Страница 4 из 5
Ближе к зиме не стало слышно смеха и не стало детских забав. Болезнь и смерть незаметно вместе с нуждой прокрались в дом Петровых. Постепенно слегли его братья и сестрички, которые не жаловались, лежа на нарах в балагане.
Платону особенно больно было видеть, как умирал его маленький братишка. младшенький брат Платоши- Дьёгёр. Дьёгёр был пожалуй самым преданным в забавах, а заодно и самым благодарным слушателем выдуманных Платоном историй. Он не жаловался, тихо лежал на нарах, с трудом открывая веки и только изредка просил попить. Через неделю он тихо умер- его сердце перестало биться во сне.
Потом друг за другом ушли еще два брата и три сестры. Их мать почернела от горя и перестала уже плакать. Отец хмуро хоронил своих чад.
Потом заболел и Платон. Ночью, устав бороться с температурой, маленький Платон забылся во сне. Этот сон он помнил до сих пор в деталях.
В этом сне посреди огромного аласа величественно стоит огромное дерево, вершины которого теряются в холодной небесной выси. Вдруг мальчика поднимают над землей теплые потоки воздуха и он стремительно поднимается вверх вдоль ствола этого дерева все выше и выше.
Взгляд его простирается вдоль всего неба и он видит, что нижние края небес по окружности свисают вниз. Свисают как бахрома, подобно серебряным ожерельям они трутся о приподнятые края земли, со звуком как будто грызутся со скрежетом разъяренные жеребцы. По обратной стороне этого неба пасутся несметные стада, курятся дымом в далеком тумане белые юрты. Как только пролетел он одно небо, появилось другое небо, другое по цвету. Затем еще одно небо, еще и еще – всего девять ярусов. И когда Платон достиг вершины дерева, увидев теплый и божественный свет- он неожиданно проснулся.
Много лет он вспоминал об этом сне- ведь после того, как он увидел его- болезнь отступила. Ранней весной отец на руках вынес из балагана ослабевшего после болезни Платона на весеннее яркое солнце.
– Вы слышите меня, Платон Алексеевич? – уже третий раз произнес следователь, вырвав Ойунского из забытья и вернув в стены кабинета.
– Извините меня, – ответил Ойунский. «Кажется настал тот момент, когда любишь разворошить свои воспоминания, снова видеть те места, где я был счастлив когда-то, – подумал он. – Теперь мне приходится подстраивать свое не самое счастливое настоящее под лад уже безвозвратно прошедшему и бродить как тень среди моих грез, мечтаний и мыслей – по закоулкам моей памяти…».
– Ну что же, если Вы вернулись на бренную землю, то я продолжу, – следователь стряхнул пепел с папиросы и продолжил зачитывать протокол:
– Затем Вы учились четыре года в Таттинском улусе в сельской начальной школе, были первым учеником. Успешно ее закончили…
Чудом к Платону попала первая его книга «Князь Серебрянный»– затрепанная и местами потерявшимися листами. Возможно эта книга и предопределила всю последующую судьбу Платоши.
Книги стали манить Платона как волшебное зелье – огромный, неведомый и прекрасный мир открылся ему. Герои книг преодолевали горы, штурмовали замки, покоряли народы, бороздили моря, находили несметные клады, любили и умирали. Платон проглатывал книги, и когда не было возможности читать при дневном свете, жег лучины и переживал со своими героями радости побед, волнений, исканий и горечь поражений. У себя дома он питался черным чаем. Подкреплялся же у товарищей, которым как заправский олонхосут рассказывал предания старины и русские романы.
Долгими зимними вечерами, у потрескивающего очага юный Платон пересказывал по просьбам своих друзей сверстников «Князя Серебряного»:
– «Слепые! – сказал вдруг царь, быстро вскакивая. – Третий грех: когда кто нарядится нищим и к царю в опочивальню войдет! И ударил он острым посохом Коршуна в грудь…». Русский роман чудно переплетался с олонхо и князь Серебряный вдруг становился похожим на Нюргуна Боотура Стремительного. Преобразившийся князь Серебряный то ударом кулака пробивает стены, то пускает стрелу в небо так, что она теряется в небе, то лихо отрубает головы бесчисленным врагам и может совладать с любым скакуном.
