Страница 20 из 27
Но насчёт берёзового сока Фролята догадались использовать носовые платки, которые были у всех мальчиков, потому что учителя в школе частенько проверяли наличие носовых платков, приучая школьников к личной чистоте. Платки эти были, конечно, самодельные, вырезанные из старых простыней, которые уже невозможно починить заплатками. Платками пользовались лишь при простуде или порезав палец, но здесь, в лесу братья засовывали уголок платка в прорезь коры берёзы и сок, стекая вниз, намокал платок, который оставалось лишь вынуть и отжать сок прямо в рот, откинув голову назад.
Ваня тоже решил испить сока – на солнце ему захотелось пить, а пить из лесной лужи он не стал, предпочитая берёзовый сок. Взяв свой платок из кармана, он всунул его уголок в дырочку, прорезанную Фролятами на соседней берёзе, и минут через пять уже отжимал мокрый платок, с удовольствием глотая сладковатую жидкость.
Повторив такое несколько раз, он пошёл в лес с Юрой, чтобы попытаться набрать вороньих яиц, если они были в гнёздах. Первое гнездо оказалось неподалеку от лагеря, и Ваня полез вверх по берёзе, дотянувшись до нижнего сучка и далее, как по лестнице, пошагал вверх, опираясь на сучки. Воронье гнездо оказалось на самой верхней развилке, где берёза утончалась, и взрослый человек не смог бы там удержаться, но мальчик двенадцати лет мог без опаски находиться наверху. Заглянув в гнездо, Ваня обнаружил там два яйца: зелёные с бурыми пятнами раза в три меньше куриных. Впрочем, Ваня ещё в прошлом году успешно разорял птичьи гнёзда и прекрасно знал, какое яйцо несёт та или иная птица – у него скопилась целая коллекция птичьих яиц, которые он хранил в картонных коробках из-под обуви, подложив вату на дно.
Взяв яйца, мальчик положил их в кепку, которую снял с головы, закусил кепку зубами, поскольку руки цеплялись за сучья, и собрался спускаться вниз, сначала оглянувшись по сторонам. Берёза эта стояла на полянке в отдалении от леса, была выше лесных берёз и с неё открывался вид далеко вокруг. На юг, за озером, было видно ещё такое же озеро, на запад за полем и лесом тоже виднелось озеро подо льдом, на север тянулся лесок, где были ребята, а за лесом виднелась дорога, за которой тоже было озеро.
Городок Вани находился в Западной Сибири, на равнине, где озёра заполнили все низменности, и это место можно было называть страной озёр. Крупная река Иртыш находилась где-то далеко на востоке, километров за сто от этих мест, но самой реки Ваня ещё не видел никогда. В этом году мать обещала устроить его в пионерский лагерь на берегу Иртыша, и Ваня надеялся увидеть и реку, и большие города при поездке в лагерь.
На восток, за лесом, виднелись дома городка, будто рядом, поскольку лес в том направлении был молодой берёзовой порослью.
Мальчику стало радостно и захотелось напеть пионерскую песню про «Родной край»:
То берёзка, то рябина,
Куст ракиты над рекой,
Край родной навек любимый,
Где найдешь ещё такой?
Но во рту была кепка с вороньими яйцами, и петь не получилось.
Насмотревшись на просторы родного края, Ваня осторожно спустился с берёзы вниз и показал брату два вороньих яйца, в то время как вороны с криками носились над мальчиками, оплакивая разорение своего гнезда. Конечно, ворона – вредная птица: ворует цыплят, разоряет гнёзда мелких пташек, выклевывает огурцы в огородах – не зря её зовут серым разбойником, но даже ворона горюет по своему гнезду, если оно разорено мальчишками.
Ваня залез ещё в три вороньих гнезда, набрав в них восемь яиц, и решил, что хватит, потому что варить яйца всё равно не в чем, а в коллекции дома у него вороньих яиц несколько и разных оттенков.
Братья направились к своему лагерю вдоль кромки болота, которое оказалось в соседнем лесу и ещё не полностью освободилось ото льда.
Из глубины болота раздавались крики сороки, и Ваня решил проверить, нет ли там сорочьего гнезда – для разнообразия ему хотелось разорить и сороку. Осторожно ступая по хрупкому льду, Ваня пробрался в заросли тальника, где виднелось круглое сорочье гнездо, которое в отличие от вороньих было с крышей. Сунув руку в лаз, мальчик забрал три яйца, которые были схожи по цвету с вороньими, но чуть меньше по размеру. Держа яйца в руке, Ваня пошёл вон из болота, вглядываясь в лёд, чтобы не провалиться.
