Страница 34 из 75
Вызывает меня генерал Чистяков. В это время батальон Гундиловича и батальон старшего лейтенанта Клименко находились в 15 километрах. Артиллерия полка там же. Почему Соколовская группировка так долго задержалась? Потому что немец подбрасывал подкрепление и боеприпасы, питание. Для того чтобы взять Соколово, нужно перерезать артерию, по которой все это доставлялось.
1075-му полку ставится задача выйти северо-западнее Соколово, овладеть деревней Трошково к 8 часам утра.
Генерал Чистяков поставил мне задачу и с присущим ему чувством юмора говорит:
— Если ты возьмешь деревню завтра к 8 часам, я тебя назову Суворовым.
Я дал штабу задание организовать разведку, и полк в полтора батальона двинулся. От деревни Маврино до Соколово сплошь открытые места. Смотрю, пять немецких самолетов появились над нами. А полк совершает марш.
Тут произошел один памятный эпизод: мы с Мухамедьяровым задержались. Батальон идет по глубокому снегу, продвигаться можно только гуськом. Вижу, на этом открытом месте полк почему-то остановился. В районе Маврино кружит самолет и бросает бомбы. Это было часов в 12, немцы могли перекрошить весь полк. Спешу, обгоняю полк. В чем дело? Оказывается, минное поле. Когда я дал приказ начальнику штаба организовать всестороннюю разведку, он должен был привлечь к этому квалифицированных людей: саперов, артиллеристов. Да, говорит, товарищ командир, но мы ничего не могли сделать, не было саперов. Вызываю начштаба. Почему в составе разведки не было саперов? Он отвечает, что опасно послать саперов без миноискателей, а миноискателей не дал начинженерной службы. Я вызываю начинженерной службы, он ссылается на Данилова, тот на начальника штаба. Одним словом, никто не виноват, а над бойцами нависла реальная опасность — прилетит самолет и перестреляет весь полк.
Сосредоточились в лесу северо-западнее Соколово. Существует такой военный термин — рекогносцировка. Какую цель она преследует? Изучив местность по карте, командир должен лично выйти на место будущих действий, изучить его характер, расположение противника и потом только принять решение, с какой стороны ударить, какой маневр применить при ведении боя. У батальона, кроме винтовок и автоматов, ничего не было. Артиллерия отстала.
Вышли мы на рекогносцировку, собрал я всех командиров, и на местности оказалось совсем не то, что наметили раньше на карте. От старой Руссы на Холм идет большак, дальше — деревня Бородино. От большака дороги на деревни Соколово, Трошково и две небольшие деревни.
Если мы возьмем Трошково, то оставим деревню Соколово без продуктов питания. Тут был основной большак и две рокады. Будет ли выполнена задача, если по приказу возьмем Трошково? По существу, задача выполнена не будет. Пусть даже нам удастся взять его с маленькими потерями, но что из этого выйдет? Противник откроет огонь из этих деревень. В каком положении очутится полк? Он очутится в огневом мешке. Если не сегодня, то завтра он погибнет. Но за что погибать? Мы облегчим положение дерущимся за Соколово? Ничего подобного. В распоряжении немцев две дороги. Значит, в. се потери, которые мы понесем, не принесут нам никакой пользы. Здесь, как оказывается, сосредоточена целая немецкая группа, предназначенная для удара под корень, части эсэсовской дивизии «Мертвая голова»…
Я уже говорил, что командир должен быть творческим человеком. Ведь прежде чем принять решение, нужно его хорошо продумать. Есть тысяча вариантов, и все они требуют осмысления. Представьте положение командира, находящегося на рекогносцировке и принимающего решение. Сущность задачи заключается в том, чтобы лишить Соколово питания, путей снабжения, нужно пересечь все дороги, тогда Соколово не будет иметь питания. Но чем брать? Для артподготовки нет артиллерии; кроме винтовок и автоматов нет ничего. Что делать? Опять встает вопрос — чем брать, каким способом? Огнем? Его нет. Напрашивается вывод — брать «басмаческим» методом, то есть застать противника врасплох и бить его в спину. Как говорится, «пан или пропал». Принимается такое решение: захватить все шесть дорог и все шесть населенных пунктов.
