Страница 3 из 31
Гришка обернулся на Витю и крикнул:
– Изоленту взял?
– Угу, – ответил Витя, жуя тягучую пастилку, и вытащил чёрный липкий моток.
– Ты чё жуёшь? – Серёга тут же бросил свою работу и направился к Вите. – Есть ещё? А то жрать охота, – сказал он, на ходу вытирая руки о штаны.
Витя достал два ломтика вяленой тыквы и протянул один Серёге, а второй – брату.
Серёга в свои четырнадцать лет был выше Вити на голову, тощ и вечно голоден, с синюшными провалами под глазами, и, сколько Витя знал его, всегда в мятой и грязной одежде. Вите вообще казалось странным, как их семья выживала: в огороде у них росла одна картошка, скотину они не держали, работала только мать. Гришка объяснил, что отец Серёги бандитствовал, выезжал с налётами в город, после чего надолго пропадал. После его возвращения у них, правда, деньги водились, но недолго. Отец их быстро пропивал, а потом начинал нещадно бить домочадцев всем подряд, что попадётся под руку.
Брат, взяв с Вити честное слово, что тот никому не проболтается, рассказал ему, что пять лет назад Серёгин отец убил Вовку – своего младшего сына.
«Как убил? Зачем?» – Витя тогда не мог поверить.
«Да как обычно, спьяну. Заехал ему поленом по голове и прибил. Вовке тогда пять лет всего было, много не надо».
«А почему его тогда в тюрьму не посадили?»
«Чё, ты думаешь, здесь кто особо разбираться будет? Один участковый на всё село. Милиции сказали, что ребёнок сам упал с чердака. А матери отец пригрозил, что и Серёгу убьёт, если та проболтается. Так что всё шито-крыто. Похоронили – и забыли».
Серёга жадно схватил малюсенький кусочек вяленой тыквы и в мгновение проглотил его.
– Да ёлки! – сказал Гришка. – Её жевать надо. На, возьми мою, только сразу не глотай.
– Это тыква. Вяленая. Бабушка сама делает, – добавил Витя.
– А у нас отец опять в запое, дома – шаром покати, – вздохнул Серёга, засовывая кусочек за щёку. – Вчера опять напился и буйствовать начал, так я на чердаке схоронился, на замок заперся и лестницу внутрь втащил. Тяжёлая, зараза. Сегодня тайком в лес удрал. У тебя есть ещё?
– Нет, там всего три пастилки было, – ответил Витя. – А ты что, и в школу сегодня не ходил?
– Почему не ходил? – ответил Сергей, усиленно работая челюстями. – Ходил. Не на уроки, конечно, чё я там забыл? Так, потёрся вокруг да около. Хлеб у технички спёр, полбуханки, – он улыбнулся. – Да только она, клуша, раскудахталась, заметила. Так бы и двинул ей! – Сергей замахнулся кулаком на воображаемую женщину. – Лишь бы в ментуру, гадина, не настучала, а то я и так у них на примете.
– Хорош лясы точить, – сказал Гришка. – Время.
– И то дело, – Серёга вернулся к пню. – Чем быстрее поджиги сделаем, тем больше соседских кур насшибаем.
Гришка достал из карманов штанов несколько коробков спичек и выложил на пень.
– Надо серы начистить.
Брат выдал Вите трубку и деревянный обрубок, напоминающий ручку старинного пистолета, Витя видел такие только на картинках в книжках про разбойников. Серёга и Гришка работали молча, со сноровкой: они счищали серу со спичек на пень, добавляя к уже готовой горке пороха. Витя заметил, как Гришка высыпал его из коробки, каких много стояло в отцовской кладовой. У Вити получалось всё очень медленно, он взволновался, вспотел, встал на колени рядом с пнём, чтобы работать быстрее. Было очень важно не отставать от брата, иначе тот его с собой больше не возьмёт, а нянькаться дома с сёстрами да убирать хлев ему не хотелось. С одноклассниками же он особо не дружил: из-за того, что день рождения у Витьки был осенью, его взяли в школу поздно, почти в восемь лет, и все мальчишки в классе казались ему слишком маленькими из-за разницы в целый год. Гришка жил совсем другой жизнью, полной приключений и романтики, и Вите во что бы то ни стало хотелось остаться в его компании, даже если для этого придётся сшибать соседских кур.
Всё равно, когда он только-только успел разложить на пне по порядку гвозди и трубки, старшие мальчишки уже начали заряжать поджиги.
– Думаешь, сработает? – спросил Гришка у Серёги.
