Variant

— Че ты меня с ними-то равняешь, Лив, — обиделся брат.

— А перед смертью все равны, братишка, — откликнулась девушка, вставая и направляясь к лестнице. — Все, пошла я. Располагайся, где понравится — места много… Только сначала отгони, пожалуйста, трейлер за дом.

Стоя под душем за шторкой в веселенький цветочек и смывая с себя прошлую жизнь, девушка вспомнила слова Дугласа: «Vi — это не просто наркотик. Это как пить смерть! Ты пьешь и умираешь изнутри».

И сейчас Олив точно знала, что в прошлую ночь человеческого в ней стало меньше еще на несколько глотков.

Variant. Глава 4.

Лиха не ведала, глаз от беды не прятала.

Быть тебе, девушка, нашею — сама виноватая.

Северянин пробудился, откинул крышку и обнаружил себя в странном месте. Это явно была не его парижская квартира, где они должны были оказаться.

Вампир сел и осмотрелся.

Большое подвальное помещение из природного камня со сводчатым потолком явно имело солидный возраст, но также и хороший ремонт и заботу. Вдоль стены тянулся многоярусный стеллаж, заполненный коробками, среди которых были и ящики True blood. Его дитя и сестра спали рядом, как и Тина — в дорожных полиметалловых контейнерах-гробах, стоящих на каменном полу. Также он чувствовал где-то наверху спящих Морриса и Олив.

Арн поднял с пола лист бумаги, подсунутый под край его гроба. На нем почерком Олив крупно было написано: «Арн, Это мой дом. Я приглашаю тебя, ты можешь войти. Олив». Об остальных не было ни слова. Что ж, наверно, это ее право.

Вампир поднялся и по очереди открыл гробы: его сестра и Тина еще спали, а вот Эмбер сразу открыла глаза.

Он помог ей подняться и, предваряя вопросы, сунул в руки листок.

— Арн, мне неуютно на чужой территории, — сварливо сказала она, пробежав строчки глазами. — Мне даже переодеться не во что!

Он стоял, засунув руки в карманы спортивных штанов, слегка расставив ноги и покачиваясь с пятки на носок.

— И мы не знаем, куда она дела Кристин, — настаивала вампирша, поправляя сбившиеся во время сна локоны, — это плохо.

— Помолчи. Я думаю.

Северянин направился к каменным ступеням, ведущим наверх — к двери, и проговорил на ходу:

— Останься с ними до пробуждения. Я чувствую закат, но пока не выходи — позову.

Вампир толкнул толстую дубовую дверь, которая открылась на удивление легко и без скрипа.

Она действительно была здесь хозяйкой, Арн почувствовал это, едва прикоснувшись к двери. Если бы не приглашение в записке — он бы не вошел, как не вошел бы ни один не приглашенный вампир.

Сумерки сгущались, но полной темноты еще не было. Северянин ступил на каменный пол просторной комнаты, по-видимому, гостиной, с белыми стенами и потолком, темными массивными потолочными балками, мягким диваном и креслами, стоящими на толстом ковре, камином с кованой решеткой, и большим верандным окном в пол. Створки окна были распахнуты — по комнате гулял теплый ветер, распространяя сильный аромат летних цветов. Чтобы не плутать, Арн просто прошел в эти створки и оказался во внутреннем дворике с бассейном и беседкой. Оглядевшись, вампир усмехнулся и удовлетворенно пробормотал:

— Олив, ты маленькая сибаритка и подпольная фейрийская миллионерша!

Он взлетел к единственному открытому окну мансарды и вошел.

На высокой кровати с коваными спинками, разметавшись поверх покрывала, спала его «миллионерша». «Его»? Без сомнений. Все эти разборки, игры и фальшивые прощания остались на другом континенте.

Одеяние Олив можно было бы назвать пуританским, если бы не одно «но»: полотно ночной рубашки был таким тонким, что золотистое тело просвечивало сквозь него, и никакие длинные рукава, подолы до пят и кружева не могли скрыть от глаз вампира его богатства и притягательности..

Арн постоял в ногах, любуясь открывшейся картиной, и уводящей его мысли все дальше и дальше от драматических событий прошлой ночи. Они опять обманули настоящую смерть — разве это не нужно отпраздновать? Вампир скинул куртку и туфли и аккуратно расположился рядом со своей спящей красавицей — так, чтобы их лица были на одном уровне.

