Страница 17 из 19
– Еще одна, – вздохнул Болдуин.
Кладбище медленно затягивалось туманом. Это шел пар от разогретых камней в старой его части, где находились погребения чуждых людям существ.
Дождевые птицы издавали хриплые звуки, все так же описывая круги без малейшего движения крыльев, хотя ветер стих так же внезапно, как и появился.
Болдуин прошел к могиле, которую начал копать Шарк.
– Ишь ты! А эта чертова жестянка неплохо управилась. Совсем немного осталось доделать.
Через минуту он был уже в яме, и вскоре к однообразному шелесту дождя добавились мягкие шлепки выбрасываемой лопатой земли.
– Ладно, Шарк, с этим разделались. Кристаллы привезли?
– Н-н-нет.
– Чего заикаешься?
– Из-за сырости. Есть проблема с буквой «эн-н-н»…
– Ладно. А как зрение? Ну-ка, глянь на меня.
Шарк повернул к нему грубовато сработанную голову. Бледно-голубые глазки были затянуты дымкой.
– Ну, не так все плохо, постепенно оттаешь, сынок. Подай полотенце.
– Вот. Я боюсь, как бы не ослепнуть. Как вы думаете – могу я ослепнуть?
– Все будет хорошо… Ужин готов?
Шарк горестно заскрипел:
– Я старался, н-н-но что-то со мн-н-ной н-н-не так. Все из рук валится. Вам бы н-н-надо мен-н-ня продать. Я уже не отвечаю требован-н-ниям своего господин-н-на.
Болдуин невесело рассмеялся.
– Да кто ж тебя купит? К тому же мы, брат, старые приятели. А приятелей не продают. По крайней мере, мне так кажется…
Мысленно проклиная всё и вся, Болдуин быстро съел кашеобразную бурду, приготовленную Шарком.
– Вот же гадость… А ведь я тебе говорил, что соль и сахар – это совсем разные субстанции. Единственное, что их объединяет, это искусственная кристаллизация.
– Прошу прощенья, но у меня глаза запотели от сырости, – оправдывался Шарк. – Плохо вижу. И там кристаллы, и там кристаллы, а производитель не снабдил меня органом человеческого вкуса. Это не моя вина.
– Ну, по крайней мере, заикаться перестал. Ладно, проваливай, а то передумаю и выставлю тебя на торги.
Андроид поспешно вышел из кухни. Похоже, производитель все же снабдил его чувством страха перед аукционами.
Болдуин умылся и переоделся в сухое. Не спеша подошел к окну.
Сумерки сгущались, и блестящие струи дождя теперь светились фиолетовым цветом. Этот эффект вызывали микроскопические грибные споры, распыленные в воздухе. Они активировались под воздействием воды и подсвечивали дождь, так что он полыхал на все небо, как гигантский неоновый светильник. Свет спор притягивал ночных бабочек, которые пожирали их в безумной вакханалии скорой смерти. Крылышки бабочек взрывались изумрудным пламенем аннигиляции – в одном-единственном миге окончательного экстаза. И бабочки падали в струях неонового дождя, чтобы украсить ночь и отдать свои жизни черной земле.
Подобное зрелище восхитило Болдуина двадцать лет тому назад, когда он прибыл на эту планету. У него в голове навеки запечатлелась картинка: вот стоит высоченный транспортный корабль колонистов, по корпусу которого стекают светящиеся струи грибниц, а из открытых люков выходят длинные вереницы поселенцев, и дыхание каждого создает облачко пара над головой.
Сто тысяч колонистов, сто тысяч человек, желающих начать жизнь заново, с чистого листа.
Только у него, Болдуина Кёртиса, не было никаких особых иллюзий. Он прилетел сюда в качестве могильщика, и именно могильщиком и должен был провести здесь всю свою жизнь. А какая еще жизнь должна быть у такого, как он? Конечно, такая же, как и у его старика…
Да, он хорошо помнил слова своего отца, пропитанного дармовым спиртным от похоронной корпорации, вечно что-то бурчащего, смертельно уставшего от повседневной кладбищенской рутины и измученного копанием кладбищенской глины. Отец в глубине души сам был подобен этому кладбищу. И он не представлял себе какой-нибудь лучшей жизни для своего робкого сынишки:
– Будешь могильщиком, Болд.
– Могильщиком, папа?
