Страница 12 из 13
Я подумала, что в некотором смысле разделяю эти опасения. Как бы занятость главы церкви не привела к фатальным последствиям для здоровья, пусть не по тем причинам, которые имел в виду преданный помощник.
— Быть может, вы захотите передать архиепископу краткую записку с изложением вашего дела? — предложил церковник. — Это могло бы помочь.
— Хорошо, — кивнула я.
Пересела за соседний столик, на котором имелась как бумага, так и пишущие принадлежности, и вывела на шершавом прямоугольном листе несколько строк.
«Ваше святейшество,
Просим Вас уделить мне несколько минут Вашего бесценного времени.
Подробности нельзя доверить бумаге, но речь идёт о небезызвестном вам
артефакте. Я предполагаю, что Вашей жизни угрожает опасность.»
На этот раз ждать пришлось значительно дольше, но ответ снова меня не порадовал. Заслышав шаги, я понадеялась увидеть в дверном проёме золотую сутану, но вместо этого пришлось довольствоваться серебром: в комнату снова вернулся всё тот же помощник.
— Увы, — развёл руками он. — Его святейшество внимательно ознакомился с вашим письмом. Он просил передать, что чрезвычайно ценит вашу заботу о нём и то важное дело, которым вы занимаетесь. Но его сегодняшнее расписание никак не позволяет выделить время для дополнительной встречи. Архиепископ предлагает вам прийти к нему в пятницу и разделить с ним обеденную трапезу. Это позволит обсудить столь важную тему без излишней торопливости.
— Но, — я взволнованно вскочила на ноги, — дело не требует отлагательств. Речь идёт о его, архиепископа, жизни и смерти! Неужели он этого не понял?
— Он всё понимает, — примирительно, улыбаясь моей эмоциональности, ответствовал священник. — Но его удерживают слишком важные заботы. Сегодня он встречается с главами церквей нескольких государств. Есть также несколько дел частного характера, которые наш архиепископ не готов отложить. Речь идёт о тяжело больных людях, которые пришли сюда с просьбой об исцелении. В их случае не только часы, но и минуты ожидания могут стать роковыми.
Помощник немного помолчал, предоставляя мне возможность оценить важность причин вынужденной отсрочки.
— Его святейшество также просил передать, что понимает, о каком артефакте идёт речь, и постарается позаботиться о его сохранности. Что же касается охраны резиденции, то ею ведает дворцовая система безопасности. И, разумеется, если его величество сочтёт, что требуется внести какие-то изменения, архиепископ не будет возражать. Однако его святейшество считает, что и резиденцию, и храм охраняют достойнейшие люди, которые прекрасно справляются со своими обязанностями. Он не имеет никаких причин не доверять этим людям. Всё это, разумеется, его собственные слова. Что же касается возможной угрозы, архиепископ согласен, что такое предположение не лишено оснований, но считает, что на всё воля божья.
Я резко выдохнула. Очень хотелось в довесок закатить глаза и выругаться, в идеале не слишком цензурно, но этого я себе позволить не могла. Охотник мог нанести удар в любой момент. Казалось, мы его опередили, но теперь выходило, что он получал все шансы опередить нас.
Делать, однако же, было нечего, и я сочла за лучшее удалиться, впрочем, настойчиво протранслировав священнослужителю, что архиепископ или его представители должны обратиться ко мне в случае любых мало-мальски странных или подозрительных происшествий.
Погоду в столице я могла бы назвать тёплой, если бы не промозглый ветер, то забиравшийся под куртку и подхватывавший дремлющие на мостовых листья, то снова стихавший, как не бывало. Небо всё больше пряталось за облаками, но иногда и приоткрывалось, стеснительно поглядывая на шествующих по делам прохожих. Май — коварный месяц. Ни в чём нельзя быть уверенным до конца, нигде не стоит искать стабильности… Даже когда идёшь себе спокойно по городу, никого не трогаешь, есть шанс внезапно наткнуться посреди улицы на принца. Да, предполагаю, что шанс невысокий, но мне на этот раз «повезло».
