Страница 25 из 26
Оригинальные цветные офорты того, кого в Англии считают лучшим интерпретатором Тёрнера, обладают истинной элегантностью. Рэнфт, интеллигентно, вызывает в представлении рафинированные фантазии, рисуемые ему воображением, и редкие спектакли, предлагаемые цивилизацией наших городов. Он любит маски, балерин, клоунов с той же нежностью, которая толкает его делать гравюры старой шаланды или мельницы на обрывистом берегу.
Ведь Рэнфт совсем не отграничивает городские аспекты природы от деревенских; поэтические изобретения мозга гениальных людей, кажется, имеют для него такую же реальность, как океан.
Стихи Ронсара или Гюстава Кана подсказали ему очаровательные работы.
Как говорит последний в предисловии, написанном для этой выставки:
«Этот живописец не литературный живописец, это живописец начитанный, а это совершенно разные вещи».
Ричард Рэнфт любит литературу в достаточной степени для того, чтобы придать ей лоск своего искусства, столь выразительного. Он превосходно проиллюстрировал множество книг, доступных в качестве предметов роскоши To the happy few.
Его иллюстрации дивных и поэтических Голландских сказок Гюстава Кана хорошо передают иронию, исполненную богатой образности, и изысканную меланхолию его известных новелл.
Здесь охотно посмотрят иллюстрации – 168 медных гравировальных досок с фиксацией для цветных рисунков – их Рэнфт изготовил для книги Сумерки богов, восхитительного трагического романа Элемира Буржа, изданного Обществом современной книги.
Хотелось бы знать, как художнику удалось уловить настроение, вызываемое сталью, обагрённой королевской кровью, проявляющееся в прекрасной работе величайшего писателя современности, великого поэта Нефа.
Досадное происшествие лишает нас этого удовольствия. Однако пожелаем, чтобы эта неприятность не стала непоправимой.
Хуанес утончённый художник, очень высоко поднявший искусство акварели. Выразительный характер его картин, редкое и сдержанное сияние его красок, вершины, в изображении которых он находит удовольствие, дают ему безоговорочное право на титул «Тернера гор». Но антономазия – это риторический приём, ставший слишком немодным.
Скажут проще, что Хуанес есть один из редких европейских художников, могущих писать саму высоту гор и всё их благородство.
Он выставляет в галерее Ж. Шэн и Симонсон пятьдесят картин, среди которых найдут лирично окрашенные образы Вогезов и Доломитов.
Также полюбят утончённые и сильные картины, для создания которых стали поводом виды Венеции, долго созерцавшиеся.
Несколько пейзажей Иль-де-Франс счастливо завершают выставку, предлагающую, не давая полного представления о таланте Жане, по крайней мере, некоторое его обобщение, на которое приятно смотреть.
Зелёные утра Венеции, рассветы в Доломитах, утренние зори в Вогезах, тополя берегов Сены, акварели, пастели, тронутые акварелью, все работы Хуанеса, кажется, написаны растёртыми драгоценными камнями.
Господин Антун Ван Вели выставляет у Жоржа Пети портреты, среди которых заметны портреты Эдмонда Ростана, Сары Бернар, Сесили Сорель и прочих. Господин Ван Вели мило развлекается, комментируя, средствами изобразительного искусства, физиономии своих самых известных современников, и он даёт всем им одинаковое улыбающееся выражение на лицах. Они довольны своей славой, довольны самими собой. Они счастливы, что их портреты пишет господин Ван Вели.
Издатель книг по искусству, господин Эдуард Пеллетан, убеждает нас посетить выставку трёхсот оригинальных рисунков Стейлена, послуживших иллюстрацией к Песне босяков (полное издание) и к Последним песням моей первой книги Жана Ришпена.
Почти всё сказано о веризме Стейлена. Он сыграл слишком важную роль в формировании, я говорю не только о литераторах, но также и главным образом о художниках, поколения, о котором я не хочу, чтобы говорили легкомысленно. Не правда ли, что ещё и сегодня художественный и литературный идеал подавляющего большинства заключается в представлении бедности, горестей современной жизни?
Эти иллюстрации содержат всё это, и пикантно комментируют лирическую живость поэм. Известно ли, что касается этих поэм, что оригинальное издание – и полное собрание сочинений – Песни босяков, всё ещё находится в недрах Национальной библиотеки?
Иллюстрации Стейлена для песен Жана Ришпена, как правило, нравятся публике, и, тем не менее, предприятие было рискованным. Не правда ли, это немыслимое дело, иллюстрировать поэзию рисунками, в которых отсутствует элемент декоративности?
Суровый и меланхоличный веризм Стейлена и картинная и мощная экзальтация господина Жана Ришпена очень хорошо сочетаются.
Господин Воллар имеет обыкновение продлевать свои выставки за пределы фиксированного срока. Выставка Лица Сезанна всё ещё продолжается. Ведь те, кто не посмотрел это суровое и волнующее собрание картин, могли бы это сделать в течение ещё некоторого времени. Это посещение было бы полезным перед открытием Осеннего салона. Выставка послужит тому, чтобы оценить величину влияния мастера из Экса на молодую живопись. Известно, что большинство новых живописцев причисляют себя к ученикам этого искреннего и беспристрастного художника.
Говорили, что Сезанн сделал себя примитивным, чтобы подготовить новый классицизм, и это, по-видимому, должно означать, что его живопись, полная невежества и недостатков, могла бы служить уроком для цельного и имеющего право на существование искусства.
Полно! Разве плохое может породить хорошее? Небеса есть всего лишь образ преисподней? Прекрасное может быть старостью уродливого, и совершенное есть всего лишь искупление несовершенного?
Верно, что я, может быть, заблуждаюсь относительно смысла, вкладываемого в слово классицизм. Оно стало двусмысленным, каждый понимает его на свой лад. Но если мы в этом будем придерживаться раньше всех других принятого определения, мы обнаружим, что классическое определяет принятые большинством людей работы, являющиеся авторитетными, и это не моё дело решать, является ли Сезанн классиком или нет.
Но я точно знаю: в любом случае, я никогда не смогу смотреть на Сезанна как на примитивного художника. Я совершенно не нахожу места в его искусстве милой кропотливости, придающей двусмысленное очарование как работам художников-примитивистов, так и несовершенным литературным произведениям.
Сезанн примитивный, невежественный, живописец, не наделённый разумом? Полноте! Кропотливость примитивистов доходит до сухости. Разум Сезанна очерчивает великую простоту. Выверяя его в соответствии с природой, он сконцентрировал свой гений для возвышения импрессионизм до уровня искусства разума и культуры.
Всё это явно видно в его выразительных лицах, демонстрируемые нам в настоящее время господином Амбруазом Волларом, картины, дерзко покрытые лаком бесцеремонной рукой, испортившей, таким образом, – будем надеяться, на короткое время, – общую гармонию.
Но какое исключительное и полное силы изящество в этих портретах, очень простых, и таких строгих! Совершенному живописцу, провинциальному художнику Сезанну не хватает иногда очарования. Но его лица – даже самые деревенские – благородные, и есть у меня убеждённость в том, что он всегда превосходил человечность своих моделей.