– Говорю тебе, сынок. Будешь могильщиком, таким, как я. А чем еще сможешь заняться? Школы не закончил, красавцем тебя никак не назовешь, денег у тебя нет, как и таланта их зарабатывать. Не питай иллюзий парень. И в башке твоей грёбаной ветер гуляет. А потому, сынок, хорошей бабы ты себе не найдешь. И с посредственными будет тебе трудно. Ну, скверных, может, и поимеешь, да что тебе с них? И запомни хорошенько – даже и не пытайся заигрывать с такими шлюхами, как твоя мамаша. Понимаешь, сынок?
– Да, папа.
– Посмотри на меня, парень… Хорошенько посмотри на своего старика. – Отец наклонился к нему, обдав перегаром кладбищенской водки. – Видишь меня? Внимательно смотришь?
– Да, пап. Я хорошо тебя вижу.
– Отлично, поскольку именно так ты сам будешь выглядеть через двадцать гребаных лет.
И хотя слова эти были произнесены в далеком прошлом на другой планете, называемой Матерью-Землей, они продолжали нести в себе какую-то страшную силу. Убедительную и почти пророческую.
Болдуин поглядел в зеркало.
В нем отражался человек лет сорока, с низким покатым лбом, с коротко стриженными, жесткими, как проволока, волосами и со свисающими чуть ли не до колен ручищами. Вздернутые плечи, достающие почти до ушей, сутулая, как у черепахи, спина. Большие черные глаза, впалые бледные щеки и скошенная челюсть. Красными, покрытыми мозолями ладонями он помассировал крепкую шею. Вообще-то Болдуин походил на небольшую акулу – не хватало только плавников на спине да острых зубов.
В общем, весь в отца. А матери своей он никогда не видел.
Но в одном отец на его счет все же ошибся. Не разглядел потенциальный горизонт планирования своего отпрыска.
В день смерти отца Болд поплевал на ладони, выкопал свою первую, полностью самостоятельную могилу, получил вознаграждение и тотчас же направился в бюро News of the Worlds, чтобы оформить все необходимые документы колониста.
– Гм-м-м. И кем вы себя видите в новом мире, господин Кёртис? Какие у вас предпочтения? – Чиновник глядел на него оценивающе, с трудом скрывая нотки издёвки в голосе. – Видите ли, господин Кёртис, состав колонистов уже полностью укомплектован.
– Верю, – охотно согласился Болдуин. – Но могильщика среди них наверняка нет.
– Вы сказали – могильщика?..
– Именно. А он вам в любом случае понадобится, поскольку и в новом мире люди будут умирать. Миры – мирами, а трупы – трупами. Видите ли, люди не любят, когда мертвых хоронят андроиды. Религия запрещает. А я, прошу прощения, именно что могильщик. Знаю все о похоронах, ну и всякие там обряды и ритуалы – тоже назубок. К тому же у меня очень скромные требования. Что мне нужно? Какая-нибудь крыша над головой, лопата да помощник для копания.
Чиновник отошел от первого шока и пробормотал:
– Ну да… Признаюсь, вы меня малость ошеломили… Ха-ха… Да… Секундочку, господин Кёртис. – Чиновник стал быстро тыкать пальцем в экран френдо, нахмурился и удивленно причмокнул пухлыми губами. – Верно! Это грустно, но мы каким-то образом упустили необходимость вашей профессии… Ну хорошо, я вношу вас в список. Болдуин Кёртис, номер сто тысяча первый. Профессия: могильщик.
Сверкнула профессиональная улыбка.
– Пожалуйста, передайте мне ваши документы.
Город на планете был выстроен задолго до прилета людей автоматами, исследующими глубокий космос. Колонисты его только заселили. Были подобны муравьям, которых перенесли в новый, уже готовый муравейник. Они заполнили структуру, вписались в схему, добавив лишь незначительные детали – краски, мелкие переустройства…
Город назывался Авалон, и Болдуин поселился на его окраине, среди обширных болотистых пустошей, испещренных руинами предшествующей цивилизации. Новое кладбище естественным образом оказалось на остатках старого.
Планета приняла людей вполне терпимо. Они быстро и без больших потерь адаптировались к местным условиям. Двое умерли в результате непереносимости прививок, один покончил с собой. Именно они и стали первыми «клиентами» кладбища. А лет через десять ситуация стабилизировалась. Болдуин ежедневно хоронил от двух до четырех покойников, а в городе рождалось столько же новых жителей.