Слепой. Лунное затмение

– Вы не общаетесь с братом? – осторожно спросил доктор.

– Хм. Нет. Мы потеряли контакт тогда, когда он убежал из детдома. Он всегда был тот еще задира и разгильдяй. Я боюсь думать, что могло с ним случиться, но найти его мне не удалось. Хм, если честно, я не очень-то искал. Периодически интересовался в детдоме, узнавал у бывших наших – никто о нем ничего не слышал. Он стал взрослым без меня. Он, собственно, не стал мне близким, когда был подростком, когда его перевели к нам, потому что у нас для той среды была довольно большая разница в возрасте, разные компании. Я за ним присматривал как мог, но он был агрессивным и колючим пацаном. Кажется, он даже вообразил, что это я во всем виноват. Я боялся его найти и снова наткнуться на могильный холод в его отношении. Когда я ушел из детдома, какое-то время еще следил за его судьбой, то есть узнавал, что и как, но в какой-то момент я его потерял. Он уехал из детдома вроде бы поступать в военное училище, но там так и не появился. Я пытался узнать о нем в разных училищах, но так ничего и не узнал. Потом я окончательно забросил поиски.

В тишине стало слышно, как плюхается на мокрую землю с голых веток талая вода. Птицы уже не пели. Солнце садилось, становилось холоднее.

– А у вас он, кстати, не появлялся? – спросил Петров у доктора.

– Нет, знаете, не появлялся, – ответил тот.

– Ну да. Было бы странно.

Для Аркадия Львовича было непонятно, что странного в том, чтобы сын пришел в гости к собственной матери, где бы она ни находилась. Для него странным было то, что сын не приходил. Впрочем, может, жил где-то очень далеко.

Для Аркадия Львовича также было странным то, что этот человек, выдающий себя за сына Шершневой, носит фамилию Петров. Светлана Васильевна и в девичестве-то была Волкова, а не Петрова. Но спросить напрямую Аркадий Львович не решался. Да и не хотелось ему встревать в личные дела этого господина, не хотелось брать на себя его тайны.

Дмитрий Степанович мог бы быть сыном Шершневой, он себя именно так и позиционировал, так пусть так и будет. Тем более что он объявил о своем отъезде, значит, одной задачей будет меньше. Нет человека – нет проблемы, любил как бы в шутку цитировать Сталина Аркадий Львович.

Мужчины уже подошли к главному корпусу. Господину Петрову нужен был третий.

– Прошу сначала ко мне в кабинет. Там мы уладим все необходимые формальности, обменяемся координатами, чтобы не потерять друг друга, а потом уж прошу вас в гости к нашей пациентке.

Доктор так и не смог свыкнуться с мыслью, что Шершнева – мать этого Петрова.

– Да, Аркадий Львович. Это правильно. У вас, наверно, рабочий день скоро закончится. Чтобы вас не задерживать, давайте сначала разберем наши дела.

– Вот и наш архангел явился, орудие праведной мести. Что наш бывший партнер, кстати? – полюбопытствовал Игорь, когда Лена удалилась встречать гостя.

– Так до сих пор и не нашелся, – цыкнув, ответил Влад и сел в соседнее кресло; уже пустую бутылочку из-под рома он кинул в мусорку, как мяч в баскетбольную корзину. – Бинго! Всю жизнь мечтал о большом спорте. Как думаешь, из меня бы получился приличный спортсмен?

– Человек либо приличный во всем, либо недоделок, за что бы ни брался. Сам решай.

– А я полагаю, что человек может быть хорош или плох в разном, но действительно хорош будет обязательно там, где его место. Надо найти свое место.

– Если ты до сих пор его не нашел, то уже и забей. Делай то, о чем тебя просят. Только так сможешь приносить пользу окружающим.

– Хорошо, что не сказал «человечеству».

– Ты знаешь мое отношение к человечеству.

– Еще бы! На том и стоим! Ты делаешь все, чтобы стереть это вредоносное явление с лица земли. Даже по одному, но выводишь эту заразу методично и педантично.

Игорь ухмыльнулся, довольный собой, и отпил небольшой глоток янтарного напитка.

– Да. Если бы нашел способ, уничтожал бы их массами, как Гитлер евреев. Как всемирный потоп. Как Везувий Помпею.

– Ты – чудовище, Игорь.

– От слова «чудо». Я чудесным образом спасаю природу от тяжелой болезни под названием «человечество».

