Страница 19 из 31
– Он спит, – раздался голос Тишки.
Сёстры зашли. Младший брат сидел на полу, и играл с деревянной машинкой, которую ему выстрогал Сашка. Нина взглянула на кровать старшего брата – одеяло так и лежало нетронутым.
– Не пришёл, значит, – сказала она и вытащила подушку из-под одеяла. Младшие брат и сестра смотрели на Нину недоумевающе.
– А кто там? – спросил Тишка.
– Никого там.
– Никого? – он подошёл к кровати и приподнял уголок одеяла, пытаясь удостовериться, что там действительно нет брата. – Никого… – ответил он сам себе. – А где Саша?
– Ой, не знаю, Тишка, – словно выдавила из себя Нина, чувствуя, как вчерашняя тревога подступает к сердцу. – Иди давай, умывайся. Мы пойдём посмотрим, может, он уже во дворе.
Сёстры заправили Сашкину кровать. Галя то и дело вопросительно посматривала на Нину, но та кивала на Тишку, взглядом давая понять: ни слова при младшем брате. Они втроём прошли на кухню. На столе лежала записка. Галя первой взяла её, но, немного помедлив, отдала Нине.
«Сашка, Нинка, суп на шестке. В магазин сегодня не ходите – у меня выходной. Ушла на речку, вернусь вечером, обедайте без меня».
– Выходной? – спросила Галя. – На речку?
– Читайте сами, – резко ответила Нина, вручила записку Гале и подошла к умывальнику. Ведро было пустым. «Значит, Сашка точно не вернулся», – подумала она и сказала:
– Воды нет, я принесу.
Нина взяла коромысло и пошла на улицу.
«Ну хорошо, положим, ушла на речку. Чего ей там делать? Бельё полоскать? Бельё мы с Галькой сами полощем. Зачем тогда? И выходной взяла… Она вообще брала когда-нибудь выходной? Что-то не припомню… А-а-а-а, может, она к хахалю пошла? К этому, вчерашнему? Почему на речку? Ну не знаю, купаться, может, будут… Фу, гадость», – размышляла Нина, оглядывая двор и огород.
Сашки нигде не было видно. Она повернула за угол дома, подошла к колодцу. Вытоптанная земля вокруг была сухой. Брат всегда обливался водой тут же, прямо из ведра. Сначала обольётся, потом натаскает воды на целый день, потом зарядку свою сделает, а затем уже займётся садом. Она огляделась. Яблони, гордость их сада-огорода, были будто из сказки: ровненько побелённые стволы, начинавшие набирать вес ветки – с новыми подпорками.
«Лишь бы с ним ничего не случилось. А то ведь и избить могут. Он силён-то, силён, а вот если несколько нападут на одного… У нас тут запросто».
Она открыла крышку колодца и сбросила бадью в воду. Хвост журавля24 взметнулся в синее безоблачное небо, Нина услышала плеск воды.
«Надо Сашку отыскать. Куда он мог пойти ночью? Да ещё и босиком?» – размышляла Нина, повиснув всем своим хилым телом на жерди.
Бадья показалась над колодцем.
«Тяжёлая, зараза. Надо поменьше черпать, а то не донесу же», – думала она, переливая воду в ведро.
Нина закинула бадью в колодец снова и в этот раз сначала следила, как набирается вода, а потом опять повисла на жерди.
«Ну, самое страшное – если прицепился к поезду и укатил куда-нибудь. Тогда мне его не найти. Сколько у нас таких пацанов убёгло? Каждое лето сбегают. Никогда не возвращаются. Кто знает, что там, за станцией? Почему они не возвращаются? Погибают? Или, наоборот, там жизнь лучше?»
Нина подцепила вёдра на коромысло и, шатаясь, пошла к дому. Вода расплёскивалась, падая холодными крупными каплями на ноги.
«Надо хотя бы село обыскать. Ну переночевать можно где угодно, хоть в гумне, хоть в сарае любого дружка его. По сараям долго прятаться не будет, нужна будет обувка. Воровать не будет, вернётся или попросит дружка какого-нибудь к нам сгонять. Значит, надо ждать дома. Поговорить с ним. Куда ещё он может пойти? К отцу? Это навряд ли. Хотя можно проверить. Отправлю Гальку с Тишкой, пусть сходят, разузнают. А если нет? Ну и тяжесть… как он таскает их без коромысла?»
Она остановилась посреди тропинки, выплеснула немного воды из каждого ведра и посмотрела на Сашкину берёзу.
