой подхожу к своему ящику. Вот и сегодня. Хотелось настоящего письма в конверте, а в ящике только счет за квартплату. Скучно живем: вода, газ, лифт, мусоропровод, пени, долг; где жизненно необходимые графы: любовь, дружба, романтика или хотя бы цветы? Для любимой. Нет, нету.

– Цветов? – усмехнулась девушка.

– Любимой, чтобы их дарить. Только женщина с пистолетом. Красивая, но ведь и вам скучно. Признайтесь? Скучно живем, – повторил я. Неожиданно погас свет, лифт встал.

– А ты говоришь скучно, – как-то неуверенно пошутила девушка.

– Приехали. Только этого не хватало. Чуяло мое сердце. А я вам предлагал пешком пойти.

– И часто ты ходишь на девятнадцатый этаж пешком?

– Не хожу, не с кем.

В лифте наступила тишина. Минуту, а может быть даже больше, мы сидели в полной темноте, пока девушка не достала телефон и не включила подсветку.

– Предлагал я вам развестись. Теперь жить нам в этой однушке долго и счастливо. Как всегда, квартирный вопрос все испортил, – пытался я найти ту самую нить, которую необходимо было дернуть, чтобы развязать узел ее внутренних противоречий. Подобно юмористу, на сцене перед незнакомой публикой, которая пришла посмеяться, но не знала с чего начать. И юморист кашлял юмором, ему было начихать на мораль, задача была заразить публику, расхохотать.

– Ну раз муж, то делайте же что-нибудь.

– Вариант один, звонить диспетчеру.

– Звоните, – нервничала незнакомка.

Я подошел к пульту управления и вызвал диспетчера:

– Я… мы в лифте застряли.

– С кем?

– Да какая разница, с женой.

– Говорите адрес, – нехотя вернулась к обязанностям женщина.

– А сколько ждать?

– Скоро, – усмехнулся в динамик прокуренный женский голос. – В вашем доме свет вырубило. Минут через сорок, ждите. А может и раньше, если свет дадут.

– Что будем делать?

– Не знаю, – вернулась в себя девушка, с нее спал преступный лоск. Словно только что она была с Клайдом, но тот весь вышел. Осталась одна Бонни. Женщина вновь стала женщиной. – Говорить.

– Пойти, что ли, чайник поставить?

– Вам не кажется странным, что жертва приглашает преступника на чай? – присела на корточки девушка.

– Нельзя же вас отпускать в таком состоянии, вы ведь черт знает что можете натворить. К тому же у вас приятный голос.

– Отпускать, это очень актуально, в нашем случае. Это очень по-мужски, особенно, если женщине некуда идти.

– И она идет на преступление. Не самый лучший способ выхода из тупика. Может, снимете маску? Расскажете, зачем вам весь этот маскарад. Или вирусов боитесь?

– Нет, фальшивых поцелуев.

– Думаете, я после чая сразу полезу целоваться?

– Не знаю, смотря с чем будет чай. – улыбнулась в темноту девушка и убрала пистолет в сумочку.

– С сухарями.

– Вы что, будете не один? – засмеялась девушка. – Извините, я хотела сказать, что у скучных людей даже с сухарями туго.

– Но чай-то есть, вы не сомневайтесь.

– А с чего вы взяли, что я сомневаюсь?

– У вас на лице написано.

– Любите читать? Что же там еще видно?

– Что вам страшно. Вам страшно?

– Очень.

– Чего вам бояться, у вас же пушка!

– Страшно хочется чего-то.

– Замуж? – не дал я ей договорить.

– Как любой женщине: детей, дома, тепла.

– Действительно страшно. Страшно много. Хватит уже мечтать, – едко пошутил я. – Надо действовать.

– А я что делаю?

– Кстати, зачем вам деньги?

– Хочу поменять…

– Что? Мебель, машину?

– Да, кухню – на море. В общем, хочу поменять вид, – усмехнулась девушка.

– Море вам не обещаю, но у меня отличный вид из окна, вы только представьте, в небе спокойно дремлет луна, прикрывшись темным одеялом случайного облака…

Девушка спрятала зевок в руку.