– Попробовать бы надо. Запала только жалко. Проверь, хорошо ли запыжил порох? – ответил тот.
Гришка натянул пружину на поджиге, как вдруг Витя чихнул. От испуга Гришка дёрнулся и выпустил запал. Поджига с грохотом выстрелила прямо в пень. В тот же миг порох на пне взорвался, трубки и гвозди разлетелись в разные стороны, Витя завопил, повалился на землю и закрыл руками глаза.
– Витя, Витя, что с тобой? – испуганно закричал Гришка. – Покажи, покажи! – он бросил свою поджигу, попытался оторвать руки брата от его лица.
Но Витя, скрючившись на земле, только сильнее прижимал ладони к лицу и стонал. Ему казалось, что веки горели, полыхали пламенем. Огненная вспышка застыла перед глазами, и белый свет, невыносимо яркий, со страшной болью проникал прямо в его мозг, пытаясь просверлить голову насквозь, испепелить её. Тонкий, противный звук, будто от писка гигантского комара, стоял в ушах. Ладони тоже горели, словно глаза прожгли их своим огнём. Витя почувствовал на губах солёный вкус крови.
Серёга тоже наклонился:
– Что с ним? – спросил он Гришку, кашляя от едкого дыма.
– Не видишь, что ли?! – рявкнул тот.
– Это твоя поджига выстрелила.
– Какая разница?! Он глаза потерял! – закричал Гришка. – Мы оба виноваты! Его надо спасать!
– Да пошёл ты, – бросил Серёга. – Я – домой, разбирайся сам со своим молокососом, – он развернулся и направился из леса.
На ладонях Вити показалась кровь. Гришка с силой рванул руки Вити на себя. Лицо младшего брата было чёрным от копоти, глаза – зажмурены; слёзы, кровь и копоть смешались в одно чёрно-красное месиво.
Витя закричал:
– Не надо! Свет!
Гришка испугался, его затрясло, он отпустил руки брата и закричал что есть мочи:
– Стой!
– Ну, чё те? – Серёга остановился на краю поляны.
– Надо врача! Быстро!
– Где я те врача достану-то? – ответил тот.
– В сельсовете! Беги в сельсовет! У них телефон есть!
Серёга смотрел не на Гришу, а куда-то вдаль, в лес.
– Ну прям щас, – равнодушно сказал он, – разбежался, на хрен мне ваши проблемы! По мне и так ментура плачет. А с вами меня и посадить могут, – он развернулся и продолжил путь из леса.
Гришка, обезумев, схватил валявшуюся на земле поджигу, вскочил, в два прыжка догнал Серёгу, поймал его за шиворот и, трясясь от ярости, приставил поджигу к лицу пдростка. Тот оцепенел.
Медленно, сквозь сжатые зубы, Гришка процедил:
– Это мой брат. И если ты, падла, сейчас же не побежишь в сельсовет, я тебя убью. Прямо здесь. Усёк?
И без того бледное, лицо Серёги побелело.
– Да усёк я. Чё ты разбушевался-то?
– Если не вернёшься с врачом через полчаса, из-под земли тебя достану.
– Да сказал уже, что схожу. Убери поджигу, – ответил Серёга, но не пошевелился.
Гришка медленно отпустил его ворот и отвел поджигу от лица.
– Мы дойдём до края леса. Покажешь врачу дорогу.
– Покажу! – рявкнул Серёга, потирая шею.
– Мигом чтоб мне!
Серёга послушно потрусил по тропинке.
Гришка засунул поджигу за пазуху и вернулся к брату.
Витя лежал на земле согнувшись. Он уже не стонал, но так же закрывал лицо руками. Сквозь ладони просачивалась кровь. Сердце Гришки защемило.
«Что я наделал! Что я наделал! Это же брат мой! Я его оставил без глаз! Слепым! На всю жизнь! Отец с меня три шкуры снимет!»
Губы дрожали, зубы стучали, слёзы затуманивали всё вокруг. Он почувствовал, как гримаса отвращения и страха передёрнула его лицо при воспоминании об отце.
«Дурак я! Дебил! Зачем я вообще Витьку в эту аферу втянул? Теперь всё поздно. Ничего ему уже не поможет! Глаза не вернуть никогда. Отец убьёт меня. Тогда, из-за пальца Витькиного, чуть насмерть не прибил, сейчас точно убьёт. Вытащу брата из леса, а потом уйду из дома. Навсегда уже. Сбегу в Ульяновск».
Гришка стиснул зубы и подошёл к Вите: