Крыса Разумная

– Это туземец из дикого племени островитян, – продолжил епископ. – Он подобрал мою сутану, выброшенную волной.

– Ваше святейшество! – с облегчением проговорил Гнилозуб. – Мы уж и не чаяли вас увидеть. Какое счастье, что вам удалось спастись!

– Мне удалось, а вот этим беднягам – нет, – сказал Муровер, показывая на мертвые тела, раскинувшиеся на песке по другую сторону от бригантины.

– Мои стражники! – завопил Твердолоб. – Они служили со мной много лет. Вот этот был отчаянным сорванцом. А тот – увальнем, каких мало. Что с ними случилось? Неужели они утонули?

– Они не утонули, – так же мрачно ответил епископ. – Посмотрите на эти раны в их спинах. След в виде маленького сердечка. Они заколоты шпагой, и боюсь, что знаю, какой именно.

– Куда делась ваша Блиставица, магистр? – спросил Твердолоб.

– Я бросил ее на корабле, – ответил Гнилозуб. – Думал, что она пошла ко дну.

– Как видно, не пошла, – заключил Муровер. – Теперь она в лапах этого злостного еретика. Как жаль, что мы не успели скормить его дракону!

– Ничего, я с ним еще поквитаюсь, – пообещал Твердолоб.

– Никаких «поквитаюсь»! – дрожащим голосом запретил Гнилозуб. – Мы на диком острове с бандой преступников и убийц, вооруженных самым опасным оружием, какое мне доводилось держать в руках. А в зарослях нас поджидают туземцы, и как знать, не едят ли они цивилизованных крыс так же, как мы едим птенцов, выпавших из гнезда. Приказываю возвращаться в город!

– Но на чем мы поплывем, ваше высокородие? – изумился охранник. – Корабль-то сломан!

– Твердолобик, родной мой, делай, что хочешь! – взмолился магистр. – Почини его, или сооруди плот из обломков, но только увези нас отсюда! У меня шерсть дыбом встает, когда я думаю, что мне придется провести ночь в этом кошмарном месте!

Солнце палило немилосердно. Вместо потерянной в волнах шляпки Белянка повязала на голову косынку из пестрого платка, но жесткие южные лучи безжалостно жгли ее белую кожу, и она поминутно принималась жаловаться:

– Я вся обгорю! Пойдемте скорее в тень!

– Опасно! Неизвестно, кого мы там встретим! – возражал ей Ветрогон.

Трое друзей во главе с опытным шкипером шагали вдоль кромки прибоя. Высокие волны обрушивались на берег и откатывались обратно, шипя пеной. Пару раз Ветрогон наклонялся и выуживал из мокрой прибрежной гальки обкатанные кусочки коричневого стекла, которые он тут же заботливо прятал в сумку, висевшую у него на поясе.

– Ох, не к добру попали мы на эти дикие берега! – с тоской сообщил шкипер. – Бывалые мореходы рассказывают о них всякие небылицы, уж и не знаю, чему верить, а чему – нет.

– А что рассказывают? – дрожащим голоском спросила Белянка.

– Говорят, будто тут обитает варварское племя аборигенов-крысоедов, – с готовностью принялся вещать Ветрогон. – Будто они ловят несчастных, выживших после кораблекрушения, и скармливают древнему демону, обитающему в развалинах языческого храма. Возглавляет это дикое племя огромная великанша, у которой изо рта полыхает пламя. Муж ее – не разумная крыса, как мы с вами, а сумасшедшее животное, страдающее бешенством и занимающееся разбоем.

– Уверен, что половина этих баек – пустые выдумки, – таким же дрожащим голосом, как у подруги, заявил Тихоскок.

– Даже если и выдумки, то второй половины нам хватит с лихвой, – откликнулся мореход.

– Ой, а кто это таращится на нас из кустов? – испуганно пискнула Белянка.

– Из каких еще кустов? – недовольно отозвался Тихоскок.

– Да вон же, смотрите, в зарослях на вершине холма мелькают какие-то тени!

Ровный прибрежный пляж уходил в гору и упирался в подножие скалистых холмов, заросших густым кустарником. Над коричневыми колючками с фиолетовыми цветками высились мангровые деревья и раскидистые пальмы, переплетенные лианами. Казалось, что продраться сквозь эту чащу невозможно, однако и в ней бурно кипела жизнь: прыгали с ветки на ветку любопытные обезьяны, лениво обвивались вокруг сучьев анаконды и истошно орали разноцветные попугаи.

– Медуза-лампедуза! Я нюхом чую, что на нас кто-то зырит! – подтвердил Ветрогон.