– От вашего вида тянет спать. Особенно от стихов.

– Мне все больше кажется, что мы давно уже любим друг друга.

– Любим?

– Спать без любви последнее дело. Вы же только что звали меня в постель.

Девушка засмеялась. Я любовался ее смехом, чистым и искренним. Что-то во мне щелкнуло, словно после долгих бесплодных попыток, наконец, выпал джекпот. «Нет, не шизофрения, шизофреники по-другому смеются, обычный нервный срыв, каких много, сорвался и летишь, то ли упадешь, то ли поймают сильные мужские руки, не всем везет нарваться на психотерапевта». Мы сорвались, но пока не летели. Лифт завис между небом и землей.

– Разве я похожа на девушку, которая спит с первым встречным?

– Разве я похож на первого встречного?

– Это предложение?

– Почему бы и нет.

– С ума сошли. Мы едва знакомы. Я не знаю, какое чудо для этого должно произойти.

– Например, прямо сейчас заработает лифт.

– Прямо сейчас?

– Через десять секунд.

– Идет, считайте.

– Один, два, три, четыре… – после того, как я произнес «десять» вновь наступила тишина, потом неожиданно включился свет, лифт снова напрягся поехал. Было слышно, как шумят его лебедки и тросы, на которых туда-сюда каталась комната с видом друг на друга. Лифт, как никто другой, знал, что жизнь – это цепь причин и следствий, которую надо постоянно смазывать любовью, чтобы не скрипела от обстоятельств.

Мы смотрели друг на друга и улыбались, как влюбленные дураки. Наконец лифт остановился на девятнадцатом. Из него вышли мужчина и женщина.

Подойди и поцелуй его

– Ты безусловно права, но ты же умная женщина, уступи. Зачем ты с ним споришь?

– Очень трудно тонуть, когда умеешь плавать.

– Вижу, тебя пора спасать.

– Не стоит, это все рабочие моменты. Я сама разберусь.

– Как знаешь, – вспомнил я лицо начальника нашего отдела маркетинга, не понимая, как она сможет с ним разобраться, это все равно что забираться на ледяную горку, скатишься и все, потому что скользкий. – И хватит уже глазеть по сторонам. Лучше скажи мне, что ты будешь пить? – спросил я Полину. Это нельзя было назвать служебным романом, мы просто испытывали симпатии и эта встреча в милом ресторанчике в центре города, была одним из этих испытаний. Язва – я, она – мигрень. Я не знал, чем это может закончится, я только знал, что она не за мужем, свободна и интересна. К тому же – лето. Лето многое решало в нашем климате, оно приносило тепло и раздевало.

– Как всегда… – вздохнула Полина, разглядывая посетителей ресторана. – Твою кровь.

– Значит, красное. А на горячее ты что-нибудь выбрала? – повторил я, изучая меню.

– Я полистала, в меню нет поцелуев.

– Ты сама их неплохо готовишь.

– Откуда тебе знать?

– Читаю по губам.

– Может быть, но здесь не хватает одного ингредиента.

– А как тебе тот кучерявый, настоящий итальянец, он давно уже нам улыбается, – начал я в шутку, указывая на один из соседних столиков.

– Может, это тебе?

– Ревнуешь? Я бы заметил.

– Как-то странно он на меня смотрит.

– Голодный просто. Ты же хотела поцелуев.

– Мне кажется, он слишком голодный, съест меня без остатка. Я таких боюсь.

– Я думал, ты никого не боишься.

– Боюсь нарциссов. Слов много, дел мало.

– Откуда ты все это знаешь?

– Видно невооруженным взглядом.

– Мне даже страшно представить, что будет, если тебя вооружить.

– Я просто ослепну.

– От чего?

– От фальши. Вся эта мужская красота, она же деланая, стоит только до нее дотронуться. Пух, и исчезнет.

– Мне кажется, этот не исчезнет, – снова посмотрел я на белую рубашку и смуглую кожу противника. Вот так вот запросто мужчина сам себе находит противников, потом начинает нервничать, ревновать и иронизировать. – Теперь он будет пялиться на тебя весь вечер.