Акварель

4

Шальные гости раскисали и сдувались как воздушные шарики. В них уже не было той стройности и единства по сравнению с внезапным появлением, когда они накатились бурлящей лавиной, сметая всех на своем пути.

Коля осчастливил нас и не покидал номер с несварением желудка, не приставая с кошмарными разговорами и зловонным смехом. Марк прогуливался вокруг отеля наедине со своими мыслями, лишь изредка обращаясь ко мне, надеясь нарваться на философские дебаты, а я аккуратно останавливала его и посылала. Дурнушка Люси искренне пыталась подружиться со мной. Серж даже ревновал и высказывал недовольство.

В редкие минуты, когда мы оставались с Сержем наедине, он старался отдать мне максимум себя, послушно вилял хвостом, высовывал малиновый язык и неуклюже двигал оттопыренными ушами, показывая собачью преданность.

– Я понял, как ты очутилась в Европе, – говорил он, искоса смотря на меня с подоплекой подозрительности. – Италия! Мама мия! Я был там пару раз. Спагетти, пицца и паста, смуглые итальянки – много шума из ничего. Мои римские каникулы не отличались авантюрами и прошли довольно тихо под прессом флегматичного гида, возившего нас по достопримечательностям столицы. Такого педанта я не встречал! Моему папаше до него не добраться. Гид был мигрантом из Северной Африки и одинаково безобразно владел итальянским и английским, но болтал, как помело, маскируясь под коренного уроженца Болоньи. Получалась неразборчивая гремучая смесь – ядерный заряд для лингвистов.

– Так ты классно повеселился, – кисло заметила я, остановив зарождавшийся монолог. – Представляю, как ты разъезжал с полоумным африканцем в душном автобусе с десятками туристов.

– А ты не очень-то весело отдохнула, – попал в точку Серж. – Почему ты тянешь время? Когда перейдешь к сути своей истории?

– Потерпи. Ты всегда хотел получать все и сразу! Это неправильно. Ты избалован донельзя, не прикладываешь никаких усилий, даже забросил учебу и таскаешься по Евросоюзу как цыганский табор, скрываясь от отца.

– А ты от кого скрываешься?

– Я? Все мы скрываемся от кого-то. Кто-то от судьбы, кто-то от себя. Я нечто среднее. Ответ удовлетворил тебя?

– Не совсем. Все мы скрываемся от кого–то, – повторил он мою мысль. – Ты права. Взять Марка и Николая! Их разыскивает семья. Они совершенно зря сюда приперлись, потому что в любой момент могут нагрянуть сыскные псы в лице частных детективов или службы личной охраны. В моем случае проще. Меня не будут прицельно разыскивать. Папаше давно наплевать на меня. Он понял, что ничего путного из сыночка не выйдет, а что уже вышло, то не исправишь, а если надавить, то вообще можно все испортить. Я не глина и не подвергаюсь ручному воздействию. Как слеплен, так слеплен, так что пусть пеняют на себя. В конце концов, легко выяснить мое местоположение по платежкам. Мама тайком пересылает мне скромные средства, иначе я просил бы милостыню на Парижском вокзале, докатившись до полного банкротства.

Его рассуждения носили рафинированный налет банальности и инфантилизма, вызывая во мне протест. Но я не останавливала Сержа и не указывала прямо на его выпирающие из штанов недостатки. Если мальчик будет наивно думать, что я вся во внимании и серьезно отношусь к его выходкам и лепету, то он проникнется большей преданностью, хотя куда уж больше?!

– Прям-таки банкротом?! – позволила я горсть иронии. – Ты никогда и в Макдональдсе не питался, не знаешь как правильно кусать гамбургер и пить диетическую колу, а про картофель фри молчу.

– Нет! – отчаянно парировал Серж. – Про диетическую колу я знаю! Я всегда пил только диетическую!

«Дурень!», – подумала я, прикусив нижнюю губу, ощущая тупой укол.

Плевок в его изнеженную душонку подействовал. Мальчик задет и взят за живое. Конечно, я не хотела его осудить или унизить, ведь сама варилась в такой же каше, и не имею никакого морального права вещать от лица всех обездоленных и оскорбленных. Но почему-то подразнить его приятно – мое невинное садистское удовольствие, и, возможно, я доставляла ему порцию мазохизма. Серж- испорченный фрукт, склонный к бродяжничеству и разгульному поведению. Здесь мы разного поля ягоды. Я скитаюсь по миру по нужде и необходимости, а наследник покинутого престола по дурной прихоти и разгильдяйству.

