Страница 16 из 39
– Мастер, – заметил Гладышев. – Как?
– Замок наручников электронный, Саша… И схемы в бластерах…
– А… Это значит, ты мог…
– Ну, типа того…
– А зачем нас взорвать хотел?
– Хотел бы – взорвал.
– Зря ты так. Встал бы на параллельный курс, вышел на связь… – сказал Гладышев и вдруг замолк, поражаясь нелепости своих слов.
– Вы ведь сначала стрельнули, а потом разбираться бы стали. Верно ведь?
– Ну… в общем-то, да, – согласился второй лейтенант.
– Когда на меня ориентировка пришла? – спросил Джек.
– Перед Сфероидом. А мы ждали тебя… Думали, прилетит Капитан и что-нибудь придумает… А ты… У нас в том бою шестьдесят машин выбили. Какие ребята погибли…
– Победи вы тогда, все вы по каторжным планетам расселились бы. На Ламию, Эриду и Персефону.
Гладышев долго смотрел на него, не говоря ни слова, потом закрыл дверь, оставив Джека в одиночестве.
«Как дети», – пронеслось в голове Джека.
Потом уселся поудобнее в кресле, рассматривая внутренности тесной каюты. Аварийно-спасательная капсула «Вепря» ничем не отличалась от стандартных, используемых на крейсерах Космофлота. Набор панелей управления, экран связи, электромагнитный локатор, глубинный радар, биодетекторы, сканеры, гравиметрические датчики. Сейчас все это было мертво и заблокировано, за исключением системы жизнеобеспечения. На ее крохотной панельке горели зеленые индикаторы включенных термо- и газорегуляторов.
Через некоторое время, когда концентрация углекислого газа от дыхания Эндфилда повысилась, цвет глазка кислородной системы сменился на красный. Сердито прозвучал сигнал, а на экранчике размером с половину кредитки появились цифры, показывающие, как нарастает содержание углекислоты.
Зуммер гудел секунд двадцать, потом включились поглотители. На мониторе осталась лишь мощность термохимических преобразователей, которые превращали углекислоту в кислород. Капитан усмехнулся: термоэлементы в эпоху атомного синтеза были анахронизмом. В капсулах «Драконов»-»четверок» стояли компактные суперпозиционные ячейки, практически не занимающие места, которого и так не хватало на борту крошечного кораблика.
Капитану, в общем, не было дела до устройства спасательного аппарата, который был по совместительству жильем одного из членов экипажа.
Сверхчувственное восприятие, скользнув по обстоятельствам коротенькой и никчемной жизни бывшего жильца каюты, отправилось далеко, за мегаметры отсюда к прошивающим космос на субсветовой скорости боевым звездолетам «вепрей».
Джек проверил качество энергетических фантомов, которые создавали иллюзию движения у неприятельских сенситивов. Заново проанализировал сигналы от перенастроенного имитатора цели. По-прежнему тонкий модулированный луч попадал на приемные антенны подземной станции наблюдения, подтверждая снятые экстрасенсами мыслеобразы. Восприятие Джека получило сигнал, что «драконы» нашли блок видеоданных, относящихся к личным записям членов экипажа. Именно из-за них он и выбрал этот корабль. Непроизвольно Капитан снова пробежался восприятием по этим отвратительным картинкам.
Нечеловеческая сущность Электронной Отмычки не имела эмоций, но Джек Эндфилд был человеком. Всплеск ярости пронесся в сознании, грозя вывести из привычного состояния внутренней пустоты.
На мгновение расплылись и чуть было не погасли фантомы созданных им миражей. Капитан усилием воли успокоился. Лишь где-то в уголке осталась злобная радость от мысли, что случилось с бывшим командиром корабля и его сослуживцами.
Вскоре дверь каюты открылась и вошел его тюремщик, второй лейтенант Гладышев. Он был сильно разозлен, изрядно напуган, смущен.
Он коротко предложил ему пройти в рубку. Капитан, не говоря ни слова, последовал за ним. Эндфилд почувствовал присутствующих. Там собралось все начальство. Джек вошел внутрь и тихонько встал у дверей. Его не заметили, и Капитан имел возможность понаблюдать за реакцией собравшихся. Командир второй эскадрильи майор Татищев морщился.