Как-то раз в прошлом году, когда уже стояли холодные октябрьские дни, также, в воскресенье, Нина проснулась рано, часов пять было, и вышла во двор. Сашка стоял около берёзы. Нина тогда впервые заметила, что к стволу дерева верёвкой была примотана доска. Брат, босиком, в одних в штанах, отрабатывал удары. Он размахивался и со всей силы бил по обмотке. Дерево сотрясалось, роняло жёлтые листья, а он молотил снова и снова. На костяшках его кулака скоро показалась кровь, но он, не обращая внимания, продолжал бить. Когда кровь отпечаталась на верёвках, он посмотрел на разбитые пальцы, со злостью плюнул на землю и начал бить по обмотке левой рукой. Его жилистые, мускулистые плечи и спина двигались как поршни паровоза: без сбоев, чётко, ни секунды на передых между ударами. И было в этих ударах кроме силы ещё что-то, от чего Нине тогда стало не по себе. Какое-то страшное остервенение, будто он пытался разрушить не берёзу, а себя.
Она вернулась в дом. Галя и Тишка сидели за столом. Картошка была уже разложена по тарелкам. В центре стола возвышалась большая солонка.
– Ты бы хоть чаю заварила, – прокряхтела Нина, затаскивая ведро на печь.
– А воды-то где взять? – скорчила Галя гримасу.
Нина ничего не ответила, села за стол и макнула свою картофелину в солонку.
– Вот чего, – начала Нина как старшая. – Надо к отцу сгонять.
– Зачем?
– Может, Сашка у него.
– Да Сашка к нему никогда не пойдёт, – возразила Галя.
– Сама знаю. Всё равно сходите. Проверить надо.
– Мы?
– Да, Тишку с собой возьми. Вдвоём, чай, веселее.
– А ты?
– Я буду маму и Сашку дома дожидаться. Если вернутся, поговорю с ними.
– Ладно, – вздохнула Галя. – Тишка, заканчивай давай и пойдём.
Младшие стали собираться, а Нина подошла к рукомойнику. Мокрым пальцем зацепила зубной порошок из коробки, небрежно провела им по зубам, потёрла два передних и сплюнула.
«А если его там нет? Да, конечно, его там нет, и так понятно. Он отца ненавидит. Что тогда? Где искать? Может, мать найти и ей сказать? Да нет уж, придёт домой, тогда расскажу. Если Сашка сам не объявится к тому времени. Можно ещё по дружкам его поспрашивать… Галька с Тишкой не смогут, придётся самой идти. Или к тётке Вале мог убежать? А что? Мог. У тёти Вали – как раз два сына, как раз обоим по пятнадцать. Куда ему ещё бежать?»
Она взяла гребень и попыталась расчесаться. Не тут-то было.
«Чтоб тебя!» – Нина посмотрела на себя в маленькое зеркало рядом с умывальником. Копна жёстких, густых, как щётка, белобрысых волос торчала в разные стороны. Она рванула гребешок. На пол упали два зубчика.
– Ну, мы пошли, – сказала Галя.
– Стой, – остановила их Нина. – Сходите сперва к тёте Вале. Может, он у них. И, на-ка, стригани, – она протянула Гале портновские ножницы и наклонила голову над помойным ведром.
– Под ноль?
– Нет, как обычно, по-быстрому, – Нина зажала рукой хвост на макушке.
– Не жалко тебе?
– Быстрей давай, не болтай.
Галя прижала ножницы к затылку сестры и подрезала густые вихры у самых корней. Волосы, словно обрубленная солома, упали в ведро.
– Так-то лучше, – сказала Нина, выпрямляясь, и провела рукой по обстриженному затылку. – Хоть башка дышать будет. – В общем, давайте быстро.
Нина вернулась в горницу и посмотрела в окно. Галя держала Тишку за руку и что-то ему рассказывала, братишка смеялся. Сестра потрепала его белёсые жиденькие волосы. Изо всех них, четверых детей в семье, Тишка был самым светлым и самым… тихим. Точнее, он был единственный такой тихий в их семье. Слишком маленький, слишком незлобивый, никогда не мог дать сдачи – и в кого он такой пошёл? Нинке самой пришлось разбираться с его одноклассниками, чтобы его не задирали.
Она проследила, как брат и сестра вышли за калитку. Ей жутко хотелось пойти самой, а не сидеть дома. Она бы слетала к тёте Вале за минуту – Галя же с Тишкой будут идти к ней полдня. Но другого выхода не было, ведь брат мог вернуться в любой момент.
24
Журавль, колодец-журавль, колодезный журавль, – вид колодца, когда подъёмный механизм состоит из толстой жерди на рассохе (вилке) у колодца. На одном конце жерди – черпающее ведро или бадья, другим концом управляет человек.