Проданный Дом

Не обращая внимания на всхлипывания жены, крики и плачь окружающих, Михаил искал свободное плавсредство. Вся пятидесятиметровая палуба занята мечущимся из стороны в сторону людьми. Затем попытался переключить внимание на само судно, только что казавшееся надежным, как скала. Со страхом увидел в районе трубы вырывающиеся языки красно-коричневого пламени.

Два раза в жизни Михаил уже участвовал в тушении пожара. Последний, совсем недавно, в угольной шахте. Там точно не было выхода для спасения, словно из подводной лодки. Здесь все проще. Вот оно, на расстоянии семи-шести метров море. Огромная спасительная поверхность не пугала, а придавала уверенности. Люди напирали, оттесняя их с женой к леерным ограждениям. Неожиданно прогремел взрыв в районе трубы, куда он только что смотрел. Повалил густой дым. Надежда на спасение на территории судна окончательно исчезла. Внизу раздались хлопки. Оказалось, от удара об воду раскрываются спасательные плотики. Медленно надуваясь, на глазах превращались в маленькие островки. Решение созрело мгновенно. Обняв жену за талию, с силой оттолкнувшись от палубы, выбросились за борт. Прыжок с семиметровой высоты походил на ту секунду при пожаре в шахте, когда думаешь не о своем спасении, а как без тебя будут жить близкие люди. О мелочах, вроде квартиры, которую не успел купить для подрастающей внучки. О чем угодно, только не о своем спасении.

Оказавшись в воде, сразу же пошел на глубину. Предотвращая дальнейшее погружение, судорожно забил руками и ногами, пытаясь остановить опасное углубление. Удивился собственной настойчивости, когда оказался на поверхности. Отвлечение на радость дорого стоило. Сразу же получил жесткий удар в затылок от набегающей волны. Желание освободиться от водяной пробки в правом ухе потряхиванием головой привело к еще худшим последствиям. Пропустил очередную волну, накрывшую с головой. Вспомнил правила пловца дышать в таких случаях носом, выбрасывая влагу через рот. Вдохнул и чуть не захлебнулся. Отфыркиваясь, снова оказался над волной. Равнодушным взглядом проводил оранжевый спасательный жилет, все дальше уносимый ветром. Он вряд бы помог при волнующемся море с температурой воды в четырнадцать градусов, где через два часа суждено если не потонуть, то замерзнуть.

Море на самом деле находилось в обычном состоянии, с паузой в полминуты поднимая небольшой накат. Ветер усиливался, разгоняя морскую зыбь, казавшуюся из судовой столовой безобидно-веселой.

Обрадовался, когда увидел рядом, в метрах трех, качающийся на волне резиновый плот, похожий на игрушечное судно. Несколько резких взмахов руками и вцепился в обрывок веревки тянувшейся от плота по поверхности. Оставалось подтянуться и все. Спасение! Вдруг неведомая сила заставила обернуться. В метрах десяти от плота барахтался, пытаясь удержаться на волне, человек. По черным волосам, характерному жесту время от времени поднимаемой руки угадал в плывущем жену. Наступило предательское сомнение в помощи утопающей из-за страха за собственную жизнь.

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

(За полтора года до пожара на круизном лайнере)

1

Позади пятьсот километровый автопробег Москва – Макарово. Желто-красная октябрьская листва придорожных деревьев обрамляла черную трассу, похожую на голенище начищенного кирзового сапога. Водитель легковой японской машины Михаил Цветков, сорокавосьмилетний мужчина среднего роста, ехал на малую родину. На память пришло стихотворение местной поэтессы Лидии Егоровой, подходящее настроению:

«Есть маленький город

В глубинке лесной,

Бесконечно он дорог

Зимой и весной.

И мы едем к нему,

Позабыв про дела,

Даже если дорога

Непутной была».

Не собирался покидать надолго столицу. Посчитал, пришло время подготовить базу, где можно временно отсидеться. Слишком тревожно на работе. Того и гляди попрут на улицу. Пришла новая команда. По традиции «нового времени» прежние начальники заменялись. Те, в свою очередь, меняли подчиненных. Шансы остаться в министерстве даже с понижением таяли с каждым днем. Вот и задумал, по примеру бывшего председателя Госдумы Ивана Лаптева, отсидеться некоторое время в «стоге сена». Переждать вдали смутное время.

