Страница 6 из 10
Жизнь в «киногороде» бурлила и кипела, но тут в нее, как и в жизнь всей страны, безжалостно врывается война…
Михаил Ромм в ночь на 22 июня 1941 года закончил картину «Мечта», но часть картин была в запуске. И встал вопрос: что делать с незаконченными фильмами, как, например, с комедией «Свинарка и пастух»?
Режиссер Иван Пырьев вспоминал:
«Я решил, что продолжать съемки нашего сугубо мирного фильма нет никакого смысла. Многие члены нашей съемочной группы подали заявления о вступлении в ряды армии, получил повестку явиться в военкомат и я. Поставив об этом в известность директора студии, я на другой день утром уже был на сборном пункте. Однако когда нас, "запасных", осмотрели, зарегистрировали и построили, чтобы отвести в казармы, во двор въехала легковая машина студии… Меня тут же извлекли из строя, посадили в машину и увезли обратно. Оказывается, было получено указание съемки Свинарки во что бы то ни стало продолжить, а меня на время съемок забронировать. Четыре месяца, в период вражеских налетов на Москву, мы снимали наш фильм… 12 октября мы сдали Свинарку руководству Комитета…»
С первых дней войны «Мосфильм», как и другие киностудии, был объявлен объектом особой важности, и практически сразу начинается подготовка к его эвакуации.
Кадр из фильма «Свинарка и пастух» – Марина Ладынина и Владимир Зельдин
Изначально предполагалось переместить «Мосфильм» в Куйбышев или в Новосибирск. Но эти города уже и так были переполнены беженцами и эвакуированными из западных и центральных областей СССР предприятиями.
И тогда была выбрана Алма-Ата, поскольку там уже существовала хоть какая-то техническая кинобаза: Алма-Атинская студия кинохроники, созданная в 1934 году, а во-вторых, – а может быть, и во-первых! – «здесь 365 солнечных дней в году!» – как восторженно воскликнул Михаил Ромм.
14 октября 1941 года двумя длинными эшелонами «обоз «Мосфильма» покинул столицу. Через две долгие недели мосфильмовцы, измотанные морально и физически, добрались до Алма-Аты. Там эшелоны разгрузили практически в чистом поле. Было очень тяжело даже в бытовом плане, а ведь надо было еще снимать кино. Несмотря на то, что да, – там было много солнца, но зимы были очень холодные. Поскольку была острая нехватка мест, где хранить оборудование, где снимать, режиссер Александр Птушко предложил сделать палатку из ткани для дирижабля – что-то вроде шатра цирка шапито, – и использовать в качестве павильона.
В конце 1941 года на базе эвакуированных «Мосфильма» и «Ленфильма» создается Центральная объединенная киностудия художественных фильмов (ЦОКС). Ее первым директором был назначен Михаил Тихонов, а художественным руководителем какое-то время был Сергей Эйзенштейн.
Здание ЦОКС в Алма-Ате
Вот что написал об этом времени Михаил Ромм – в то время начальник Управления по производству художественных фильмов СССР:
«Столица Казахстана предоставила нам все, что могла: только что построенный и единственный в городе Дворец культуры, где начал работать Театр оперы и балета (зрительный зал его киношники тут же превратили в большой съемочный павильон), самую крупную гостиницу, новый жилой дом, около тысячи ордеров на уплотнение, кинотеатр «Алатау» и территорию для натурных съемок. И это все в тот трудный час, когда Алма-Ата должна была разместить промышленность, десятки учреждений и организаций, тысячи эвакуированных, а потом и раненых. Следовательно, мы предъявили этому маленькому городу огромный и тяжелый счет…
К декабрю Алма-Ата была полна кинематографистами, и кинематографическая жизнь кипела. И когда прибыли первые эшелоны с мосфильмовцами и ленфильмовцами, их уже ждали гостиница «Дом Советов», превращенная в общежитие, Дворец культуры, в котором хозяйничали строители, столяры, плотники, спешно переоборудовавшие его под киностудию, и свежевыкрашенный, с иголочки, новый трехэтажный дом на углу улиц Кирова и Пролетарской, получивший громкое название «лауреатника», ибо в нем разместились ведущие мастера советского киноискусства – режиссеры, операторы, актеры».