Ее тепло, ее аромат обволакивали его; ее плоть, напоенная его кровью, призывала его. Рука вампира заскользила по телу девушки, едва защищенному тонкой тканью. От изгиба шеи к беззащитным ключицам, и дальше — к упругим холмикам грудей, затем спиралью вокруг потемневшей ареолы и нетронутых налившихся сосков, и снова вниз — жадной ладонью к втянутой ямочке пупка, и еще ниже к золотистым волоскам, ловя ее пульсацию, ее просыпающуюся жизнь…

Олив начала выплывать из глубин сна, но была еще далеко, а ее тело уже откликнулось, подалось к сильной мужской руке, двинувшейся в обратный путь, собирая кверху тонкую ткань и лаская уже ощутимо, настойчиво. Не открывая глаз, девушка нащупала его руку и потянулась по ней вверх к плечу, обнимая, подставляя нежную шею и запрокидывая голову. Арн подхватил ее широкой ладонью под затылок и стосковавшимся пересохшим ртом поймал теплые полураскрытые губы. Обнимая, потянул девушку за собой, сажая в постели. Качнув ее бедра, поднял до подмышек затрещавшую рубашку — помогая, Олив чуть отстранилась и вытянула вверх руки. Одним движением викинг вздернул тонкую ткань над ее головой и швырнул прочь. Девушка освобожденно потянулась всем телом и тихо засмеялась, не размыкая губ и распахивая навстречу Арну оленьи глаза, в которых уже плескался темный огонь.

Вампир оскалился — брюки полетели вслед за рубашкой. Поймав девушку за щиколотку, он рывком подтянул ее к себе, опрокидывая навзничь. Нежно разведя ее бедра и устроившись между ними, древний искусный любовник начал целовать, покусывать и вылизывать нежную кожу, двигаясь к сокровенному. Губами и языком вампир ласкал трепетные влажные складочки, заставляя Олив вздрагивать от уколов острых клыков. Затем его злой и нетерпеливый язык нашел заветное место и уже не покидал его, пока девушку не накрыла первая сладкая волна…

Вампир со стоном оторвался от конвульсий его феи и навис над ее телом на вытянутых руках — большое красивое животное. Его низкий голос вернул девушку из волшебного небытия:

— Олив, смотри на меня! — это было почти рычание.

Не отрывая своих потемневших глаз от ее расширенных зрачков, медленно, очень медленно Арн стал погружаться в ее тесную огненную плоть — как нож в масло, до самого предела. Вампир делал это снова и снова, замирая, как только фея в изнеможении зажмуривалась, и вновь начиная движение, лишь она поднимала веки.

Комната наполнилась жарким прерывистым дыханием, стонами, невыговоренными в экстазе словечками, влажными, сочными звуками двух соединяющихся тел…

Олив казалось, она сойдет с ума от этой сладкой и мучительной пытки. Викинг не ласкал ее губами или руками, а только двигался в ней, подводя к самому краю и не отпуская…

— Арн, — умоляюще выдохнула она, протягивая к нему руки.

Не останавливаясь, он стегнул ее взглядом и хрипло потребовал:

— Скажи. Олив, скажи!

Она поняла.

— Я. Хочу. Тебя. — произнесла она в бездонную пропасть его глаз. — Тебя, Арн!

И тут же вскрикнула от мощного толчка. И другого. И еще, еще…

Он распинал ее, как грешницу.

Внезапно Арн с рыком вышел, и, перевернув, опустил ее на колени спиной к себе. После этого его проникновение стало таким глубоким и полным, что девушка выпала из реальности и растворилась в ощущениях ударов и пульсаций. Наконец, острая, мгновенная боль укуса и бьющий фонтан не-жизни внутри нее отпустили содрогающееся тело в счастливое сладкое забытье…

Приподнявшись на локте, Арн любовался своей затихшей в истоме феей, гладил ее разметавшиеся волосы, слизывал бисеринки пота со лба и верхней губы, слушал ее сердце — маленькую сильную птицу, бьющуюся под его щекой. С ней и только с ней он испытывал это забытое, тревожное и, вместе с тем, ни с чем не сравнимое наслаждение. Неистовая жажда крови, вожделение и похоть на время уступали его тело (и душу?) другим чувствам, среди которых были нежность, искренность и радость самоотдачи…