В военной терминологии существует термин — «ключ», «стержень», или по-казахски «треу», «бахен» — казахские юрты держатся на «бахен» — подпорке, если убрать ее, то юрта падает при буре. Имеется также важный опорный пункт противника, который командир должен найти и свалить. Если свалить опорный пункт противника, то все остальное свалится сравнительно легко. Но где же ключ? Искать надо. Все шесть дорог сходятся в Бородино, стало быть… «треу», «стержень», «ключ» обороны — Бородино! Захватом Бородино нарушится стойкость, нарушится основа боевого порядка противника, захватом же других деревень стойкость не нарушится.
Командирам батальонов дается следующий приказ: одновременно и внезапно ночью совершить смелый налет на все шесть деревень, стараться шума не поднимать. Полтора батальона полка разбивается на шесть групп. Во главу каждой группы назначается командир. Мы находились в лесу. Противник недалеко, нельзя даже громко разговаривать. Нужно в первую очередь не давать возможности обнаружить себя. Если хоть один пулемет застрочит, начнется бой, а если он начнется, мы не сможем добиться цели, потому что силы у нас незначительные. Поэтому было принято решение обходить осторожно, ударить с тыла и во фланг, то есть в спину и с боков. Здесь уж любой звук, крик предательски опасны. С этой целью принимается решение комбинировать обход. Во главе одной группы посылается Малик Габдуллин. Командир его роты Соловьев должен ударить в спину, остальные разбиваются на мелкие группы и нападают с боков. Всем командирам батальонов была поставлена одна общая задача…
Для чего нужен штаб? Для управления. Поэтому его оставляют в отдалении на один-два километра за боевыми порядками. Нужен ли нам штаб здесь? Не нужен, тем более, что в данном случае основой управления является освоение задачи исполнителями. Поэтому я распустил всех штабных командиров, остался при мне один Николай Митрофанович — ординарец. В два часа ночи мы проснулись, было условлено в четыре часа ночи дать условный сигнал. По сигналу все пошли, я остался один в лесу, а немцы недалеко. Пошел дальше по лесу и заблудился, потерял последнего человека. Крикнуть в лесу «Николай Митрофанович» нельзя. Полк я послал на выполнение задачи: удастся — возьмут, не удастся — все там останутся. Одному мне оставаться в живых, что ли? Пошел и я. Только вышел на другую сторону, слышу короткую очередь. Это было для меня как бы первое донесение. Немецкий пулеметчик успел сделать только три-четыре выстрела и замолчал Молодец, значит, наш боец, крепко его стукнул. С другой стороны раздалась очередь и тоже сразу смолкла. И вот эти два донесения помогли мне преодолеть боязнь, помогли найти полк.
Он шел к деревне. Я подошел к крайним домам, стою, думаю: может быть, тут немцы. Сначала слышу звуки выстрелов. Обыкновенно, когда выстрел дается на вольном воздухе, он звонкий, злой, а тут я слышу приглушенные выстрелы. Думаю, в чем дело? Ведь любой старый солдат различит выстрел своей винтовки от немецкой. Различаю и я, слышу, что стреляют наши винтовки, автоматы. Это было уже третьим донесением, которое я получил за эти минуты. Значит, наши работают. Вдруг вижу, один солдат побежал сюда, другой туда, третий перебежал улицу. Я за ним. Смотрю, он ворвался в дом, я за ним. Вхожу в дом. Вдруг — выстрел в комнате… Там оказался немецкий офицер, которого наш солдат уложил первым выстрелом.
Вышел из дома, поднялся на высотку между Варкловицей и Бородино. Я хотел посмотреть своими глазами, что творится вокруг. До сих пор-то я не имел никаких донесений, кроме звуковых. Выхожу, смотрю на деревню, там наши бегают, в другой деревне тоже наши.