Слева от дороги показался кривой забор городской свалки. Над кучей тлеющего мусора стелился ядовитый дымок. Запах родины походил на скисшую капусту. Все равно помягче капоткинского НПЗ, поливающего сероводородом юго-восток Москвы. Города еще не видно. Он скрывается за густыми посадками хвои. Резкий поворот. Перед глазами водителя равнинная местность, застроенная одноэтажными деревянными домиками. Крыши бань и дровяников покрыты разноцветной материей. Пригляделся. «Во дают макаровцы! Старые рекламные баннеры приспособили. Практично. А возможно, это крутой маркетинговый ход талантливой местной фирмы? Надо подсказать товарищу идею, баннерами с кандидатом в депутаты покрыть крыши придорожных сараев».

Звонок мобильного телефона возвращает в реальность. Михаил правой рукой поворачивает руль. Машина уходит на центральную улицу прямо перед красным зданием бывшей автостанции. Левой держит мобильник.

– Никола-ич, ты гд-е? – тревожно звучит голос медицинского профессора Улыбина, товарища, старше Михаила ровно на десять лет.

Не ответить бывшему председателю московского землячества нельзя.

– Привет главному земляку! – кричит в трубку Михаил, не в силах скрыть радость от встречи с родиной.

Профессор год назад руководил общественной организацией выходцев из области, а Михаил был его замом. Мужчины дружили и искренне пытались помогать малой родине. Местные и московские власти покровительствовали землячествам, находя их неопасными для себя.

– Я в Чухло-ве, – тянет профессор, – а т-ы?

– Заезжаю в родное Макарово. Брат просил переоформить родительскую квартиру. На меня. За день надеюсь, управлюсь. Сказал, документы готовы. Ты что-то хотел?

Профессор странно замолчал. Затем осторожно, взвешивая каждое слово, продолжил:

– Поздравляю! Все дороги ведут к дому. Проблемка у меня образовалась. Дома. Судить послезавтра будут. Приезжай. Поможешь, если сможешь. Глядишь, долго не увидимся. Дадут срок и пойду по этапу.

– Заслуженного человека обязательно оправдают, – на шутку попытался перевести странный разговор Михаил.

– Да не-ет, – затянул профессор, – все серьез-но. Жалобу соседи на меня накатали. Травлю их, понимаешь, навозным запахом.

Неожиданное занятие фермерством известного хирурга казалось Михаилу странным. Коров да свиней разводить! С ума сошел профессор на старости лет. Но, видать, пошли у него дела, раз народ жалуется на навозную вонь.

– Количество говна, перешло в качество? – ехидничает Михаил.

– Прокурор настроен серьезно, – оправдывается профессор. – За сознательный подрыв экологии чухловского муниципалитета обещал влепить судимость. В лучшем случае отделаюсь штрафом. Помогай!

– Хорошо. Управлюсь с переоформлением квартиры и к тебе. Семьдесят километров не расстояние. Когда суд?

Ответа не услышал. Перед самым капотом показался пешеход. Нога вжала педаль тормоза. Машина дернулась, как перед прыжком, заглохнув от резкой остановки. В груди похолодело, но «сбитый мужичёк» как ни в чем не бывало переваливающейся походкой направился в сторону центра. Автомобильный сигнал заставил того обернуться. По моргающим хитрым глазкам и вытянутому лопаткой подбородку с трудом угадал одноклассника. Да еще походка, как у моряка. Качающаяся.

– Колька, Головцов! – самопроизвольно вырвался радостный крик.

С Колькой два года сидели за одной партой. Кудрявый моргун запомнился безобидным и простодушным.

– Мужик, ты даешь, – извиняющее промямлил в ответ Колька, – мог бы до смерти зашибить.

Медленно снял новенькую бейсболку. Голова школьного товарища оказалась полностью лысой. Её стянула коричнево-желтая кожа с необычными синими прожилками, густой паутиной нависшими над висками. Кудрявые волосы, вызывающие зависть мальчишек и восхищение девчонок, исчезли. Михаил засомневался. Видимо, за товарища юности принял другого человека.