– Тебе голову напекло! Это, наверное, макаки. Беги и лови их, если тебе не лень, – сказал Тихоскок.

Он до того устал, что едва волочил по песку обвисший хвост, и даже шевелить языком ему было невмоготу.

– Нам нужно линять отсюда как можно быстрее, – продолжил Тихоня. – Ума не приложу, отчего в лагуне поднялась волна. Не дракон же ее пустил, в самом деле.

– Ты не веришь в дракона? – удивленно переспросил шкипер.

– У любого явления должна быть естественная причина, – откликнулся Тихоскок.

– Дракон – и есть естественная причина! – с неожиданным раздражением выкрикнул его друг. – Иначе я проиграл спор трактирщику Вислобрюху на сто золотых, и у меня нет надежды вернуться в мою тихую гавань.

– А на чем мы вернемся? – наивно спросила Белянка. – Нас заберет какой-нибудь проплывающий мимо кораблик?

Мужчины переглянулись и не нашлись, что ответить. Но Белянка не унималась. Она принялась дергать Тихоскока за руку и ныть:

– Тихоня, скажи: нас заберут отсюда?

– Вряд ли, – признался Тихоскок. – У этого места дурная слава. Никто по своей воле сюда не заплывает.

Белянка вспомнила, что с ними случилось, и умолкла.

– Вижу лодку! – радостно выкрикнул шкипер.

И вправду: далеко впереди покачивался на волнах двухвесельный ялик, смытый с разбитой бригантины. Ветрогон сорвался с места и полез в воду, но набежавшая волна опрокинула его и выбросила на берег. Он вскочил, выплюнул пену, и принялся выжимать свою красную бандану с белыми черепами.

– Бизань-дерезань, нам до него не добраться! – с отчаянием сказал он. – Ребята, из вас кто-нибудь плавать умеет?

– А что толку? – откликнулся Тихоскок. – К ялику нужны весла. А где их теперь найдешь?

За Белянкой было не уследить: она носилась по пляжу и то окуналась в воду, то принималась собирать раковины. Тихоскок нервно огляделся по сторонам, дернул усиками и строго велел ей:

– Не отходи от меня ни на шаг!

– Не беспокойся за меня, я уже взрослая, – обиженно отозвалась девушка.

– Если ты такая взрослая, то почему тебя постоянно нужно вытаскивать из неприятностей?

– Ах, так я для тебя – неприятность? – обиделась Белянка. – Вот значит, ты как? А я и не знала!

– Перестань дуться. Я едва на ногах стою. Мне сейчас не до тебя.

– Тебе всегда не до меня. Ты ведешь себя, как пасюк! – заявила девушка.

– Если я пасюк, то тогда ты – пасючка! – запальчиво выкрикнул Тихоскок.

Белянка возмущенно надула губки и принялась ныть:

– Ветрогон! Ветрогоша! А Тихоня меня называет пасючкой! Скажи ему!

– О, нет! Я в ваши ссоры лезть не собираюсь! – шарахнулся прочь Ветрогон.

Между двумя торчащими вверх скалами открылся проход, за которым расстилалась поляна, поросшая земляникой. Сочные ягоды выглядывали из-под зеленых листьев и соблазняли своей ярко-красной свежестью.

– Ой, как мне хочется перекусить! – воскликнула Белянка и побежала к скалам.

– Постой! – резко выкрикнул Тихоскок. – Держись рядом! Рядом, я кому говорю!

Но девушка даже не думала его слушаться.

– Ты мне не хозяин! – с вызовом бросила она через плечо и исчезла в кустах.

– Ну что ты с ней будешь делать? Совсем от рук отбилась, – бессильно махнул на нее Тихоскок.

– Вы тут отдохните, придите в себя, – поморщился Ветрогон. – А я вернусь к бригантине, поищу весла. Может, нам еще повезет…

Шкипер неспешно побрел обратно, оставляя на мокром песке цепочку следов. Тихоня беспомощно огляделся вокруг и бросил в сторону шумного моря:

– Что ж вы оставили меня одного? Вот и верь после этого в дружбу и преданность!

Однако долго предаваться унынию ему не пришлось. Подводное течение прибило ялик совсем близко к берегу, хотя неровное дно уходило из-под ног так резко, что добрести до него все равно не удалось бы. Тихоня посмотрел на густые заросли, за которыми скрылась его подруга, потом взглянул вслед уходящему шкиперу, и начал сбрасывать с себя шейный платок, рубашку и испачканную безрукавку. В конце концов он остался в одних коротких бриджах, перетянутых ниже колен тесемкой, и напоследок воткнул в песок шпагу, которой особенно дорожил.