Исполняющий обязанности комэска-1, первый лейтенант Алексеев, смотрел на экран не отрываясь, зверея с каждой минутой. Капитаны Говоров и Михайлов, командиры третьей и четвертой эскадрильи, сохраняли внешнее спокойствие, и только Эндфилд понимал, чего им невозмутимый вид стоил.
Катран, без которого не обошлось, испугался больше всех. На него было жалко смотреть. Он ежился, стискивал в волнении пальцы, голову все глубже затягивало в плечи.
На экране, к которому было приковано внимание присутствующих, шел нескончаемый гомомазохистский и садосексуальный сюжет.
«Драконы» к тому времени разобрались, что крейсер, вопреки сходству, чужой. Были просмотрены полетные листы, карты с местами дислокации баз, изучены инструкции и директивы. Но все равно не верилось, что это не имитация, не фальщивка.
Однако записи первого пилота, который имел слабость к сохранению «для истории» приятных моментов, быстро убедили «драконов», что представленное им – не подделка.
Экран показывал темную и грязную комнату с импровизированным пыточным станком, в котором было зажато человеческое тело. В этот раз «кабаны» не использовали изыски фармакологии и волновой психотехники. Все было в лучших традициях «зэка», с использованием подручных средств.
То, что глумились над офицером Черного Патруля, можно было узнать лишь по обрывкам формы. Тело несчастного было превращено в сплошной синяк, иссечено шомполами. Были видны воспалившиеся колотые и резаные раны, ожоги от горелки и окурков сигарет. Лицо от побоев чудовищно опухло и было неузнаваемым.
Его мучитель, притомившись, устроился рядом, поставил камеру так, чтобы захватить в кадр обоих. Закурил сигарету с шалалой и начал разговор с «драконом», пьянея от ядовитого дыма и тыкая жертву тлеющей сигаретой.
– Ты кто есть? Ты думаешь, что ты командир корабля, пилот, первый лейтенант. Как тебя там звали? – палач со смаком почесал затылок и шею. – А! Спиридонов, блядь. Так вот ты, блядь, лейтенант Спиридонов, вкусно ел, сладко спал, а мы, блядь, баланду трескали и парашу нюхали. А все из-за таких, как ты, блядь! Попробуй, блядь, как это приятно.
С этими словами «кабан» поднялся, расстегнул ширинку и помочился на темя беспомощного человека. Тот с трудом поднял голову, неимоверным усилием разомкнул опухшие веки. В глазах «дракона» блеснула стылая, холодная ненависть.
– Я тебе уже отрезал язык за слова неправильные. Хочешь без моргал остаться, сучонок?!
«Кабан» ударил его ногой по уху и исчез из поля зрения камеры.
– Это тебе так не сойдет, гондон штопаный, – прошипел мучитель. – А ну расслабься. Я сказал, жопу не сжимай, блядь.
– Не хочешь по-хорошему, пидарюга раздолбанный?! На, получи! На! На!
На затылок «дракона» обрушилась металлическая дубинка. Кровь и кусочки мозга забрызгали обьектив камеры.
Эндфилд мысленно приказал процессору корабля убрать воспроизведение.
– Я очень, конечно, извиняюсь, – произнес он так, что в голосе прозвучали издевка и угроза. – Вынужден прервать зрелище, чтобы напомнить о делах насущных.
Капитан невольно перестарался и выключил не только воспроизведение видео, но и аппаратуру полного обзора. Автоматически пришли в движение броневые плиты на иллюминаторах.
В глаза собравшихся ударил свет далекого солнца. В открытом для обзора секторе неба находились почти все машины 511-го полка.
«Драконы» замерли, таким резким был переход от иллюзорного марева проекции к четкой, режущей глаза реальности. Ближайший крейсер двигался в каких-то четырехстах метрах.
«Дракон-4» был виден во всех деталях: гладкий обтекаемый корпус из несокрушимой полевой брони, площадки пушечных батарей и гроздья тяжелых ракет на внешнем подвесе. Боевой звездолет сразу напомнил людям, что в их власти не допустить повторения кошмара, который они только что видели.
– Эндфилд!.. Откуда у тебя это?! – услышал Капитан сзади.
Это самовыражался майор Задротов, набирая очки, а заодно пытаясь приписать Капитану участие в только что увиденном процессе.