Страница 7 из 15
На мгновение стоны за стеной прекратились. Аркадий радостно кивнул Ирине головой. Дескать, знай наших! Критика подействовала.
А в соседнем купе с ними купе, за столиком, сидела совершенно обнажённая дама, двадцати пяти лет – Мила. Рыжеволоса, чуть полновата, но очень привлекательна. В одиночестве. Перед ней лежала: слева – груда конфет «Твикс», справа – куча оберток от них.
Она мощно ударила кулаком в стенку. Это был её протестующий ответ наглому майору в отставке. Мила одновременно в гневе закричала:
– Сам ты трахаешься, пошлый гоблин! Я тебя и без помощи полиции разорву, как фантик! На кусочки!
Потом, взяв себя в руки, Мила развернул очередной «Твикс». С любовью посмотрела на собственное отражение в зеркале, висящем в купе.
– Сделай, паузу, Милочка! – она подмигнула ему левым глазом.– Ну, скушай, пожалуйста, «Твикс»!
Мила с громким хрустом откусила очередной кусок конфеты и начала его медленно пережёвывать. Она ловила кайф, получала, поистине, райское удовольствие… Разве можно его сравнить с каким-то там сексом? Разумеется, нет.
Через мгновение она впала в полный транс от полученного наслаждения. От блаженства снова начала кричать на разные голоса, которые глухо, но отчётливо слышится на многие десятки километров при активном спаривании многочисленной группы ночных сов Среднерусской Возвышенности.
Что уж там рассуждать. Многому научили некоторых из нас заботливые американцы, радоваться даже конфетам со странным названием, примитивным вкусом и сомнительным качеством. Особая нация, особая страна, несущая навязчивую и наглую ответственность за каждое земное существо…
Впрочем, об этом гораздо больше знает Эдвард Джозеф Сноуден и целый ряд, пусть зарубежных, но честных и порядочных людей. Очень отрадно, что иногда встречается там и такие. Правда, их гораздо меньше, чем груздей или каких-нибудь сыроежек на взлётно-посадочной полосе международного и одновременно английского аэропорта Хитроу. Но ведь есть! И это уже не так плохо.
Подавляющее большинство зомбированных граждан в кровавой суете, названной их же ответственными государственными полудурками демократией, со слезами на глазах приветствуют убийства международного масштаба. Если, конечно, речь не идёт о каких-нибудь своевременно раздавленных насекомых… в человеческом обличии.
Если же рассуждать о людях, то… Ну, разумеется, мёртвые уже ничего не скажут… Имеются в виду те мирные граждане многих стран – дети, женщины, старики – которые попали под авиационные бомбы международных «филантропов-демократов». Оказывается, можно убивать с… любовью. Тут никак с романтиками не поспоришь. Получается, что земной мир полон самых необъяснимых чудес. Правда, очень часто кровавых и подлых.
Что касается, Палахова, то он уже почти успокоился. Даже с полной безнадёжностью в голосе сказал:
– Хрен с ней! Пусть орёт. Я уже почти привык. Так, о чём же мы говорили с тобой, Ирочка? Напомни, пожалуйста!
– Ты утверждал, Аркадий, перед тем, как мы с тобой немножко… познакомились. Ты утверждал, что только голый человек говорит прилюдно истинную правду…
– Вот именно! – он оживился. – Скрывая свои… всякие и разные органы под одеждой… Одним словом… одежда не только позволяет, но и заставляет, вынуждает всех нас лгать.
– Вот это философия! А если бы, к примеру, депутаты…
Отставной майор иногда умел читать чужие мысли, и в данном случае он даже восхитился, что его попутчица и можно сказать, художница нарисовала в своём воображении такую картину. Представила голого… избранника народа, но по… партийным спискам. Их можно всяко представлять, ибо это безликая масса, выбранная по… списку. Это уже, так сказать, особенности нашей, отечественной демократии. Ну, очень яркие особенности.
Аркадий Дмитриевич явно распалился. Он говорил, говорил и говорил:
– Не только депутаты… А берите выше. Если бы они принимали свои решения… абсолютно голыми, то народ от этого только бы выиграл. Допустим, размер пенсий бы повысился, и магнаты вернули бы людям… награбленное. Всё происходило бы честно, открыто, прямо… Голый не соврёт. За редким исключением. К примеру, разведчик.