Его высочество Орвин дель Фронси в своём рыжеволосом облике путешествовал верхом, но, завидев меня, спешился и перебросил поводья не то охраннику, не то слуге, каковых его сопровождало целых двое. Я недовольно поджала губы.
— Всё-таки разыскали меня? Неужели во дворце не нашлось важных государственных дел?
— Вы — сама любезность, — заверил принц, подстраиваясь под мой шаг.
Шагала я быстро, но избавиться от навязанного общества это не помогало.
— Любезность, изящество, хорошие манеры — не мои сильные стороны. Говорю же: возвращайтесь во дворец. Там масса придворных дам, которые, уверена, с радостью продемонстрируют вам эти качества.
— Зато ни одна из них не станет так смело при мне раздеваться.
— Это заявление не делает вам чести, — парировала я, заставив Орвина сердито прищуриться. — Но я, видите ли, могу не только это. Я способна ещё и стилетом ткнуть, если мне что-нибудь не понравится.
— Меня в том числе? — приподнял брови он.
— Вас в не последнюю очередь. Можете передать это своему отцу. О подробностях нашего увлекательного путешествия вы ведь ему уже сообщили?
— Можете в этом даже не сомневаться.
— Я и не сомневаюсь. — Я скривилась, стараясь своим внешним видом продемонстрировать, как отношусь к доносчикам. — О том, как отважно бросились в гущу битвы, тоже рассказали?
— Я не вдавался в такие детали.
— Жаль.
— Отчего же?
— В этом случае его величество запер бы вас в чулане, а я бы спокойно занялась делом в одиночестве.
— Вы очень его любите, верно?
— Кого? Его величество?
Я так опешила, что аж остановилась посреди дороги.
— Одиночество, — насмешливо поправил принц.
Сказав это, он продолжил путь, и мне пришлось поторопиться, чтобы его нагнать.
— Обожаю, — искренне ответила я. — Жить без него не могу.
— А как же ваш зелёный червяк?
Во фляге возмущённо булькнуло.
— Змий, — поправила я.
— Ну змий, — нехотя согласился принц.
— С ним очень комфортно. Он не дёргает меня, я не дёргаю его. Мы можем не разговаривать по несколько дней, если не о чем. Однако вернёмся к его величеству. Вы поведали ему о моём своеобразном доспехе?
— Конечно.
— И о том, как я внезапно вылезла во время боя из предмета вашей одежды?
— Чёрт, в ваших устах это звучит…интригующе. Но если в общих чертах, то да, рассказал.
— И о моих умозаключениях?
— И о них.
— Прекрасно, — похвалила я. — Из вас выйдет отличный доносчик.
— К чему всё это? — с раздражением спросил Орвин.
Я собиралась проигнорировать эту эскападу, но он схватил меня за руку, вынуждая остановиться и разворачивая к себе лицом.
— Чего вы добиваетесь? Этим вашим тоном, оскорбительными замечаниями, за которые я уже давно мог бы отправить вас в казематы? Пренебрежением, как будто ставите себя на сотню ступеней выше всех окружающих? Своим нелепым внешним видом?
— Чего добиваюсь? — прошипела я в ответ.
Голос понизила: на нас и без того начали обращать внимание. Принц тоже это заметил, отпустил моё запястье, и мы продолжили путь, шагая вровень, нога в ногу, но избегая смотреть друг на друга.
— Я всего лишь хочу протранслировать вам простую вещь, — процедила сквозь зубы я. — Мне не нравится ваш отец, вся ваша семья, эльмиррское государство и — в особенности — его законодательная система. И то, что ко мне приставили доносчика, тоже не нравится. Можете так и передать его величеству. И вы, конечно же, передадите, но вот беда: он и без вас всё это отлично знает!
Я прицокнула языком и развела руками, дескать, тут вы ничего поделать не сможете.
— Я тоже это знаю, — заявил Орвин, прилагая видимые усилия, чтобы не повысить голос. — Но вы могли бы воздержаться от подобных замечаний. Не вам судить о законах государства. Не после того, как вы это государство предали, продали его секреты иностранцам, а в довесок совершили ещё одно преступление, сбежав из тюрьмы вместо того, чтобы понести заслуженное наказание.