Страница 5 из 16
— Ты всегда такая бука или только по понедельникам?
Я неохотно оторвалась от пейзажа. Лагранж повернулся ко мне лицом и теперь вытирался моим полотенцем, позволяя оценить, что перед у него ничуть не хуже зада.
— Ты всегда такое трепло или только после прогулки на тот свет?
— Что, даже не спросишь, что это было?
— А есть смысл?
Не знаю, за какую идиотку он меня держит, но если, выбирая между сдохнуть в коридоре и попросить миссис Керлиони о помощи, он выбрал первый вариант, то какой толк сотрясать воздух и требовать с него объяснений?
Я смотрела ему в глаза. Он смотрел в мои. На губах у него застыла усмешка, но глаза не смеялись. Взгляд был тяжелым и каким-то… усталым.
— Как тебя зовут?
Мое полотенце легло на стол, и я поднялась с кровати. Сейчас он уйдет, и нужно успеть выставить ему счет.
— Все называют меня Невидимка. Меня устраивает.
— Не-е-ет, седая девочка, — насмешливо протянул Лагранж. — Как тебя зовут?
Я пожала плечами, откровенно не понимая, для чего ему эта бестолковая информация, но ответила:
— Элалия.
В конце концов, если он наконец-то перестанет называть меня “седой девочкой”, меня это вполне устроит!
Лагранж кивнул сам себе и двинулся к двери.
— Стой, — я перегородила ему дорогу. — Ты мне должен.
Даниэль вздернул бровь.
— Разве?
— Я спасла тебе жизнь, — угрюмо озвучила я очевидный факт.
— А я тебя об этом просил? Это была исключительно твоя собственная инициатива, седая девочка.
Я поморщилась.
— Значит, теперь по своей собственной инициативе я могу пойти и все рассказать ректору?
Это случилось так стремительно, что я даже не успела ничего понять. Тело онемело, ноги подкосились, и единственное, что меня на них удержало — это сжимающие горло пальцы.
— Только попробуй.
Смешливую маску смыло без следа. Возле носа проявились жесткие складки. На лбу выступил пот.
Зря он так. Не удержит. Ни меня, ни заклинание. Может, я и ошиблась в расчетах, взяв усредненные показатели магической силы (а к усредненностям Лагранж, как выяснилось, совершенно не относился), но все равно не удержит — слишком слаб еще.
— Угрозы? Серьезно? — ковыряться в мужском самолюбии я не стала, и на всякий случай даже потрясла напряженной кистью, готовой снова сжаться в кулак, чтобы не дай бог не сработали рефлексы вперед мозга. — Мне плевать на твои секреты, Лагранж, мне просто нужно несколько книг.
— Книг? — озадаченно переспросил парень. Заклинание развеялось, хотя пальцы так и продолжали лежать на моем горле, а вся эта полуголая дурная туша — возвышаться надо мной, придавливая к двери.
— Да, книг. Таких нет в нашей библиотеке. Ты выезжаешь в город, у тебя есть возможность привезти.
— Запрещенной литературой балуемся? — Даниэль окончательно расслабился, ухмылочка вернулась на лицо, а пальцы, сжимающие мою шею, вдруг скользнули по ней вверх и коснулись мочки уха.
По позвоночнику неожиданно пробежала странная дрожь.
Я подняла руку и скинула нахальную ладонь. На ком-нибудь другом свои отвлекающие маневры практиковать будешь.
— Мне нужны книги по юриспруденции. Гражданское, семейное, можно еще финансовое право. Смитт, Лаверс и Дорбенштайн у меня уже есть. Что-то другое. Хорошо, если найдешь практические разборы процессов в этих сферах.
Лагранж прищурился, пристально меня разглядывая.
— Ты та еще шкатулка с приветом, я посмотрю.
— С секретом? — машинально поправила я.
— Нет, я не оговорился, — хмыкнул Лагранж,наконец, отстраняясь, и я против воли выдохнула. — Я попробую. А теперь дай пройти, противоречивая девочка “проваливай-но-я-тебя-не-выпущу”.
Я сама открыла дверь, высунулась, чтобы убедиться, что коридор все еще пуст, и только тогда выпустила Лагранжа, а потом торопливо закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.
