Неуправляемый мужчина (ЛП)

Я проигнорировала ее, тетя Бетт, смотревшая на дверь, подпрыгнула, когда я подошла ближе.

— Привет, тетя Бетт, — пробормотала я и обняла ее.

— Открой эту чертову дверь и выпусти моих детей! — Кричала Наоми.

— Э-э... привет, Тайра, — пробормотала в ответ тетя Бетт, сжимая меня в объятиях.

Я отпустила ее и улыбнулась.

Наоми визжала, продолжая колотить:

— Открой эту гребаную дверь!

Я продолжала игнорировать ее крики и стук, повернувшись к дяде Маршу.

— Привет, дядя Марш. — И заключила его в объятия.

Объятия дяди Марша отличались от объятий его жены: чертовски хладнокровный и спокойный брат моей матери любил меня и очень сильно. Поэтому его объятия были крепкими, добрыми и говорили о многом, и каждое слово было прекрасным.

— Привет, милая, — прошептал он мне на ухо.

— Я сказала, открой эту гребаную дверь, — завизжала Наоми с новой силой.

Я отступила назад, но дядя Марш удержал меня, положив руки мне на плечи.

Тетя Бетт была миниатюрной, с короткими вьющимися волосами и большими голубыми глазами. Тетя Бетт была из тех тетушек, которые интересовались всем, чем ты занималась, поддерживали каждое твое решение, и единственное чего больше всего хотели, чтобы ты была счастлива, поэтому она дарила свою любовь без всяких усилий. Она называла вещи своими именами, делала то, что ей нравилось и нравилось то, что она делала, говорила то, что было у нее на уме, и, если вы не могли переварить ее честность, это была ваша проблема, такой она была человек. Я обожала ее.

Дядя Марш был ниже ростом, но гораздо круче Кевина Костнера. Дядя Марш получал все новости от тети Бетт, поэтому общение с дядей Маршем было эпизодическим, если только мы не сидели на его веранде (где последние пятнадцать лет мы провели огромное количество времени вместе). Тем не менее он поддерживал каждое мое решение, не хотел ничего больше, кроме моего счастья, и отдавал свою любовь без всяких условностей. Он также называл вещи своими именами, как видел, делал то, что ему нравилось и нравилось то, чем он занимался, говорил то, что было у него на уме, но его манера говорить была такой, что когда он называл вещи своими именами, делал то, что ему нравилось, и говорил то, что было у него на уме, вы слушали и учились, потому что он был мудрым без всякого дерьма. Я боготворила его.

— Я здесь по делам, — вмешалась тетя Бетт, перекрывая продолжающийся стук в дверь. — Твой дядя решил поехать со мной, сделать тебе сюрприз и провести выходные со своей любимой племянницей. Мы решили заскочить и пригласить тебя на завтрак. — В дверь снова постучали, но тетя Бетт мужественно проигнорировала стук. — У меня будет сегодня совещание днем, а потом я свободна на весь уик-энд.

Дядя Марш отпустил меня, и как только он убрал руки с моих плеч, Тэк оказался у меня за спиной, его теплое, поджарое тело прижалось ко мне, татуированная рука опустилась на мою грудную клетку. И когда он таким образом обнял меня, прижав к себе, я была удивлена по целому ряду причин. Во-первых, это был жест заявление. Во-вторых, он явно предназначался для общения, это был жест утверждения. В-третьих, это был жест заявление, который сообщал о чувстве единства и близости. И наконец, хотя мы были близки, я не хотела, чтобы моя тетя и особенно мой дядя знали об этом, я сама еще не знала, что мы «вместе» как таковые, и была не уверена по поводу этого, когда на меня так открыто заявляли свои права.

Глаза тети Бетт и дяди Марша тут же опустились на его руку. Затем открыто посмотрели мне в лицо, и я поняла, что ни один из них не пропустил того, что хотел им сообщить Тэк.

В глазах тети Бетт появилось откровенное любопытство.

Лицо дяди Марша ничего не выражало.

Тетя Бетт не осуждала Тэка. Она была такой, какой была, и если вы принимали ее такой, какой она была, тогда она отвечала тем же.

Дядя Марш был летчиком-истребителем в Военно-воздушных силах. Теперь он профессионально играл в гольф. Он носил часы «Ральф Лорен» и «Таг Хоер». У него все еще была военная стрижка. Он тоже не привык осуждать. Так оно и было, и поняла я это сию минуту, когда большой, крутой, устрашающего вида байкер с рукой, покрытой татуировками, одетый в выцветшие джинсы и обтягивающую футболку, нуждающийся в стрижке четыре недели назад, дядя Марш, который только что стал свидетелем рукоприкладства с буйной женщиной, пинающей мою входную дверь и произнося нескончаемый поток непристойностей, не видел перед собой мужчину, обхватившего своей разрисованной рукой грудь своей горячо любимой племянницы. Он не стал судить даже в таком случае.