В некоторых местах лёд был прозрачен и подо льдом или в самом льду виднелись лягушки. Некоторые лежали белыми брюшками вверх. Выбравшегося из болота мальчика на берегу встретили такие же лягушки, но ожившие и уже издававшие переливчатые трели, которые означали лягушачьи песни навстречу весне.
– Вот, возьми сорочьи яйца, – сказал Ваня брату. – Видел на болоте лягушек, замёрзших во льду, а здесь на берегу такие же лягушки уже живые и поют? – Как же так, лягушки замерзают осенью, лежат всю зиму во льду, а по весне оживают и поют как ни в чём не бывало. У нас, зимой, сосед дядя Вася замёрз – шёл из деревни, вьюга началась, он сбился с пути, замёрз насмерть, и оживить нельзя. А лягушки сами оживают. Почему им можно оживать, а людям нельзя?
– Потому что человек большой и тёплый, а лягушка маленькая, и холодная, и дядя Вася, что замёрз в лесу, говорят, был пьяным, лёг на снег и замёрз, – возразил Юрий, взяв сорочьи яйца.
– Нет, дядя Вася замёрз потому, что потерял в пургу свою шапку, и он не был пьяным, а почему лягушки оживают, я не знаю: надо будет спросить об этом учительницу, – ответил Ваня своему брату, и они пошли к привалу, где Фролята, упившись берёзовым соком, начинали зажигать костёр, ломая ветки хвороста и укладывая их в кучку.
Сложив кучку хвороста, Вовка сорвал пучок сухой травы, подложил его под хворост и, чиркнув спичкой, поджог траву. Сухой хворост быстро принялся огнём, кучка была большая и прямо на сухой траве, огонь костра перекинулся на траву и лёгкий ветерок погнал пал к лесу, грозя устроить лесной пожар. Ребята испугались и начали тушить пожар, затаптывая огонь сапогами и скоро им удалось сбить пламя, от которого на полянке осталась выжженная проплешина.
– Повезло нам, что удалось погасить огонь, иначе пришлось бы убегать прочь, чтобы не наказали за поджог леса, пусть и нечаянно, а за нечаянно бьют отчаянно, – обрадовался Фролов старший, который и затеял разжигать костёр.
– Эх ты, вредитель, – укорил Ваня своего товарища, – сначала надо было вырвать сухую траву и уже потом, на голом месте разжигать костёр.
– Ладно, не будем ссориться, – продолжил наставлять Ваня своих младших спутников, – это и я виноват, что не уследил за вами. Костёр уже прогорел, пока мы боролись с пожаром, и разжигать его снова пока не будем, а пойдем ловить гольянов в этой луже, из которой течёт ручеёк в озеро.
Ребята согласились со старшим, обрадованные победой над огнём, и все пошли к луже с гольянами. Рыбёшки метнулись прочь к другому берегу лужи, и ребята, выстроившись в ряд, погнали гольянов на мелководье, громко шлёпая сапогами по воде.
Деваться рыбкам было некуда, и скоро вся стайка рыбок оказалась на берегу, трепыхаясь в мокрой траве, из которой их доставали цепкие мальчишеские руки.
Собрав гольянов, которых оказалось более сорока штук, ребята снова занялись костром, который весело загудел огнём через несколько минут на месте выжженной травы.
– Пора нам перекусить в походе тем, что добыли, – сказал Ваня, – а добыли мы гольянов, птичьи яйца и хлеб, что принесли из дома. Давайте жарить гольянов на костре – должно получиться вкусно, хотя в походах, как пишется в книжках про американских индейцев, надо рыбу и зверей есть сырыми, чтобы не привлекать внимание бледнолицых врагов дымом костра. Но здесь врагов нет, и будем жарить гольянов.
– Как же их жарить, если нет ни сковородок, ни котелков, чтобы сварить уху, – спросил Витька, младший из братьев Фроловых.
– Да, не догадался я прихватить какую-нибудь посудину из дома, а ведь в сарайке валяется чугунная сковородка с отбитым краем, которую я не успел сдать старьёвщику, чтобы получить копеек 15 и купить у него воздушный шарик, – огорчился Ваня, – но будем жарить рыбок над огнём, насаживая их на прутики, я покажу как это надо делать.