Страница 40 из 56
* * *
Кто-то вошел в приёмную. Даже много кто, судя по шагам.
Голос Себастьена:
- Черт возьми, что здесь происходит?
- Тут кто-то валяется! – это Гаэтано.
- Пусть валяется, это идиот Бальди, - а это Карло.
- Почему темно?
- Посветите телефонами!
- Ну ни черта же! Тут разгром полный!
- А где донна Эла?
После этого вопроса настала тишина.
- Элоиза, вы здесь?
Ох, Себастьену надо отозваться.
- Я здесь. Под столом. Всё в порядке, правда.
- Да ну? – он шагнул в кабинет, светя себе телефоном. – Если это нынче называется порядком, то я бегемот. Карло, Гаэтано, тут еще валяется Джильи, - названный застонал, видимо, его потрогали, - и Тортора, - пятнышко света бегало по полу и освещало то часть тела, то часть люстры. – Заберите их, что ли.
Видимо, приказ выполнили, потому что были слышны веселые ругательства и шум передвигаемых тел. Элоиза пошарила рукой вокруг себя, нашла провод от настольной лампы. Пошевелила выключателем - а вдруг? Оказалось - вдруг, лампа включилась и осветила часть стола и пол.
- Монсеньор, оба живы! – доложил Гаэтано.
- Сдайте их Бруно, у него собирается неплохая коллекция. Сердце моё, скажите что-нибудь, пожалуйста. Я вас не вижу и вообще не понимаю, где вы.
- Говорю же - под столом, - проговорила Элоиза. Последний удар совершенно лишил её сил. – Здесь еще кресло, и то, что осталось от монитора. Кажется.
Шаги, затем кресло отодвинулось, а потом под стол нырнула рука. Восхитительная рука с фамильным перстнем, не перепутаешь. Она схватилась за эту руку, как утопающий, и, опираясь на неё, выбралась наружу.
Рука мгновенно притянула её к телу. Объятие, как и последовавший за ним поцелуй, получилось скорее тревожно-страстным, чем ласковым, но голова кружиться перестала.
- Говорю же – всё в порядке, - прошептала она.
- Что здесь было?
- Пришли, стали предъявлять претензии и угрожать. Камеры должны были всё писать в деталях, можно будет посмотреть. Они, надеюсь, сохранились?
- Одна вон висит, - Себастьен поводил лучом телефонного фонарика по стене, там на тонком проводе и в самом деле висела сметённая с потолка камера. – Вторая рассыпалась на месте. Вы что здесь взорвали, сердце моё? У вас есть тайное оружие массового поражения? - он рассмеялся, от облегчения, надо полагать, что с ней всё хорошо, и что остальные тоже живы.
Она рассмеялась и уткнулась носом ему в сорочку. Они обсудят это. Наверное. Потом. Без свидетелей. Кстати!
- Здесь был еще дон Скорпионе.
- Кто?
- Ну, Лоренцо Куарта. Это он уложил Бальди, и он пытался меня защитить, только я не понимаю, почему. И, кстати, он предупреждал меня утром, чтобы я была осторожнее. Что у меня есть недоброжелатели, и пусть меня посторожит служба безопасности.
- И?
- Что?
- Почему я узнаю об этом только сейчас, стоя посреди поля битвы?
- Я забыла, честно говоря. И теперь понимаю, насколько была неправа. Он был прав… ну и вы, конечно, тоже.
- Безумно приятно, что я прав, но…
Кто знает, до чего бы они так договорились, но она приподнялась на полупальцы и поцеловала его.
- Мир? – прошептала через несколько минут.
- Мир, - согласился он. – С вами лучше уж мир, а не то люстра упадет на голову. Почему она упала, кстати?
Элоиза не ответила.
Они извлекли из-под упавшего кофейного столика Лоренцо Куарту, и вытащили его в приёмную. Он дышал, но был без сознания, и на лбу была рассечена кожа – видимо, от большинства повреждений его спас столик, но как раз на голову упала крупная тяжелая хрустальная подвеска. Еще, похоже, ему досталось от Бальди – на сорочке виднелось пятно крови и дыра. Элоиза расстегнула сорочку и увидела, что серьёзных повреждений нет, просто срезан лоскут кожи. Тем временем Себастьен звонил Бруно и сообщал еще об одном пациенте. За ним довольно быстро пришли и увезли.
А потом явились техники из отдела обслуживания здания и долго хмурились. Решили, что будут разбираться утром при свете дня, пока же просто запереть приёмную и точка. Все равно нет ни электричества, ни связи, и счастье еще, что системный блок компьютера стоял под столом, потому что один из рожков люстры, падая, задел монитор, и тот пребывал на полу в виде кучи кусков раскрошившейся пластмассы.
В последний момент Элоиза вспомнила, метнулась внутрь, ощупала стену, сняла чудом, не иначе, удержавшегося там архангела Рафаила и вынесла в приёмную.
- Если бы с ним что-то случилось, отец Варфоломей никогда бы мне этого не простил, - сказала она, прижимая картину к себе.
- Отец Варфоломей добр и милосерден, - покачал головой Себастьен. – Пойдемте, сердце моё, куда-нибудь из этого разгрома. Запирайте ваш отдел, забирайте вашу сумку, и достаточно на сегодня.
* * *
Себастьен проводил её до комнат, собирался зайти, но тут его вызвонил Лодовико, он извинился и сказал, что ещё появится.
Элоиза разместила архангела на стене в гостиной (вдруг там обнаружился удивительно подходящий гвоздь), сама умылась, переоделась, подумала и отправилась в медицинское крыло.
У медиков стоял дым коромыслом, оказалось, что у Торторы в итоге подскочило давление и началась тахикардия, его спасали. Джильи пришел в себя и мрачно молчал. Сассо, самый из них здоровый, до сих пор утверждал, что не может наступить на ногу, и требовал компенсацию с собаки.
Впрочем, эти люди её не интересовали, ей просто сообщили о них в качестве последних новостей.
Элоиза попросила проводить её к Лоренцо Куарте. Вот уж кто пострадал совершенно зря, поэтому ему следовало помочь. Она пришла как раз вовремя – ассистентка Бруно Мария Магро обработала повреждения и собиралась зашивать кожу на лбу и на ребрах.