Случаи из жизни Ивана Петровича Домова

Но российское государство таких кредитов авиазаводам не даёт, поэтому самолёты строить не на что, соответственно, и продавать нечего, кроме нефти, вот и стали россияне летать на иностранных самолётах.

Рядом с Иваном Петровичем уселись двое жирноватых молодых людей, с ноутбуками и в золотых перстнях, которые тут же стали обсуждать какие-то закупки и продажи чего-то и свою выгоду от этих действий, не обращая внимания на посторонних.

Эта бесцеремонность тоже примета времени. Раньше деловые вопросы обсуждались только среди участников дела, а сейчас на улице, в транспорте или магазине люди по сотовому телефону во весь голос обсуждают дела и личные взаимоотношения, словно вокруг никого нет, а на сделанное замечание не обращают никакого внимания. Они – «личности», и их свобода действий превыше всего, а остальные вокруг – это просто ходячие манекены, так, по-видимому, они считают. Для своих соседей Иван Петрович явно был не свой: староват, одет просто и дёшево, ни перстенька золотого, ни дорогого телефона – так, совок, переживший своё советское время.

Самолёт, между тем, уже вырулил на старт, двигатели взревели во всю мощь и, разбежавшись, американский Боинг взмыл в небо над Москвой и над Россией, унося Ивана Петровича в его далёкое – близкое прошлое, когда жизнь была прекрасна и удивительна, люди добры, а будущее было светло, интересно и надежно.

РАССКАЗЫ

СЛУЧАИ из ЖИЗНИ Ивана Петровича Домова

В весеннем лесу

Апрельским утром 1956 года Ваня Домов, наскоро проглотив завтрак, состоящий из пшенной каши, бутерброда с маслом и кружки чая с сахаром, выскочил из дома и вприпрыжку зашагал к своим приятелям, жившим недалеко, чтобы вместе придумать развлечения на сегодняшний день. Ваня проживал в небольшом сибирском городке в доме с бабушкой Аней и прабабушкой Дуней, учился в четвёртом классе и с нетерпением ждал летних каникул, до которых оставался лишь месяц надоевшей учёбы.

Страна СССР, в которой жил Ваня, выдержала Великую войну, преодолела послевоенную разруху и нищету, жизнь людей стала налаживаться в скромном достатке, а потому и дети были радостны и довольны.

Учёба Ваню не тяготила и давалась легко, но просиживать полдня за партой, вместо того чтобы заниматься мальчишескими делами, ему надоело, потому он и ждал лета с полной свободой для двенадцатилетнего мальчика, заканчивающего четвёртый год школы.

Сегодня было воскресенье, и потому весь день можно прожить по своему желанию, если взрослые не поручат какое-нибудь задание по хозяйству. С утра поручений от бабушек он не получил и если улизнуть из дома, то и не получит: ищи-свищи ветра в поле или мальчика на улице весенним утром – мало ли что ему придёт в голову и куда занесёт его детская фантазия.

Приятелей своих Ваня завидел издалека – это были братья Фроловы: Вовка и Витька, погодки, учившиеся в третьем и втором классе, и Иванов брат Юрка, проживающий с отцом и матерью напротив Фролят, тоже при отце и матери, причём отец их был капитаном милиции, и потому подрастающие хулиганы с улицы не трогали Фролят и их друзей, опасаясь отца-милиционера.

Приятели Вани и его родной брат Юра жили при обоих родителях, что было большой редкостью после Великой войны, а сам Ваня жил при бабушках, изредка навещая мать, которая после войны вышла замуж за фронтовика, но для этого пришлось ей оставить своего внебрачного сына, потому что бабушка Вани не позволила своей дочери оформить брак с отцом Вани, а почему так случилось, Ваня не интересовался и не переживал, вполне довольный своей жизнью при бабушках.

Солнце грело по-летнему, грязь на улице под солнцем подсыхала быстро, вдоль обочин, где ещё день назад были лужи, теперь появились тропинки, протоптанные жителями, по которым можно было посуху добраться от дома до дома, не увязая в грязи сельской улицы. Хотя городок и был районным центром, но асфальтированных улиц в нём не было, и в распутицу осенью или весной, или в дождливое лето, жители пробирались через непролазную уличную грязь в сапогах: кирзовых или резиновых.

