Страница 11 из 15
– Кузнечиков… видел, и не только в кино, – подтвердил предположения проводника Матвеев.– Но ведь вы-то люди. Это звучит гордо! Ещё в начале двадцатого века об этом какой-то писатель сказал. А вы вот не хотите… звучать.
– А что у нас не так, инструктор? – Гриша был настроен почти дружелюбно. – Улыбаемся, что ли, криво?
– Я инструктор не по улыбкам, а пешему туризму. Ну, ещё немного и по… сексу. Я же говорил. А звать меня Петя, – ещё раз наполнил пришедший за чашкой чая в служебное купе проводников. – И мне обидно… Вы даже не запомнили моего имени, и вот стою перед вами в смущении.
– Хорошо, пусть ты называешься… Петя, – подала голос Маша. – Но что тебя лично не устраивает, Петя?
– Буквально всё! – инструктор не мог держать в себе полезную информацию.– Вы во время телесного сближения… в таком положении должно расставлять ноги шире… Вы ведь красивая женщина! Не спорьте! По технологии так и положено. А вот ваш… партнёр, если держит ваши ноги в своих… руках, то ведь… их надо поднимать выше…
Маша почесала мизинцем правой руки сосок левой груди. С нескрываемым интересом она оглядела инструктора. Он начал для неё представлять определённый интерес. Но пока ещё в качестве трахальщика-теоретика. Ведь и это не так уж и мало.
Правда, утверждение не бесспорно и не безупречно. В противовес ему не в своё давнее время сказал поэт: «Мертва теория, мой друг, а древо жизни зеленеет». Не мы, получается, а именно классик немецкой литературы Гёте пусть иносказательно, примерно так: «Красиво и долго болтать можно о чём угодно, но вот сделать… Тут уж извините! Не каждый может да и желает».
Впрочем, возможно, великий Гёте так и не думал. Поэтому имеется смысл оставить классика немецкой литературы в покое.
– Допускаю, господин Матвеев, что Гриша в процессе нашего совокупления не правильно, не по технологии, держал мои ноги,– сказала Маша. – Так что предлагаешь именно ты, Петя?
– Так, ничего, – просто, но со знанием дела ответил Петя. – Но я вот показал бы… на практике, как надо… Теория без практики, сами понимаете… Это всё равно, что заниматься любовью по Интернету.
– Любопытно! – интерес к новому знакомому у Маши возрастал с каждой секундой. – Век живи – век учись!
Глаза у Маши настойчиво заблестели. Она ведь ещё в годы юности считалась очень любознательной девочкой, и с этим никто и ничего не мог поделать.
Она тут же вспомнила о работе и сделала очень серьёзное и озабоченное выражение лица и сказала своему напарнику:
– Товарищ Ермолов, сейчас мы проезжаем, точнее, скоро будем проезжать, ответственный полустанок… с переездом. Почти что Байконур. А как раз, начинается ваша… твоя смена, Гришенька. Надо с красным флажком постоять… в тамбуре с открытыми дверьми… чтобы тебя видели… снаружи.
– Знаю! – без особого восторга пробурчал Гриша.– Там тоже будет маячить баба… э-э, стоять женщина с флажком. Я уже давно во всём разобрался… Ещё на курсах проводников.
– А перед этим, – дала указание Мария своему товарищу по работе, – собери, Гриша, в коридоре стаканы, которые на меня… упали с чаем… Время ещё имеется. Успеешь!
Конечно же, Григорий собрал в кучи, в одном месте личной черепной коробки, весь имеющийся головной мозг. Он пытался сообразить, что же происходит.
С величайшим трудом придя с помощью сложных умственных аналитических сравнений и сопоставлений к возможной истине, он выразил вслух некоторое предположение. Ему показалось, что это даже, в какой-то степени, и открытие и провидческое предсказание:
– Я, получается, уйду, а инструктор… Петя останется с тобой. А вдруг он…
– Ну, прямо не знаю, – обиделся Матвеев.– Какие-то неуместные подозрения
с вашей стороны в мой адрес. Я такие недоверия не понимаю… и даже, где-то, обескуражен и расстроен.
– Тогда пусть он отвернёт свою загадочную физиономию в сторону и не пялится на тебя! – на всякий случай, дал указание Григорий. – А ты, Маша, оденься! Так у меня на душе будет спокойней.