– Я все время удивляюсь тебе. Ты же сам – человечество.

– Что ты тогда до сих пор делаешь со мной?

– Бабло. Ты знаешь. Ты же все знаешь.

– По крайней мере, честно. Предпочитаю бизнес-отношения всяким идеологическим и психологическим зависимостям. Впрочем, эти овцы пускай зависят. Они нам надолго не нужны, а пока они блеют свое преклонение, мы их успеем обстричь!

– Не сомневайся. Как эта группа? Есть перспективные?

– Не понял пока. Есть один мужик. Он размышляет. Самостоятельно. Это плохо. Потому что вслух. Утомляет меня все время выворачиваться и его козни обращать на пользу делу. Это требует дополнительных мозговых усилий. Хотя, конечно, интересно. И потренироваться полезно.

– Зато не засохнешь, не расслабишься.

– Да, тренировка лишней не бывает. Надо быть всегда начеку. А вот и наш посланец с темной луны.

– Это Оборотень, – представила девушка вошедшего.

– Проходите, – предложил Владислав, дав Игорю возможность по-королевски снисходительно помолчать. – Лена, предложи гостю чего-нибудь. Чай, кофе, выпить.

– Чай? Кофе? Выпить? – переспросила Лена у Оборотня.

В этой комнате она вела себя совершенно бесстрастно и придерживалась деловой манеры общения. Оборотень отказался что-либо пить. Владислав поднялся со своего места, взял стоявший около стены стул и, перевернув его задом наперед, тут же, совсем рядом, уселся на него верхом, как на коня. Вся большая комната осталась отрезанной у него за спиной. Таким образом он вынудил гостя устроиться в кресле рядом с главным и замкнул их круг общения. Разговор предполагался серьезный и доверительный.

– Скажу сразу, – начал Игорь, – нам надо убить человека.

Во время паузы гость бесстрастно смотрел прямо на него. Но его взгляд нельзя было назвать тупым. Не возникало ощущения, что, возможно, он глухой, или не слышит, или не понимает, что с ним не шутят, что не играют. Игорь не выдержал паузу и, сдавшись, продолжил:

– Раз Старший прислал тебя, значит, так будет лучше для дела. Ему я верю, как себе. Значит, ты и есть тот самый сообразительный и творческий, при этом еще и твердый как скала, о котором я просил.

Гость молчал, не двигался и смотрел.

– Тебе Лена нравится? – вдруг довольно зло спросил хозяин кабинета и чуть на какой-то миг прищурился в напряженном внимании, он хотел не упустить ни одной даже микрореакции этого кандидата на исполнение его воли.

Оборотень, повернув голову, прямо посмотрел на девушку. Она сначала приосанилась и чуть наклонила голову в выгодный по ее мнению ракурс, но тут же стрельнула глазом на брата, на Игоря и, расслабившись, отвернулась, занялась какими-то бумагами.

– Ну? – Игорь нетерпеливо поторопил парня.

Оборотень поднял одну бровь и, продолжая нагло рассматривать девушку, сообщил, как будто читал заключение эксперта по экстерьеру коров:

– С точки зрения банального обывателя, у нее хороший экстерьер, она аккуратна, немного эпатажна, но не до такой степени, чтобы напугать даже первого стеснительного скромника, скорее наоборот, она интригует и привлекает внимание. Хочется узнать, насколько эта форма соответствует содержанию, и если соответствует, то можно бы и подумать о том, как доставить себе удовольствие в общении с таким экземпляром.

Владислав уже уткнулся лбом в спинку стула и тихо скисал от желания хохотать во все горло. Он даже не рисковал взглянуть на сестру. Игорь же с удовольствием смотрел на девушку. Удовольствие он получал двойное. Во-первых, ему нравилось то, как точно этот парень понял ее, нравилось находить в Лене подтверждение каждому его слову. Во-вторых, ему нравилось то, как девушка металась и путалась в своих чувствах. На ее лице сталкивались, взрываясь, и благодарность за хорошую оценку и возмущение наглостью, возмущение тем, как он посмел. В глазах и изгибах губ мелькали и негодование оттого, что ее «раздел» совершенно чужой человек, а брат и Игорь это ему позволили, и гордость за саму себя. Еще, кажется, она была немного недовольна совершенно холодными интонациями, будто он говорил о картинке, а не о живом человеке, который слышит, реагирует и может, между прочим, обидеться. Она же не безмозглая корова, в конце концов!