Страница 2 из 4
Вертолёт тряхнуло и резко бросило в сторону от облака. Перед глазами плыли слепящие росчерки, но он смог развернуть вертолёт и полетел прочь от грозы. В телефонах потрескивало и шелестело, но, тем не менее, размеренный голос произнёс:
-- Пункт управления в/ч 1610 борту 710. Слышу вас хорошо. Наблюдаю на радаре. Выйдите из грозы на вынужденную посадку. При приземлении сообщите координаты, вышлем помощь.
"Вот спасибо тебе товарищ Соколов, за твоих соколов!": помянул он добрым словом министра обороны и вояк неизвестной в/ч. На душе сразу стало тихо и спокойно -- моя армия меня бережёт.
-- Вас понял, ПУ в/ч 1610, конец связи!
Вертолёт хорошо слушался управления, только оплавленная дырка в стекле, с кулак величиной, напоминала о недавнем происшествии. Тем не менее, рисковать не хотелось, повреждение могло сказаться в любую минуту. Лес внизу очень кстати поредел, и впереди замаячила проплешина поля. Максим снизился, присматривая удобное место, а потом решительно повёл "Ка" на посадку.
Винты перестали гнать морщины волн по морю низкой травы, двигатели обиженно поворчали, останавливаясь. Через отверстие потянуло запахом трав и неуловимой свежестью леса с близкой опушки. Приятно было сидеть, откинувшись в кресле, смотреть на облако вдали, которое едва не отправило тебя к праотцам. Отсюда, с земли оно не казалось таким подавляющим и грозным.
"Ну что Каааа? Мы как всегда надрали задницы вандерлогам?": спросил он у вертолёта напевным голосом Багиры из мультика про Маугли. "Ка" в ответ лишь потрескивал остывающим железом. До хруста в костях Кедров потянулся и повернулся взять карту с штурманского кресла. Тут он поймал себя на том, что движение головы не ограничивает, как обычно, провод от головных телефонов. От машинально брошенного взгляда всё внутри похолодело -- он был оборван! Кусок, торчащий из приборной панели, висел беспомощным хвостиком дохлой мыши! А в наушниках шумит фон помех! Всё ещё ничего не понимая, он быстро подобрал провод у себя на груди. На его конце болтался маленький серебряный шарик, подвижный как ртуть. От рывка шарик менял форму, но упорно держался, не желая стряхиваться прочь. В висках сразу застучали молоточки паники, а руки противно задрожали. Не могло быть никакой связи! Провод пережгла молния!
Кабина, только что надёжная и привычная, сразу сдавила со всех сторон. Одним рывком Максим отстегнул привязные ремни, рванул на себя створку фонаря. Выпрыгнул он неуклюже, боком. Кубарем покатился по траве и замер не в силах пошевелиться. Перед ним, над землёй, висел тот самый серебристый диск, от которого он схлопотал молнию.
Глупая поза -- стоять на четвереньках, с песенкой-мыслью в голове: "То тарелками пугают, дескать, подлые летают". В книгах как-то было пафосно -- два звездолёта на планете железной звезды. Тут мы, из одного конца Галактики, а там они, на спиралодиске с другой. Лучшие из лучших, средоточие живущих, ещё кажется что-то про крайню степень вещества...
Но вот он, рядом, сгусток непонятно чего -- расплавленного металла, жидкости, плазмы. Плоский, полутораметровый диск превращается в толстенькую чечевицу. Она округляется, становится шаром. Всё это без малейшего шума, под трель соловья из леса.
Максим не выдержал беззвучной демонстрации инопланетной технологии. Он сорвал с головы наушники телефонов, развернулся, вскочил и рванулся бежать. Прочь от этой небесной чертовщины! Кому надо, пусть контактирует, с него довольно!
Со всех сторон негромко, но мощно раздалось: "Союз нерушимый республик свободных, сплотила навеки Великая Русь". Звук гимна -- глубокий, проникновенный, низкий бас под торжественную музыку, завораживал. Казалось даже, что он рождается где-то под рёбрами, в лёгких, заставляет трепетать всё тело. Привычка, вбитая ещё в армейской учебке, заставила Максима замереть. Земля может разверзнуться, и небо опрокинется на землю, но двигаться нельзя, ни в коем случае! Он медленно повернулся -- на месте шара теперь висела идеальная пятиконечная звезда.
В голову пришла очередная сомнительная мысль: "Может, разработали новое оружие? Метеорологическое, например. И сидит сейчас, где-то далеко в бункере, лейтенантик-оператор. Крутит музыку, смёется себе в кулачок над шараханьем бедолаги пилота". Подобная глупость, тем не менее, неожиданно придала храбрости -- Максим повернулся к искрящемуся серебру и зло рявкнул:
-- Ну и что всё это значит?
Исполнение гимна прервалось, звезда дрогнула. Её четкие контуры поплыли клубами завихрений, а поверхность превратилась в дрожащее марево. Из беспорядочной пляски бликов начало проступать лицо в ореоле курчавых волос и бороды -- прямой нос, небольшой, чётко очерченный рот, холодные глаза статуи без зрачков.
-- Ты веришь в Бога? -- тем же низким басом пророкотало со всех сторон.
Губы серебряной маски двигались, но звук по прежнему, казалось, рождался каждой частицей воздуха. Что-то знакомое было в этом лице. "Зевс из учебника по истории 5-го класса": неожиданно для себя вспомнил Максим любимую книжку с чёрной обложкой. От этого, страх окончательно улетучился, захотелось выкинуть что-то бесшабашное. С самым невозмутимым видом Максим подобрал телефоны, водрузил их на голову. Затем сел на траву, достал сигареты.
-- Ты мне ещё Чебурашку покажи, -- пуская струйку дыма, заявил он.
Лицо божества всколыхнулось и расплылось туманом, из которого невидимый скульптор немедленно начал лепить ушастую голову. Нет, это не был друг крокодила Гены. Через несколько мгновений отлитый в серебре олимпийский Мишка -- жизнерадостный символ московской олимпиады приветствовал Максима.
-- Я сущность, хочу пообщаться с тобой, -- голос мнимого диспетчера в/ч 1610 в телефонах успокаивал и придавал происходящему налёт банальности.
-- А там, в небе, что это? -- Максим махнул в сторону поблескивающего молниями облака.
-- Подобный мне, в другой форме существования. Пытался овладеть твоей машиной. Мы используем приборы летательных аппаратов для дальней связи.
-- Вы инопланетяне?
-- Нет, скорее сопланетники. Мы создали белковую жизнь на этой планете.
-- Да? -- от такого нескромного заявления Максим невольно улыбнулся и скептически оглядел олимпийского крепыша. -- Значит вы -- боги?