Страница 8 из 89
— Это жестокие слова, Клара, но тем не менее я не могу не повиноваться им. Я ухожу, но только не надолго. Настанет день, когда я буду иметь большее право войти сюда. Но прежде чем, оставлю вас, позвольте обратить ваше внимание на один параграф этой газеты, который может иметь для вас некоторый интерес. — Руперт Гудвин подал мистрисс Вестфорд газету, в которой было обозначено одно место; оно гласило: «Председатели Лойда начинают беспокоиться об «участи корабля «Лили Кин», который 27-го нюня этого года отправился в Китай и о котором до сих пор нет нигде никаких известий».
Пронзительный крик вырвался из груди Клары Вестфорд, и она без чувств упала на пол.
— Не прав ли я был, Клара, — сказал банкир, с злобною улыбкой взглянув на ее безжизненное тело, — не прав ли я был, сказав, что началось второе действие драмы!
ГЛАВА VII
Руперт Гудвин нагнулся к несчастной Кларе Вестфорд и положил руку на грудь ее. «Совершенно без памяти, — сказал он; — сердце бьется, но чрезвычайно тихо. Случая более благоприятного быть не может, сам ад содействует». Банкир поднялся и тихо прошел по комнате. Подле камина стоял письменный стол, а перед ним покойное кресло. Стол был замкнут, но ключ находился в замке. «Это, должно быть, его рабочий стол, — сказал банкир про себя, — и я, вероятно, найду здесь то, что мне надобно».
Он еще раз взглянул на бесчувственную Клару, потом осторожно поднял крышу стола. Глазам его представился ряд ящиков, наполненных разными пакетами, перевязанными одни красной, другие синей ленточкой. Он взял один из пакетов в руки, прочитав на нем надпись: «от мужа моего». — «Теперь посмотрим, как человек этот подписывает свое имя, — проговорил он, — может быть, он подписывает только одни начальные буквы, а мне необходимо, чтобы было выписано все имя». Он вынул одно письмо из пакета и развернул его. Письмо было длинное и подписано всем именем капитана Гарлея Вестфорда. «И здесь сам черт мне помогает», — сказал Руперт Гудвин, положив это письмо к себе в карман, а пакет возвратив опять в ящик и бросив еще взгляд на Клару Вестфорд, он поспешно оставил комнату. Выйдя в переднюю, Руперт Гудвин сильно дернул за звонок, на который прибежала девушка: — «Я старинный знакомый вашей госпожи, — сказал он девушке, — но, к несчастию, привез дурные вести. Мистрисс Вестфорд сделалось дурно, она лежит без памяти, поспешите к ней, да, кстати: скажите, как зовут вашего доктора и где он живет, я пришлю его». Девушка сказала ему адрес врача и, поблагодарив его за его попечение́, отправилась к госпоже своей. Между тем банкир оставил несчастный дом, спокойствие которого он нарушил столь преступным образом, и зайдя сперва к доктору, которого послал в виллу, он поспешил к гостинице, где ожидал его экипаж с грумом. Сев в него, он направился по дороге в Винчестер, откуда приехал тем же утром. По дороге он встретил маленький шарабан, которым правила молодая девушка. Рядом с нею сидел молодой человек. Молодая девушка была Виолетта Вестфорд. При виде ее банкир вздрогнул, как при появлении какого-нибудь привидения.
«Да, это, должно быть, ее дочь, — сказал он, смотря вслед экипажу, — она напоминает мне Клару Понсонби, когда я увидел ее в первый раз на лошади, сопровождаемую отцом своим».
Занятый такими мыслями, Руперт Гудвин приехал в Винчестер и остановился в одной из лучших гостиниц этого древнего города. Он нашел своего приказчика в номере, уже заранее приготовленном для его приезда. Яков Даниельсон сидел в глубоком раздумьи, облокотись на стол; перед ним стоял еще нетронутый графин с ромом. Когда вошел в комнату банкир, он медленно повернулся и посмотрел на него как человек, не верящий тому, что видит.
— Что с вами, Яков! — воскликнул Руперт Гудвин, — вы выглядите человеком, который едва мог оправиться от сильного испуга.
— Я действительно сильно испугался, — мрачно отвечал он, — я встретил на улице привидение.
