Ёлка

— Ненавижу белый и его чертову идеальность, — как смог объяснил водителю, а точнее ввел того в ещё большее недоумение.

— А как же зима, снег, — не удержался от желания получить объяснение Миша, — в приоритете только белый, — выжидающе поглядывал на начальника, не забывая следить за дорогой.

— Это другое, Миша, совсем другое, — задумался над справедливым замечанием подчиненного.

Нет, не белый бесил Андрея, а та идеальность, которой наделила его Алена.

Идеальность! Как выстрел в упор в висок. Вот то, что он ненавидит.

Идеальность.

Чертову скучную блеклую идеальность созданную ими. Так хочется разукрасить её яркими мазками. Оживить сочными красками.

Он сделает это.

— В офис, Андрей Владимирович, — уточнил водитель.

— Да, Миша в офис, а потом у нас одно важное дело, — неопределенно подкорректировал планы и добавил. — Очень важное дело.

Андрей почувствовал, как идиотская улыбка растягивает рот. Спрятал её от водителя, уткнувшись в окно автомобиля. Посчитает сумасшедшим. Два мнения за одно утро. Почти диагноз.

Важным на сегодня была ЕЛКА. Зеленая пушистая ЕЛКА.

Одетая в новогодний наряд главная героиня праздника, сверкала разноцветием игрушек, мишуры и яркими огнями на краю век.

А за окном сыпал снег, укутывая город в белое покрывало. И не было в нем ничего идеального. Такого противного и мерзкого, как в его квартире.

Глава 2

Воровато оглядываясь. Торопливо мерила шажками коридор отделения. Спрятав голову в плечи, направлялась к ординаторской. Тихо радовалась. Удалось избежать встречи с зав. отделением. Не попалась на глаза. Усвоила правила. «Задержалась — избегай начальство». И вот заветная дверь в паре метров. Рука потянулась.

— Екатерина Дмитриевна, вы ещё на работе? — низкий, глубокий голос заведующего отделением пригвоздил к месту. Так и замерла с вытянутой рукой.

Черт. Черт. Блин. Попалась.

Подошвы зимних ботинок шаркнули по полу и остановились за спиной.

Набрала полную грудь воздуха. Найти оправдание. Немедленно. Ни одной подходящей мысли. Надеялась избежать встречи. Ну, какого лешего он ещё здесь. Медленно развернулась. Ни пуха, ни пера. Приветливая улыбка. Отвлечь внимание.

— Здравствуйте, Иосиф Семёнович, — на испещренном морщинами лице не дрогнул ни один мускул. Смотрел строго. Поддерживал имидж сурового начальника.

— Катенька, ваше дежурство закончилось, — отодвинул рукав пальто, взглянул на часы, — позвольте вам напомнить — уже как несколько часов назад, — нахмурил брови, всматриваясь в циферблат.

— Да, да, я уже ухожу.

Попятилась назад. Неудачно. Мимо ординаторской. Растяпа. Смутилась. Спрятала руки в карманы курточки. Вытащила. Спрятала. Вытащила. Нервничала. Недовольства заведующего отделением не избежать. Приготовилась. Напрягла спину.

Иосиф Семёнович, конечно, поощрял рвение молодежи к работе. Но. Но не в такой же день. И не после суточного дежурства. А особенно замечательной симпатичной, милой Катеньке. Подающего надежды хирурга.

Застигнутая в стенах больницы, девушка неловко переминалась с ноги на ногу под строгим взглядом заведующего отделением хирургии.

Растерянность в глазах всегда уверенной в себе подчиненной умиляла. Морщинки на лице Иосифа Семеновича так и норовили поддаться доброй улыбке. Он держался. Сжимал челюсть. Поджимал губы.

— Милая Катюша, — шагнул вперед, протянул руку, распахнул заветную дверь, — немедленно домой, — придал голосу металлических ноток, хотел, чтоб звучало как приказ.

Открыла рот в свою защиту. Отрицательные покачивания головой остановили.

— Сейчас же, — аккуратненько взял девушку за предплечье и тихонечко подтолкнул в пространство ординаторской. — Домой, домой, Екатерина Дмитриевна, — почувствовал. Она упиралась. Хотела объяснить. — Не хочу ничего слушать, милочка, — подталкивал настойчивее. — Приказываю вам веселиться. Кутить. Делать все, что полагается делать таким молодым симпатичным особам как вы.

