Страница 1 из 20
Марина Шестеренко
Становление и развитие экономической теории. Том 1
Предисловие
В течение последних нескольких десятилетий экономическая наука дала несколько выдающихся теорий и несколько выдающихся имён, которые останутся в истории экономической теории. Они, бесспорно, возродят интерес к истокам, к становлению и к развитию экономики как науки. Это учебное пособие, «Становление и развитие экономической теории», представляет собой удобочитаемый текст, формат которого охватывает основные теоретические и методологические идеи, продолжающие формировать экономическую теорию.
Эта книга предназначена для желающих иметь представление о том, что представляет из себя мейнстрим западной экономической теории и метода. Она предлагает исчерпывающий обзор полного диапазона экономической мысли от древности до современности. Рамки этого обзора не предполагают энциклопедичности, но его достаточно для демонстрации поразительной непрерывности экономической мысли, с одной стороны, с другой стороны, удивительной многогранности открытий в области экономики, происходящих, вероятно, оттого, что экономика находится на стыке многих научных дисциплин. Одолевший эту книгу читатель непременно поймёт, каким образом прошлые аналитические вклады в науку, как те, что благополучно вошли в экономический мейнстрим, так и те, что не вошли в него, сформировали современную экономическую теорию. Помимо этого, книга объединяет самые значимые методологические проблемы и аналитические модели с историческим обзором отдельных вкладов в науку. Более того, она исследует более широкие последствия теории для разворачивающейся социальной и экономической политики.
Часть первая
Истоки и становление экономики
Глава 1
Экономика и её история
Экономический анализ вылился в богатую и обширную историю со времени, которое, формально, считается его отправной точкой, – более двухсот лет назад. Наука экономика развивалась как отдельная интеллектуальная система со времён Древней Греции, именно древние греки дали нам слово «экономика», сведя его значение к «ведению домашнего хозяйства». После Средневековья экономика считалась предметом моральной философии, но в семнадцатом веке из неё выделилась политическая арифметика. Восемнадцатый век был временем ещё одного качественного изменения – физиократии. В конечном счёте, эта дисциплина приняла большую часть современной её формы под названием политическая экономия в конце восемнадцатого века. Благодаря тому, что она неуклонно получала признание и в двадцатом веке стала профессией, более узкий термин, экономика, стал представлять собой выработанное общими усилиями обозначение для совокупности принципов и методов научного исследования, которое теперь можно назвать «мейнстримом». Данная интеллектуальная система продолжает изменяться и сейчас.
Поскольку экономика находится на стыке многих научных дисциплин, она весьма разнообразна и красочна, охватывает множество неортодоксальных мнений. Она даёт пристанище изысканиям институционистов (старых и новых), социалистов, марксистов, радикалов, австрийцев, пострикардианцев и посткейнесианцев, – упоминаем только о немногих из них. Эта книга не есть попытка уделить равное время и внимание всем точкам зрения. В ней мы концентрируемся на развитии господствующего направления экономического анализа по мере того, как он разворачивался в культуре от Древней Греции и до наших дней. Обоснование такой специфической фокусировки у нас двоякое. Прежде всего, мейнстрим экономики представляет собою консенсус относительно того, что есть экономика. Во-вторых, историческая перспектива мейнстрима экономики наверняка обладает большей, по сравнению с прочими, ценностью для современного студента экономики. В любой трактовке предмета экономической теории важным будет то, что экономика была до настоящего времени и есть живая форма интеллектуального дискурса, а не устоявшаяся раз навсегда совокупность научных постулатов, но здесь, в данной книге, мы освещаем мейнстрим истории экономической теории и метода в том виде, в котором он существует поныне.
Предмет изучения экономики, принятия решений людьми, нацелен на будущее, тогда как история направлена в прошлое. Но люди могут судить о том, где они находятся только исходя из того, где они были раньше, и, похоже, это условие сохраняет свою силу в интеллектуальной сфере ровно в такой же степени, как и в мире реальных событий. Историческая наука – это история людей, и если они захотят понять самих себя, то не смогут обойтись без истории. В данной книге предметом специального интереса является история науки, это сочетание слов мы используем очень широко, указывая на кумулятивные приращения человеческого знания. История науки – весьма неоднозначная вещь. Один взгляд на неё заключается в том, что она детализирует историю последовательного продвижения идей, составленных из эпохальных вкладов новых крупиц знания, добавленных к накопленному наследию прошлого, таким образом, кирпичик за кирпичиком, возводя здание научного знания, делая его всё выше. Другой взгляд состоит в том, что наука продвигается посредством «органического» роста – процесса взросления – при котором знание медленно развивается от полного предрассудков и мифов младенчества ранних цивилизаций к изощрённо сложной структуре современной науки. Третий взгляд на экономическую науку в её историческом развитии состоит в том, что наука и её метод продвигается посредством эволюционных скачков, фазовых переходов, изложенных в работах биологов развития, почему бы и нет? Ни одно из этих воззрений на историю науки не является совершенно точным описанием прошлого, как, по-видимому, не являются они и надёжными в том, что касается прогнозирования и планирования будущего. Часто случается, что научная мысль продвигается сходным с биологической эволюцией образом, сначала разделяясь на множество мелких подразделений, впоследствии путём обособленного развития различных отраслей знания, которое каждую из них приводит к жёсткой традиции, узкой специализации и коллективным навязчивым идеям. От этого дробления и трансмутации периодически происходят новые синтезы, которые постепенно, по нарастающей, подталкивают нас вперёд, до тех пор, пока не наступит следующая стадия деления интеллектуальной клетки.
Новые синтезы никогда не бывают результатом простого сложения двух зрелых ветвей интеллектуальной эволюции. Каждое новое отклонение и последующая реинтеграция влечёт за собой слом жёстких, застывших структур научной мысли, результата чрезмерно узко специализированного развития в прошлом. К сожалению, мы не знаем очень многого о том, как и почему возникает этот процесс. Мы узнали, что большинство гениев, которые были виновниками основных мутаций в истории научной мысли, обладали, по-видимому, определёнными общими чертами. Во-первых и в первую очередь, великие интеллектуальные пионеры прошлого имели скептическое, почти бунтарское отношение к традиционным идеям. Во-вторых, они сохраняли (по крайней мере, изначально), открытость, граничащую с наивным легковерием, по отношению к новым концепциям. Из этого сочетания зачастую происходит эта ключевая способность видеть знакомую ситуацию или проблему в новом свете.
Другой предпосылкой для фундаментальных открытий, является «зрелость» эпохи, нечто поддающееся, по-видимому, распознаванию, если не ex ante, то хотя бы ex post. Мертон, в числе прочих, объяснял условия, ведущие к возникновению «повторяющихся открытий» в науке – явлению, при котором двое или большее число людей, работая независимо друг от друга, приходят к одной и той же идее или одинаковому подходу; как если бы требовалось выполнение неких предварительных условий для того, чтобы могло произойти качественное изменение; его ёмкий термин, который он приводит в одной из своих книг, – серендипность[1], – проливает свет на суть описываемого явления. Часто открытия в области экономики делали учёные, исследовавшие вовсе не экономические явления, ярким свидетельством этому является биография Уильяма Стенли Джевонса.
1
Термин «серендипность» был введён в оборот Хорасом Уолполом. Он обозначает открытие, сделанное случайно.