— Привидение?
— Да, привидение, тень моей прошедшей юности, живое изображение женщины, единственной, которую я любил в жизни!
Приказчик схватил дрожащею рукой бутылку и наполнил стакан свой в уровень с краями. «Но в вине, — простонал он, — заключается единственное успокоение от подобных волнений».
Банкиру еще не доводилось видеть своего приказчика в подобном положении.
— Вы в самом деле изумляете меня, Яков, — сказал он ему, — я даже не подозревал в вас существования сердца.
— У меня его и нет, — возразил он, — оно было когда-то, но оно разбилось, вообще это старая история. Теперь, г. Гудвин, я несколько оправился от своего испуга. Вы платите мне жалованье не за мечты, а за труд, и я готов трудиться. Вы призвали меня в Винчестер не для вашего или моего удовольствия, так скажите, в чем дело?
— Теперь не настало еще время отвечать на ваш вопрос, Яков, мы сперва пообедаем, мне хочется есть и потом уже поговорим о делах. Вечер довольно холоден, так прикажите истопить камин.
Когда это приказание было исполнено, банкир и приказчик уселись за обед.
«Странно, — рассуждал сам с собою Гудвин, смотря на неприятное лицо своего собеседника, — этот человек говорит о призраке своей минувшей любви; но ведь и я тоже видел призрак моего прошлого: эта голубоглазая девушка с золотистыми локонами — живое изображение Клары Понсонби в минуту моей первой с нею встречи, когда ее лицо запечатлелось так сильно в мою память».
Присутствие слуг вынуждало обоих собеседников говорить о самых незначительных вещах, но банкир, видимо, старался поить своего приказчика, меж тем, как сам он был в этот день воздержаннее обыкновенного. Но когда скатерть была снята со стола, в серебряных подсвечниках были зажжены свечи, Гудвин и Даниельсон оба придвинули себе кресла к камину.
— А теперь за дела! — воскликнул последний.
Банкир медлил с ответом. Задача была действительно не легкая; ему предстояло сделать Даниельсона соучастником своего преступления; однако надобно было начать.
— Даниельсон, — сказал банкир, — вы, может быть, помните капитана Гарлея Вестфорда, который приезжал в Вильмингдонгалль, чтобы взять от меня обратно свои деньги?
— О, да, я помню его и весьма хорошо!
— Я должен сказать вам, к сожалению, что этого несчастного уже нет на свете.
— В самом деле?
Даниельсон пристально взглянул на банкира.
— Да, «Лили Кин» погибла со всем экипажем.
— Но почему вы знаете, что Гарлей Вестфорд находился на этом корабле?
— Потому что корабль принадлежал ему и что он мне объявил о своем намерении отправиться на нем. Зачем ему было бы изменять его?
— Я с вами согласен, — отвечал приказчик, — но на свете случаются странные вещи. Неожиданный случай мог легко воспрепятствовать его отъезду.
— О, нет! — воскликнул Руперт Гудвин, — это невозможно. Я уверяю вас, что Гарлей и весь груз корабля покоются теперь на дне морском.
— В таком случае наследники его не замедлят явиться и потребовать от вас его 20000 фунтов.
— Ну и пусть их являются, но с верными доказательствами, что они были приняты мною, а если таких нет…
— А квитанцию, которую вы выдали капитану?
— Она тоже лежит на дне океана.
— Но если он передал ее кому-нибудь до своего отъезда?
— Это трудно предположить. Я уверен, что она погибла вместе с ним.
— В таком случае, на свете останется только одно лицо, знающее о получении вами этих 20000 фунтов, то есть: вы сами.
— Могу ли я довериться вам?
— Вы делали это до этой поры.
— О, да, и в весьма знаменательных случаях; но настоящий случай важнее их всех. Готовы ли вы продать ваше молчание за 1000 фунтов?
— Очень готов, — отвечал Даниельсон.
— Но имейте в виду, что я нуждаюсь не в одном только молчании, но и в ваших услугах.
— Вы можете смело рассчитывать на то и на другое.
— Хорошо, — сказал банкир, — итак, слушайте. Вручая мне свое денежное состояние, Вестфорд отдал мне и акты на свою поземельную собственность. Я хочу, во что бы то ни стало завладеть этой собственностью.