Обсуждая сплетни и склоки, мы расположились в уютном ресторане с византийской кухней, неизвестно чем отличавшейся от современной, но, по словам шеф-повара, считавшейся позабытым артефактом. Нам вдвойне повезло попробовать предлагаемые кулинарные шедевры, чтобы разоблачить важное, отдающее духом старины название, доказав, что «Византия» – нелепый миф зарвавшегося кулинара.

Любезный Серж по-прежнему не давал покоя, наливая до краев алкоголь, будто лелеял несбыточную мечту о моем опьянении, чтобы я оказалась полностью в его власти. Глупец. На деле получалось иначе. На аппетитный запах подкатили Марк с Люси, а Коля остался обедать в номере. Чем он накануне отравился, до сих пор оставалось тайной. К нему приходил врач и проделывал лечебные манипуляции, что-то вроде промывания желудка или массажа живота, выявляя признаки воспаления придатков и мозгов. К сожалению, его не увезли на скорой до ближайшего госпиталя. Добрый доктор прописал постельный режим. Коля вынужден курить в потолок и проклинать создателя.

Не в меру сонный и отечный Марк отрапортовал, что Коля пока жив и передает всем привет, обещая спуститься к ужину. Я попросила его не спешить и полностью поправиться, чтобы напрасно не напрягать измученные жилы. Марк пообещал передать пожелания, но отказался заходить к нему, так как боялся подцепить заразу. Почему-то ему представлялось, что Коля подхватил смертельную инфекцию, и общался с несчастным через прочную дверь из красного дерева. Позже Марк признался, как они накуролесили в клубе и сняли несколько сомнительных цыпочек. Что они делали с ними, осталось загадкой, но якобы после тесного общения Коля и почувствовал себя плохо. Никакой связи я не увидела, но порадовалась за похотливого кабана, если он плюсом подцепит триппер. Смущал внимательный лекарь, исключивший венерические напасти кроме банального переедания и злоупотребления «Шанти».

В то утро я проснулась в мигрени. Ни свежий воздух, ни приятный душ с маслом не помогли вернуть доброе расположение духа. Я готова смеяться над любыми неприятностями, если бы только они не касались меня.

– Что с тобой? Не выспалась? – Серж подмечал любые нюансы, успев изучить меня как дорогой экспонат. Регулярно наблюдая за мной, Серж метко улавливал мои позывы, отчего даже становилось не по себе, а в голове появлялись залетные мысли, что пора прекратить этот циничный эксперимент. Но спешить некуда, потому мысли не задерживались и сменялись потоком ереси.

Моя меланхолия не знала границ и распространялась на Сержа. Он брал огонь на себя, мимикрировал под меня оттенком кожи и лоском губ, становился моей копией, плохой подделкой, некачественной, незамысловатой, убогой. И я не принимала ее, а отторгала, стеснялась и избегала. Иногда Серж пугал меня, отчего казалось, что он готов на многое, а я зашла слишком далеко, так бессовестно окрутив этого мальчика без стеснения, смысла и возможности продолжения отношений. Иногда он самоустранялся и не капал на мозги минут двадцать, пока очередная одержимая волна не накатывала на него, погружая в пучину неудовлетворенной страсти.

Вместо Сержа появлялась Люси, видя во мне женщину-энциклопедию, с помощью которой можно разгадать самый запутанный вопрос. Люси пользовалась уготованным случаем как бесплатным купоном. Я ощущала себя профессором из академии наук и главой института по соблазнению мужчин и доведения их до полного помешательства. Люси послушно записывала в блокнот мои изречения, в секунду становившиеся крылатыми фразами, растворяясь в народных массах. Несколько вечеров ей удавалось отнять у меня пару часов для решения своих меркантильных проблем. Я не отказывала: во-первых, потому что не хотела обидеть девочку; во-вторых – Люси не мужчина, поэтому никакого презрения и подвоха я не испытывала. Я учила ее жизни, поглядывая сверху вниз с неописуемым превосходством и подчеркнутой субординацией, отчего Люси пищала от восторга.