Страница 44 из 54
Отметим, что к вечеру 23 марта 1961 года версия о причинах пожара снова трансформировалась - «причина возникновения пожара пока неизвестна».
4) Проходит почти ровно месяц с момента трагедии и 21 апреля 1961 года генерал Николай Каманин на страницах своего дневника отражает еще одну трансформацию версии пожара в сурдобарокамере СКБ-48:
«На десятые сутки, во время подогрева пищи на электроплитке в барокамере возник пожар, и Бондаренко погиб из-за сильных ожогов» (8.10).
Эта версия содержится в материалах заседавшего вечером 21 апреля 1961 года Военного Совета ВВС, который заслушал «доклад генерал-майора А.Н.Бабийчука о причинах гибели слушателя-космонавта В.В.Бондаренко» (8.10).
(Напомним, что Александр Николаевич Бабийчук - генерал-майор медицинской службы, заместитель начальника Главного военно-медицинского управления с 1959 по 1974 год – С.Ч.).
То есть это официальная версия причин гибели кандидата в космонавты старшего лейтенанта Валентина Васильевича Бондаренко. И в ней нет никаких медицинских процедур и смоченной спиртом ватки, которую кандидат в космонавты якобы не глядя бросил в мусорную корзину, а попал на открытую спираль электрической плитки. Нет в этой версии ни слова и о том, что Валентин не подал вовремя сигнал тревоги и сам пытался тушить разгоравшийся в сурдобарокамере пожар. Скорее всего, Валентин Бондаренко собирался поужинать, поскольку жил по «перевернутому» графику, и с 14 до 23 часов должен был спать - выше мы уже пришли к выводу, что трагедия, скорее всего, произошла около 11-13 часов 22 марта. Причиной же возгорания во время подогрева пищи могло стать все, что угодно. Например, короткое замыкание в электрической сети – и не обязательно на самой электроплитке.
5) Прошло ровно двадцать пять лет и весной 1986 года появляются публикации Ярослава Голованова в газете «Известия»: «медицинские процедуры», «мокрая ватка», опасные и несвоевременные действия Валентина Бондаренко.
Зададимся вопросом, откуда получил эту информацию журналист Ярослав Голованов?
Выше мы уже упоминали о мытарствах Ярослава Голованова, когда он хотел получить «добро» на публикацию информации о первом космическом отряде в высших эшелонах советского военного руководства. «Добро» журналисту военные так и не дали. То есть доступа к тексту доклада А.Н.Бабийчука на момент публикации статей в «Известиях» он не имел. Следовательно, в основу «версии Голованова» легли воспоминания кого-то из участников тех событий. Никто из кандидатов в космонавты и руководителей Центра подготовки космонавтов очевидцем трагедии в марте 1961 года не был. Значит, первичным источником информации о гибели Валентина Бондаренко мог быть только кто-то из сотрудников Института авиационной и космической медицины.
Но тогда вполне закономерно возникает вопрос: почему версия этого сотрудника ИАКМ, рассказанная журналисту Голованову, так разительно отличается от версии, изложенной в докладе генерал-майора А.Н.Бабийчука? Не был ли доклад генерал-майора медицинской службы изначально просто попыткой официально замять неприятный вопрос о гибели кандидата в космонавты в одном из подчиненных ему подразделений?
Видимо, стопроцентно прав академик И.Н. Фридляндер, который в своей книге «Воспоминания» писал:
«В таких ситуациях (аварий и катастроф – С.Ч.) во все времена и во всех странах неукоснительно действуют два постулата. Постулат второй (менее важный) - надо постараться выяснить истинную причину катастрофы. Постулат первый (более важный) - при расследовании ни в коем случае нельзя допустить, чтобы виновной оказалась ваша фирма, и, если у вас есть какая-либо информация, вредящая вашей фирме, ее не стоит оглашать. Правда, бывают редкие, как правило, вынужденные исключения».
