Я тебя достану!

Ванечка

*****

Он смотрит на меня с каким-то животным азартом, будоражащим мою кровь и заставляющим сердце стучать быстрее. Кусок нежного мяса колика в винном соусе не лезет в горло, продолжая сиротливо украшать мою тарелку.

Чёрт… Что от меня нужно этому ненормальному?

Когда Нина Петровна попросила меня об одолжении подыграть ей во всём, что она будет говорить, я и представить не могла, куда заведёт меня это согласие. И потом, дрожа от неизвестности в объятиях Романовского, притворяясь его любимой женщиной, я чувствовала себя отъявленной врушкой.

Нанятой актрисой. Вынужденной играть какую-то непонятную отведённую умелым режиссёром, роль.

Роль, которая может разрушить меня полностью, до основания, не оставив в душе абсолютно ничего кроме выжженной пустыни. Потому что прикосновения этого мужчины оставляют на моём теле невидимые рубцы.

Один только Бог знает, что он сделает с моим сердцем!

И, хоть я всячески пытаюсь скрыть эмоции, которые вызывает этот зазвездившийся мачо даже от самой себя, это выходит очень плохо. Вынуждена признать, Романовский цепляет.

Цепляет своим решительным взглядом зелёных как июньская трава, глаз. Цепляет резкими, даже иногда жёсткими словечками в мой адрес. Цепляет своим накачанным телом и огромными ручищами, которые, кажется, могут сломать меня пополам в одночасье, как сухую ветку.

И мне страшно от этого…

Страшно, что сейчас он просто использует меня как способ отомстить своей бывшей. И уже завтра, когда эта сексапильная американка отчалит к себе на Родину, он снова станет циничным и холодным, как обычно.

- Ванесса, ты совсем не ешь, дорогая. Не вкусно?

- Нет-нет, просто я не голодна.

- Тебе нужно кушать. Вон ты какая тоненькая, как тростиночка.

Нина Петровна любезно пододвинула ко мне блюдо с тушёными овощами и быстро грохнула их мне на тарелку. Провела ладонью по волосам.

- Я, конечно, понимаю, что ты следишь за фигурой, но Паша тебя будет любить, даже если ты немного поправишься.

- Ошибаетесь. Пабло – спортсмен. Думаете, ему понравится, если рядом с ним будет женщина, больше похожая на жирную тушу?

Николь нервно цокнула языком, посылая в меня электрический разряд, полный гнева. Я моментально сжалась в комок. Сделала рваный вдох, пытаясь совладать со своими чувствами.

Пререкаться с этой красоткой модельной внешности я совершенно не планировала.

Романовский нежно накрыл мою ладонь своими горячими пальцами, как бы защищая этим интимным прикосновением. Подняла глаза, пересекаясь с его взглядом. Задержала дыхание от неожиданно нахлынувшей тёплой волны.

Энергетика спортсмена тотчас въелась мне под кожу, сотрясая тело невидимой дрожью, и я быстро потупила взгляд, разглядывая тушёные овощи.

- Мы с тобой расстались как раз потому, что ты сильно увлеклась совершенствованием своей фигуры, разве нет? Я видел, с какой резвостью ты скакала на том мужике, захлёбываясь от громких стонов. Наверное, как раз из желания ещё больше похудеть и понравиться мне, да?

Белокурая женщина тотчас сделала рваный вдох, став по цвету похожей на перезрелый томат и быстро сглотнула тугую слюну. Злобно стрельнула ледяным, как вечная мерзлота взглядом в Романовского. Прохрипела что-то нечленораздельное.

- Ох, вот как. Значит, вы, дорогуша, изменили моему внуку? И теперь явились в его дом, чтобы попроситься назад, словно побитая собака?

Блеклые глаза Нины Петровны прошили непрошеную гостью насквозь. Прогнули. Заставили ту искривить рот в огорчённой усмешке. Рваное дыхание американки пощекотало мне волосы, опалив их огнём, и мне на секунду сделалось плохо.

В висках участилась пульсация а по пальцам побежали ледяные колючие разряды, и я быстро встала из-за стола. Копаться в нижнем белье мужчины – так себе затея. Пусть Павел Александрович разбирается со своей бывшей пассией наедине, без нашего с Ниной Петровной, присутствия.

Это не для меня.

Теперь я понимаю, откуда у него этот цинизм, граничащий с наглостью и хамством – у его бабушки те же черты характера, которые она умеет скрывать по отношению к одним людям, и которые ярко проявляются по отношению к другим. К счастью, мне повезло, и ко мне она прониклась теплотой.

Чего не скажешь о бедняжке Николь.

Но дальше в этом бичевании американки я не хочу участвовать.

- Ты куда, Ванесса?

- Думаю, Павлу Ал… нужно поговорить наедине со своей бывшей девушкой и всё расставить по местам. У меня голова разболелась.

- Ты права, дорогая, пойдём.

Женщина с величественной осанкой встала из-за стола и мягко взяла меня за руку. Вывела из столовой, потянув к лестнице, ведущей на второй этаж.

- Нет, я, пожалуй, поеду. Дома мама. Когда я уходила, она спала. И, наверное, уже проснулась и очень беспокоится.

- Так позвони ей.

- Не могу. Телефон разрядился.

- Экая ерунда!

Детский кардиохирург махнула надушенной лапкой и кольца, которые я уже успела ей вернуть, призывно звякнули, ударившись друг об друга огромными камнями.

- Я тебя никуда не отпущу. Уже поздно, на улице – чёрт знает что творится, там уже вовсю метёт. Вот и до Столицы добралась зима, наконец.

- Я не хочу вас стеснять…

- О каком стеснении ты говоришь? Вот если бы мы с Павликом поселились в вашей квартире тогда да, это неприятно. А тут… Пять спален на этаже! Одна моя, одна – Пашина, три свободны. Выбирай любую.

Она спокойно обвела ладонью пустой коридор, по стенам которого были развешены самые разнообразные пейзажи. В основном, с изображением пляжей и моря. Белоснежные двери спален. Напольный горшок с раскидистой пальмой в углу.

- И всё же…

- Нет-нет, не протестуй. Ты ляжешь в спальне, а завтра с утра мы вместе поедем в больницу, навестим твоего брата.

- А мама?

- Позвонишь ей со стационарного телефона. Он стоит на тумбочке. Давай, не отказывайся. Ты – моя гостья и я очень хочу, чтобы ты осталась здесь на ночь.