– Ты говоришь об основной человеческой массе?
– Само собой, о человеческой. Я же не о дельфинах говорю, Ирина. Но в этот разряд не входит подавляющее число политиков Северной Америки и ряда стран Западной Европы. С тех даже если кожу снимешь, они… Но тут всё понятно. Ложь и подлость у них в крови. Правда, некоторые дядьки из Киева даже сумели обойти этих… изобретателей кривды. Не только освоили фейк, но и усовершенствовали его. Поистине, древний и мудрый народ. А что касается полового влечения…
– Да тьфу на тебя, Аркадий! Мы знакомы только несколько часов, и я уже обратила внимание, на то…
– На что же?
– Да, как раз, на то, что всё разговоры у тебя сводятся только к сексу. Как будто, в мире больше ничего и не существует. Только секс, секс и секс! С какого паровоза ты упал?
Он, собираясь отстаивать свою точку, зрения подмигнул ей сразу двумя глазами. Зажмурился. Но тут же засмеялся, как юный жеребец, во время спаривания, не догнавший слишком ретивую кобылицу.
– Оставим паровозы в покое! Я никогда в жизни не падал с паровоза. С боевой машины пехоты случалось… в спешке. Говорю, вполне, серьёзно. А я улыбнулся от… нервного напряжения. Ты не так давно передо мной опять оголились, когда пытались меня удержать от того, чтобы я не сломал стену купе кулаком. И поэтому я… Ну, ладно. Это наше, и оно от нас не уйдёт.
– Ты самоуверен, однако, Аркадий. Но вдруг я навсегда передумаю… заниматься с тобой этим вот… самым.
– Конечно, вдруг да передумаешь. А то я не понимаю сути психологии женщин. Пока дама основательно не распробует того, кого… попробовала, она ему не откажет. Никогда! Даже во время артобстрела или в прыжке… с шестом и без него. Потом уже – да. Вполне, может. По разным причинам. Но в начале пути, как говорится, она настроена только на творческую волну.
– Наглец! Но мне приятно. Ведь верно замечено. Ты мудрый, как Эйнштейн.
– Такое сравнение для меня не комплемент. Эйнштейн ни разу в жизни не командовал мотострелковым батальоном, и поэтому у нас с ним разные представления о мире вещей. Его Теория Относительности… Впрочем, к черту!
– Да, Аркаша, я погорячилась. На Эйнштейна ты… не тянешь. Только лысины ваши похожи.
– Не надо устраивать клоунаду! Ничего нет смешного… Ты меня активно, Ира,
обижаешь! Я ведь серьёзно… Без шуток.
– Извини, я на секунду представила, как очень большой чиновник идёт к трибуне совершенно… голый. С мандатами в зале тоже… без одежды сидят люди, имеются в виду депутаты..
И она, действительно, не только представила… всё это, но пересказала отставному майору.
…Большой зал каких-то там заседаний. Всё голые, но с правом что-то решать. На сцене то же самое. За длинным столом, накрытым красным сукном, подчёркнуто восседает шесть самых ответственных лиц. Обнажённые и… в основном, уже не очень молодые.
Седьмой, ведущий заседание, энергичный, перед которым груда бумаг и папок, расположился перед микрофоном. Он, относительно, моложав. Грудь покрыта густой чёрной шерстью.
– Господин Петрякин, – нравоучительно говорит ведущий заседание, – я включил для вас микрофон для того, чтобы вы могли коротко высказаться по поводу выступления Долбановского. А вы… Чем вы там стучите по микрофону? Неужели нельзя это действие произвести пальцем? Вот так… Отключаю… вас. Слово имеет для выступления представитель партии «Груша». Напоминаю, как переводится эта… аббревиатура… – Грималаев, Ушатов и… Ароновский. Всем известный и уважаемый господин Алексей Алексеевич Иванчаев.
Надо отдать должное депутату Иванчаеву, ибо он, постоянно почесывая свой правый волосатый «шар» мизинцем левой руки, признаётся за трибуной, что категорически не любит русских и Россию и что все миллиарды долларов, награбленные им ещё в смутные времена самой настоящей и очень оранжевой и при этом импортной революции хранятся в зарубежных банках на счётах его замечательных родственников. Голый, как пассажирский экспресс РЖД потому и говорил матку-правду.