Кирзовые сапоги надел и Ваня, выходя из дома, да и его приятели тоже были в сапогах.

Подойдя вплотную к ребятам, Ваня увидел, что приятели играют в «Захват земли», воспользовавшись подсохшим на солнце пятачком земли перед входными воротами дома его брата Юры. Игра заключалась в следующем: на земле чертится большой круг, который разбивают на сектора равного размера по числу игроков. Стоя на своей земле, игроки по очереди, как укажет жребий, бросали складной ножик так, чтобы он воткнутся в землю стоя: если нож падал, то ход переходил к другому, а если воткнулся, то игрок этим ножом по направлению лезвия отрезал кусок земли у противника, но так, чтобы этот кусок примыкал к его собственной земле и отрезать кусок можно только со своей земли, не прикасаясь к земле неприятеля ни ногами, ни руками. Если нож втыкался раз за разом, то земля неприятеля уменьшалась и уменьшалась до тех пор, пока он хотя бы одной ногой мог стоять на своей земле. Как только кусочек земли оставался меньше, этот неприятель считался побежденным, а оставшиеся продолжали игру до тех пор, пока кто-то один не захватит всю землю в круге. Каждый игрок пользовался своим ножом, а складные ножички были у всех мальчиков лет с семи, потому что без ножа мальчику никак нельзя: срезать ветвь берёзы на удилище, сделать свисток из побега тополя и вообще что-то смастерить по задумке.

У Вани, конечно, тоже был ножичек: с перламутровой рукояткой и шестью перьями – два лезвия, штопор, отвёртка, открывашка для лимонада и шило – полный набор инструментов в одном ножичке.

Когда Ваня подошёл, игра заканчивалась: Юрку братья Фроловы уже вышибли из игры и теперь младший брат побеждал старшего, чем весьма гордился, потому что борьба за первенство в любом деле велась братьями всегда и постоянно.

– Давай, Ванька, начнём игру с начала уже вчетвером, – ты с братом, и мы на пару, – предложил младший Фролёнок, надеясь снова победить, потому что ножичек у него был простой с одним лезвием, но втыкался в землю легко и просто.

– Нет, в захват земли мы ещё наиграемся, а сегодня я предлагаю пойти на ближнее озеро Животное, там в окрестных лесах разорим гнёзда ворон и сорок, которые уже начали нести яйца, у берега лёд уже оттаял, как и по нашей речке и может быть половим гольянов.

Потом в лесу разожжём костёр, сварим яйца, поджарим гольянов и хлеб, поедим как индейцы из книжек Фенимора Купера, которые я недавно прочитал и возвратимся домой к вечеру, – высказал Ваня своё предложение, которое мальчики охотно поддержали.

Поход в лес и на озеро требовал резиновых сапог, чтобы не промочить ноги, потому что кирзовые пропускают воду, и мальчики разбежались по домам, уговорившись встретиться через полчаса на перекрестке улицы, ведущей к окраине городка и далее тропой через лес к ближнему озеру, до которого было не более километра пути.

Ваня забежал в дом, нашёл свои резиновые сапоги, переобулся, потом достал буханку чёрного хлеба и отрезал от неё половину, не спрашивая бабушек, которые ушли на базар, надеясь что-то прикупить из еды у крестьян, приехавших из окрестных деревень, чтобы продать яйца, молоко, хлеб что-то ещё и крестьянские поделки, воспользовавшись весенним погожим днём в преддверии весенних полевых работ, которые навалятся на колхозников лишь только прогреется земля.

Ещё два года назад Ване приходилось часами простаивать в очереди за хлебом и бабушки не разрешили бы ему отрезать полбуханки, а сейчас он сделал это без спроса и не ожидал упрёка.

Слушая радио из чёрного круглого репродуктора, висевшего на стене в комнате, Ваня знал, что началось освоение целины, был собран в прошлом году хороший урожай, а потому хлеба в магазинах стало больше и его можно было купить свободно и почти без очереди, а крестьяне начали привозить на рынок муку для продажи и именно за мукой пошли бабушки, чтобы на Пасху, до которой оставалась неделя, напечь плюшек и другой сдобы.