— А что нам полагается? — хитро повела бровкой, разворачиваясь к пожилому мужчине. Иосиф Семенович не выглядел повесой.

— Ох, лиса ты, Екатерина, — погрозил девушке толстым указательным пальцем, — ох, лиса, — незлобивый укор за стеклами толстых очков. Рот все же растянулся в добродушной улыбке. Как не старался сжимать губы. — Вам, Катенька, полагается чистить перышки, наряжаться в самое красивое платье и мчаться к друзьям, встречать новый год. Пить шампанское. Смеяться. Танцевать.

— Всю ночь напролет, — кокетливо склонила хорошенькую головку на бок, взгляд искрился, не ожидала от часто нахмуренного заведующего таких наставлений.

— До самого утра, милочка, — в уголках глаз Иосифа Семёновича собрались озорные морщинки. — Эх, мы в ваши годы, — махнул рукой мужчина. Не время придаваться воспоминаниям, да и не с молодой девушкой.

— Кутили до самого утра! — аккуратные бровки удивленно взлетели вверх. А завотделением оказывается ещё тот гуляка.

— И не надо на меня так смотреть, милочка, — оборвал не к месту возникшие образы в голове молодой сотрудницы. — Немедленно домой, — с напускной настойчивостью рекомендовал заведующий отделением. — С Новым годом, Катенька! — заторопился закончить разговор Иосиф Семёнович. Понимал. Противоречит своим наставлениям. Сам задерживает девушку. Но не смог удержаться от пожелания. — И пусть ваш молодой человек подарит вам самую волшебную ночь, — удивился промелькнувшей грусти в глазах девушки. — У вас же есть молодой человек, Катюша? — цепкий взгляд заметил, как чуть-чуть опустились уголки губ. Неужели ошибся. Поверил слухам.

— Да, да, есть, — торопливо подтвердила, после секундного молчания. — И вас, Иосиф Семёнович, с новым годом! — время заканчивать разговор.

— С Новым годом, Екатерина Дмитриевна. С новым годом, — традиционно для этого вечера попрощался мужчина.

Заведующий отделением неловко потоптался на месте. Хотел ещё что-то сказать. Не его тайна. Передумал. Развернулся, слишком резво для грузной комплекции, и быстро пошел по коридору. Но остановился на полпути. Оглянулся.

— Не отталкивайте его, Катенька, — не сдержался от напутствий. Имеет право. У него все же опыт. — Ты достойна счастья, девочка, — теплота во взгляде.

Не скрывал своего особого отношения к девушке. Улыбнулся. По-отечески. Всё, пора домой. Заторопился. Он все сделал правильно. Но почему-то сомнения не покидали до самого дома. И всю новогоднюю ночь.

Прав ли он, поддавшись уговорам одного из сотрудников освободить от дежурства в новогоднюю ночь. Мотивация не поддавалась критике. Исправить ошибку.

И впервые за много лет под бой курантов думал о промелькнувшей грусти в серо-синих радужках Екатерины. Но с предпоследним глотком игристого напитка убедил себя. Ошибся. А с последним пожелал парочке «Долго и счастливо». И выкинул мысли о молодых сотрудниках. Вернул внимание жене. Она очень подозрительно смотрела. Крепкий поцелуй. Мир в семье восстановлен.

Настороженный взгляд в сутулившуюся спину мужчины. Катя медленно закрыла дверь ординаторской. Слова заведующего отделением беспокоили. Верит слухам. Странный вопрос о наличии молодого человека. Не знает всей правды. Не стала разуверять. Соврала. Не призналась. Да и в чем ей признаваться.

Анестезиолог Юрий Алексеевич. Юрочка. Завидный кавалер. Молодой мужчина привлекательной внешности, окружил вниманием Екатерину Дмитриевну. Она долго присматривалась, сомневалась. Он был настойчив. Одним ноябрьским утром решилась принять приглашение на свидание.

Жаркие объятия с юной медсестричкой в один миг превратили надежду на счастье в пыль.

Он просил прощения.

Убеждал. Не так поняла.

Настаивал. Глаза ошиблись.

Не поддалась.

Однажды она простила. Другого. Дала шанс. Тому, другому. Не оправдал. Не хотела больше испытывать душу.

Окатила Юрочку холодным взглядом. Решительно указала на дверь.