Дети пыхтят и взвизгивают в самых решительных моментах рассказа, а старики, сопереживая и удивляясь, восклицают: «Но-о!».
– Учиться тебе нужно! Знаю, что станешь в будущем великим сказителем, грамотным и известным,– сказал ему однажды известный за пределами своего улуса старик- олонхосут Пантелеймон Слепцов, впечатленный способностями Платоши.
На следующий год Платоша пошел в школу, которая располагалась по чистой случайности рядом с их домом. Маленький Платоша сразу стал лучшим учеником в своей школе и попал под чуткую опеку учителя школы Матвея Сивцева, славившегося на всю округу своими энциклопедическими знаниями.
Именно в школе Платон открыл для себя огромный мир русской литературы: Лев Толстой, вяжущий нить повествования так легко и просто, говорящий об обыденных вещах так полно и красиво; Гоголь, читая которого хотелось то задорно смеяться, то плакать от сожаления и горя. Они пленили сердце Платона. Он восторгался тем, как рождаются волшебные герои романов, которые так очаровательно, так безбрежно и широко вставали перед ним в таких волшебных, одушевленных картинах.
Но особенно выделялся в этом ряду Пушкин, с его нежной и страстной поэзией, с этой сверкающей звездой в слоге, – он очаровал, заворожил впечатлительное сердце, и жадное до книг сознание юноши.
Платон, легко начинавший осваиваться с трудностями русского языка, с увлечением стал переводить их на якутский язык. Он тогда еще не знал, что для перевода с другого языка мало знать этот язык. Надо еще проникать в глубокое, живое разнообразие значений слов и в таинственную способность соединения тех или иных слов.
Но он уже сам начинал чувствовать, что переводы его лишены легкой, игривой, свободной резвости подлинника; что стихи у него выходят грузными, тяжело произносимыми, и что напряженный смысл их далеко не исчерпывает волнующий смысл пушкинского стиха.
Однажды после урока, Платон догнал уходившего из класса своего первого учителя Матвея Сивцева и сунул ему в руки свой перевод Пушкина на якутский язык.
– Здесь немного, всего тридцать две строчки. Будьте добры, перечитайте перевод и скажите свое мнение, – сказал, стесняясь, Платон.
Через несколько дней, выходя из класса, Матвей Сивцев попросил Платона задержаться и сказал:
– Платон, ты потрудился на славу. Русская литература огромна, многогранна и богата. Ты своим трудом даешь возможность всему якутскому народу прикоснуться к этому живительному источнику. Тебе надо продолжить учебу в городе. Только там твой талант может раскрыться в полной мере. В городе есть хорошие учителя, да и сам дух учебы в Якутске поможет тебе. Я поговорю с твоими родителями.
Телега въезжала в город. Добротные деревянные дома, мощеные чурочками улицы, высокие заборы произвели на Платона большое впечатление. «Сколько же здесь домов, можно и потеряться. И почему они строят так близко друг к другу? Интересно, бывают ли в Якутске балы?». Вопросы теснились в голове у Платона, и он проворно поворачивал голову, пытаясь ничего не упустить. По мере того, как они приближались к центру, все больше парочек и гуляющих компаний попадалось им по пути. Гимназисты в щегольских мундирах стайками бежали по своим делам, озабоченные и хмурые служащие спешили по домам, прелестные дамы в воздушных нарядных платьях с кавалерами проплывали мимо. С берега реки, со стороны городского парка слышались звуки духового оркестра. Стали попадаться кирпичные двухэтажные дома, вокруг которых были разбиты клумбы. Якутск очень понравился Платону – ему стало радостно, что он будет учиться в этом большом городе; что он и сам в недалеком будущем станет городским; что он также галантно будет ухаживать за дамами и вести светские разговоры.