Таз с порозовевшей водой и мокрое полотенце на столе. Рваный свитер и рубашка с оторванными пуговицами на кровати. Ощущение чужих пальцев на горле.
“Даже спасибо не сказал, придурок!” — мелькнула досадливая мысль, и я, махнув на все рукой, забралась обратно в кровать и свернулась клубочком под одеялом — досыпать.
Даниэль
Стоило двери девчачьей комнаты закрыться за моей спиной, я позволил себе чуть отпустить самоконтроль, и побрел в свое крыло откровенно пошатываясь, придерживая рукой стену.
Тошнило. Если бы я вчера нажрался, то сейчас бы проблевался, и сразу бы полегчало. Но увы. Рвать желчью, выворачивая наизнанку желудок, не было никакого желания.
Кости ломило, мир перед глазами ощутимо покачивался. Сила внутри тоже бушевала и плескалась, с ревом пожирая предложенное седой девочкой угощение. И пока два потока не перемешаются, не сольются в один и не успокоятся, мне будет хреново. Глупо на самом деле было угрожать ей магией, хватило бы и просто припереть к стенке.
Дерьмо.
А нужно как-то привести себя в порядок за оставшиеся два часа до начала занятий.
Лучше бы она оставила меня сдохнуть в коридоре. По крайней мере, все бы уже закончилось.
“Весь пошел в свою бестолковую мамашу”, — прозвучал эхом в голове голос отца в ответ на эти мысли. — “Но ты — мой сын, и вырастешь достойным наследником”.
Ха, знал бы папаша, что я вчера чуть не оставил его без “достойного наследника” впал бы в бешенство.
Сам виноват, надо лучше следить за деточкой.
Яростное бешенство во мне уже отгорело, но и тупое равнодушие, к счастью, еще не прижилось, только и оставалось что бессильно плеваться ядом. И думать.
За три недели в Горках я понял пока только одно — сбежать отсюда будет проблематично. Но за десять месяцев, что остаются до моего полного совершеннолетия, я наверняка что-нибудь придумаю. Воспитатели Горок однозначно не настолько бдительные и параноидальны, как мой папаша с его гиперопекой.
Шаг. Еще шаг.
Ладонь тяжело опирается на грубые камни стен.
Мысли начинают путаться, но я упрямо встряхиваю головой и продолжаю идти. Если уж я вчера смог скрыть свое состояние и от отца, и от его цепных собачек, то сейчас, накачанный под завязку чужой силой, и подавно сумею.
Только дойти до комнаты.
Элалия.
Забавное имя. Игрушечное какое-то.
Хмурая, серьезная, седая девочка.
Невидимка. Я и правда за три недели ни разу не заметил ее до той встречи в коридоре, когда она шла передо мной, и длинные светлые волосы, спускающиеся до самой попы, красиво поблескивали серебром.
По крайней мере, понятно, зачем она меня вытащила. Здесь никто ничего не делает просто так, по доброте душевной. Душевной доброты у нас у всех здесь острый дефицит — на себя не хватает, не то что на других.
Юриспруденция.
Гражданское, семейное, финансовое…
Проблемы с родственниками, а не с силой?
Это хорошо. Значит, она точно не пойдет к учителям и воспитателям. Они ей не помощники, а тюремщики…
Перед глазами потемнело слишком сильно.
Я зажмурился, потом открыл глаза, обвел вокруг мутным взглядом, пытаясь сообразить где я, и сколько еще идти.
А в следующее мгновение, стена, на которую я опирался, внезапно стала мягкой, прогнулась под моим весом, затягивая меня в камень, и я упал, ударился обо что-то головой, и потерял сознание.
Элалия
На основах магического самоконтроля, которые шли первыми в понедельник (“залог успешной недели!” как любил говаривать профессор) Лагранж не появился. Я периодически косилась на то место, где он обычно сидел — в противоположном от меня углу — и одергивала сама себя.
А что если ему стало плохо и он не дошел до комнаты? А что если дошел, но там ему стало плохо? А что если он напоролся на дежурного и сейчас проходит разбирательство в кабинете ректора? А что если он меня сдаст?