О боже.

Другая рука Тэка потянулась в сторону тети Бетт.

— Кейн Аллен, — произнес он скрипучим голосом, я моргнула, повернула голову и посмотрела на него.

Эллиот тогда обратился к Тэку именно так, скорее всего, это было настоящее имя Тэка. Это было классное имя. Хотя я пожалела, что не узнала его в нашу первую встречу.

— Привет, Кейн, — тетя Бетт пожала ему руку. — Я Бетт, тетя Тайры.

— Бетт, ты можешь называть меня Тэк, — сказал он ей.

Ее глаза скользнули ко мне, брови поползли вверх, давая понять, что нам предстоит длинный разговор позднее, я поняла, что этот разговор будет длинным со всеми подробностями, она хотела услышать все сочные сплетни, а затем распространить их по всей нашей большой семье, вплоть до кузенов. В отличие от дяди Марша, тетя Бетт была коммуникатором. Она считала семью самым важным на земле и поэтому сделала своей миссией быть центром всей информации семьи. Если вам нужно было что-то узнать, вы спрашивали тетю Бетт, она-то точно знала все.

Тэк отпустил ее руку и протянул к дяде Маршу.

Дядя Марш внимательно изучал его. И пока дядя Марш изучал его, он так же, как я поняла, размышлял, может стоит ему позвать всех своих приятелей-бойцов, чтобы забрать меня на Мах-3 и спасти от этого устрашающего байкера. Затем он все пожал руку Тэка.

— Марш, дядя Тайры, — представился он.

— Хорошо, — ответил Тэк и отпустил его руку, отодвигая нас в сторону. — Это мои дети, Тэб и Раш.

— Привет, — сказал Раш, подходя пожать им руки.

— Привет, — вторила Тэбби, следуя за братом. — Приятно познакомиться. Мы любим Тайру. Она — крутая.

Тетя Бетт улыбнулась. Дядя Марш внимательно посмотрел на Тэбби, потом на Тэка. Я старалась не чувствовать, как тепло разливается по моему телу от того, что я «крутая», встретившись с Тэбби и Рашем буквально вчера. Мне также не удалось не чувствовать это тепло.

— Я жду! — Крикнула снаружи Наоми. Стук в дверь прекратился, но она, очевидно, не ушла.

— Это так круто! — Лэни подошла к нам, обняв тетю Бетт и дядю Марша, одновременно заливаясь слезами. — Тай-Тай все время рассказывает о вас, ребята. Говорит, что если бы она не была вашей родственницей, то рискнула бы начать расследование в роддоме, чтобы выяснить, не подменили ли ее при рождении. Это потрясающе, наконец-то я встретилась с вами!

Лэни отступила назад и лучезарно улыбнулась им. Тетя Бетт улыбнулась ей в ответ. Дядя Марш послал мне еще одну чертовую улыбку.

Лэни не лгала. Я любила маму и папу, но все свидетельства, за исключением дяди Марша, указывали на то, что в больнице произошла путаница. Мои мама и папа были республиканцами. Мама и папа были религиозными. Мама и папа родились в Огайо. Они отдыхали в парках штата Огайо. Они считали себя опытными путешественниками, потому что побывали в Куперстауне и на «Инди-500». Они болели за «Баки». Их комната с телевизором была оформлена в красных, серых и белых тонах. И, наконец, они собирались умереть в Огайо, и я знала это, потому что они мне так сказали.

У моей мамы была успешная карьера домохозяйки. Она пекла сказочные пироги и слушала шоутюны и Евангелие. У моего отца была успешная карьера столяра-краснодеревщика. Он ел мамины сказочные пироги и хвастался ими перед всеми, смотрел футбол, полицейские шоу и боевики, и чем больше плохих парней было изрешечено дырами, тем лучше.

Даже сейчас мама все еще читала мне лекции о том, что женщина должна носить юбки, каблуки, никогда не выходить из дома без макияжа и сережек и часто жаловалась всеми доступными средствами (включая телефон, письма, электронную почту и во время визитов) на то, что я все еще не подарила ей внуков. Мой отец отчитывал меня, что я слишком много времени трачу на работу и общение, а не на то, что нужно (а нужно ходить в церковь на службы, там я и найду себе хорошего религиозного мальчика, который любил бы футбол и Бога, имел бы работу, причем делал ее своими руками), и я должна найти такого мальчика и следить за тем, чтобы его носовые платки всегда были идеально выглажены. Это, а также поддержание чистоты в доме, поддержание моего парня мясом и картошкой, все это было единственным, как я должна жить по папиным понятиям.