– Всему своё время! После и оденусь. А то… вот сейчас прямо начну… то одеваться, то раздеваться… Для этого найдутся свободные минутки,– понятно, Мария была умна и рациональна, а главное – практична. – А вот тебе надо чего-нибудь одеть, Гриша, и взять в левую руку мешок. В него ты соберёшь стаканы. А в правую ладонь пристрой красный флажок. Чего-нибудь на себя одень!
– Не дурак, – ответил Гриша. – Знаю!
Он извлёк из фуражки Машины бикини, натянул их на себя. Григорий поступил так не в знак протеста, а чтобы вот подчеркнуть, продемонстрировать инструктору, что они с Машей – почти одно целое. На голову надел фуражку. Молчаливо и сосредоточенно достал со второй полки парусиновый мешок и красный флажок. Сунул их под мышку.
Стаканы он собрал стремительно и принёс в служебное помещение, где пока ещё ничего подозрительного не происходило. Маша и Петя вели мирную беседу о том, есть ли на Марсе жизнь.
Григорий с гордым видом и весьма удовлетворенный происходящими событиями вышел из «служебки» в коридор.
Да славный и молодой проводник был, действительно, не дураком. Разве только… фрагментами. Но никоим образом не считался и со стороны не казался абсолютно круглым и неисправимым недоумком. Нормальный мужик, но с оригинальной манерой поведения. Таких нынче, под активным влиянием социальных сетей, очень даже не мало.
Так что, сноровистый и сообразительный проводник Гриша опять вернулся в купе проводников. Он оглядел себя в большое зеркало и с ног до головы и поправил на голове форменную фуражку и поинтересовался у Маши:
– Ну, как я выгляжу?
– Во! Так пойдёт! Как на пляже, – кивнула головой проводница. – Сейчас же лето. Но ты так долго уходишь…
Только одна Маша и знала, каких усилий воли ей стоило, чтоб не улыбнуться. Но её устраивал любой вариант, лишь бы Григорий, как можно быстрей нарисовался в тамбуре с красным флажком и приступил к исполнению своих служебных обязанностей.
– Правда, у тебя кое-что… выпадает из бикини, – всё же, заботливо заметила она. – Но ничего… В принципе, нормально… Так что, иди, Гриша! И не возвращайся, пока не покоришь видом своим весь мир!
– Постараюсь покорить, – серьёзно среагировал на слова коллеги Гриша.– Иначе нам, проводникам, нельзя.
– Я боюсь, что… э-э вашего Гришу не поймут, – с некоторой опаской и тревогой за судьбу почти незнакомого человека сказал инструктор по пешему туризму. – А если и поймут, то не совсем правильно.
Григорий никогда не лез за словом в карман и был очень находчивым и фрагментами весёлым, как сразу все вместе взятые «Уральские пельмени». Поэтому он принципиально посоветовал мало знакомому гражданину:
– Не суй нос в наши дела… производственные, Петя! Я самый надёжный Машин партнёр, и она не собирается вводить против меня никаких санкций…
А Маше он сообщил очень нежно и конкретно:
– Я скоро вернусь. Если он к тебе станет… приставать, то нос у него будет на затылке. А тебя, Маруся, мне придётся выбросить из поезда. Причём, на полном ходу. Со слезами и причитаниями, но я сделаю это.
– А ты, однако, Гришенька, очень ласковый и добрый,– ответила Маша, – и заботливый. Так печёшься о моём здоровье.
– Как вы можете обо мне так плохо думать? – в который раз обиделся Матвеев, глотая слюну. – Я ни разу к вашей Маше не пристану.
– Но вы, Пётр, мстительны и тоже… непредсказуемы, – вздохнула проводница. – Чуть что, сразу «не пристану».
– А чего ваш соратник по… сексу на меня всякие не хорошие слова говорит? – инструктор закатил глаза к потолку. – Мне совсем ни к чему носить собственный нос на… затылке.
Проводник посмотрел в глаза инструктору и угрожающе вздохнул.
Но Мария не дала ни малейшей возможности своему товарищу по работе долго пребывать в сомнениях.
– Иди, Гриша! И не груби доброму человеку! – голос Марии прозвучал сурово и даже властно. – Имею же я право в свободное от работы время пообщаться с… инструктором несколько раз. Мне про туризм полезно знать…