Лидия Смирнова
Народная артистка СССР Лидия Смирнова вспоминала:
«В Алма-Ате нас встретила удивительная осень. Ах, какой это был город на фоне белых, заснеженных вершин, как прекрасны были золотые кроны деревьев, арыки, бегущие с гор, аллеи знаменитых яблонь «апорт»! А казахи? Я всю жизнь испытываю благодарность к этому народу, такому гостеприимному. Они потеснились, подвинулись, поделились всем, чем могли.
Но приехало слишком много народа. Нас разместили в гостинице «Советская». Здесь жили рядовые актеры, а звезды – Пырьев, Эйзенштейн, Ладынина, Черкасов, Пудовкин, Тиссэ – в доме, который назвали «лауреатником». Были здесь и Эрмлер, и Завадский, и Уланова, и Марецкая.
Жизнь в Алма-Ате – труднейший отрезок времени, очень сложный и необыкновенно интересный… Тогда уже ввели карточки, по ним мы получали хлеб. Я почему-то очень хорошо помню Пудовкина. У него в руках авоська, а в ней буханка черного хлеба, который он пытался на что-нибудь выменять или продать, как и все остальные…
Алма-Атинская кинофабрика была крошечной студией с одним большим павильоном и несколькими маленькими. Работали в три смены. Уже была зима, но в павильонах не топили. Мы с Крючковым снимались ночью в «Парне из нашего города», у нас изо рта шел пар. И мы мечтали о стакане горячего чая, даже не чая, а просто кипятка…»
В трудных производственных и бытовых условиях, при острой нехватке квалифицированного технического состава и актеров было быстро налажено производство фильмов, которое шло круглыми сутками.
ЦОКС, справа – С. Эйзенштейн
С нечеловеческой нагрузкой работали все, в том числе и известные актеры – лауреаты премий, народные любимцы. Они, как и все, голодали, чтобы выжить, меняли вещи на продукты, делились друг с другом последним, порой валились от усталости прямо на пол и засыпали…
В это страшное время мерилом человеческих отношений стали не слова, а Поступки. Даже много лет спустя Сергей Михалков с благодарностью вспоминал, как Лидия Смирнова отдала ему пальто мужа – единственную вещь, которая осталась в память о нем. А ведь его можно было продать, обменять на продукты… Когда она сама погибала от тифа, ее выхаживал и делился своим пайком известный оператор Владимир Рапопорт, с которым актриса, несмотря на свои многочисленные увлечения и серьезные романы, став гражданской женой, прожила до самой его смерти.
Из-за большой скученности людей, нехватки медикаментов и недоедания в городе разразились эпидемии.
О своем друге, замечательном ленинградском актере Борисе Блинове – незабываемом комиссаре Фурманове из «Чапаева», снимавшемся в фильме «Жди меня» режиссера Александра Столпера, вспоминает народный артист СССР Павел Кадочников:
«К тому времени, когда работа Блинова в картине подходила к концу, жители перенаселенного города Алма-Аты начали испытывать большую нужду в продуктах и питьевой воде. В Алма-Ате вспыхнул брюшной тиф. Заболел и Борис…
– Ты не болен, Боря? Иди к врачу, может быть, у тебя тиф! – говорили ему.
– Это малярия, болезнь противная, но не заразная, – отвечал он и продолжал работать.
Борис отчаянно боролся с болезнью, только бы не свалиться, только бы закончить картину. Последний съемочный день с его участием был напряженным. Все понимали, что Блинов болен, но никто из товарищей не подозревал, что у него тиф и что он работает с температурой под сорок.