Вполне возможно, что в «деле Валентина Бондаренко» таких «вынужденных исключений» не случилось. Поэтому и результат логичен и прогнозируем: Бондаренко все равно не вернуть, а судьбы и карьеры десятков людей могут быть искалечены навсегда, если дело дойдет до серьезного «разбора полетов». Поэтому концы в воду прячутся сами собой - пишется доклад, который полностью удовлетворяет всех и «закрывает вопрос» на многие годы.
Но вовсе не обязательно считать и версию Голованова чистой правдой. По-прежнему остаются сомнения, откуда сотрудники Института авиационной и космической медицины, беседовавшие с журналистом, получили информацию о происшедшем внутри самой барокамеры – то есть о событиях, участником которых был сам погибший Валентин Бондаренко. Не факт, что смертельно обгоревший кандидат в космонавты вообще что-то говорил спасавшим его людям. Не факт, что его слова были правильно интерпретированы. Не вложили ли фразу «Никого не вините, я сам виноват» в уста умирающего Валентина Бондаренко сами сотрудники института, работавшие в день трагедии около сурдобарокамеры? Кто вообще опрашивал дежурную смену операторов? Кто и как фиксировал их показания? Не корректировались ли потом эти показания в угоду «нужной версии»? Ведь никакого действительно независимого, вневедомственного и объективного расследования трагической гибели Валентина Бондаренко не было.
Изложенные выше обстоятельства смерти Валентина Бондаренко вполне могли быть просто сфальсифицированы как в период подготовки доклада генерал-майора А.Н.Бабийчука, так и позднее, чтобы прикрыть чьи-то серьезные упущения в организации и проведении самого эксперимента, чтобы замаскировать чью-то халатность.
А были ли вообще такие упущения и халатное отношение? Не наговариваем ли мы на обеспечивавших эксперимент уважаемых и весьма добросовестных людей? Не возводим ли напраслину?
В этой связи возникает множество вопросов, связанных как с внутренним обустройством самой сурдобарокамеры, так и с проведением испытательных работ на ней:
1) Освещение внутри СКБ-48.
Из анализа изображений на фотоснимках сурдобарокамеры видно, что для освещения в ней использовалась лампа, похожая на обычную настольную лампу на передвижном штативе. У этой лампы металлический конусообразный корпус – следовательно, и свет от нее будет расходиться световым конусом. Зоны вне этого светового конуса оказываются в полутени.
Поэкспериментируем: станем внутри светового конуса. Пространство за его пределами будет казаться нам затемненным. Мусорная корзина, стоящая где-то на полу, - вне зависимости от того, где она расположена (под боковым рабочим столиком, сбоку от кресла испытателя или в одном из свободных углов сурдобарокамеры), - оказывается в полутемной зоне.
Не удивительно, что при таком освещении смоченная в спирте использованная ватка может улететь «не туда».
Почему для проведения экспериментов в сурдобарокамере использовалось именно такое – направленное – освещение?
2) Корзина для мусора.
Конечно, лучше всего ее расположить справа от кресла испытателя, под навесным рабочим столиком – хотя бы с точки зрения экономии места на полу предельно тесной сурдобарокамеры.
Но если вы встанете из кресла, мусорная корзина, стоящая под навесным столиком, становится вам не видна. Если же за вашей спиной или над головой горит яркая лампа, дающая конус света, ситуация только усугубляется – корзина оказывается еще и в теневой зоне.
Если исходить из версии, что Валентин Бондаренко действительно бросил использованный ватный тампон в мусорную корзину, то сразу же возникает вопрос: а почему для эксперимента в сурдобарокамере используется мусорная корзина без крышки – снимаемой вручную или полуавтоматически при нажатии ногой на специальную педаль?
Как вообще опорожнялась эта мусорная корзина? Через какое-то время в зависимости от ее заполнения или один раз после завершения 10-15 суточного эксперимента по изоляции испытателя от окружающего пространства?
Наверное, это зависит от того, какой мусор в ней мог оказаться:
А) использованные ватные тампоны;
Б) смятые листы бумаги – если испытателю разрешалось что-либо писать, - кроме рабочих записей в прошитых блокнотах, - еще и на обычных листах бумаги;