Ветер на ощупь

А содержание свитка было следующим.

Завещание

Дорогая моя правнучка! В силу преклонных лет своих да болезней, извне внезапно свалившихся, с прискорбием сообщаю тебе, что вынужден покинуть сей чудесный мир, в Вечность уйдя. И засим, не имея должных наследников, завещаю тебе все, чем владел я, – замок, мешок с золотом, восьмерых духов да три старые тайны. С умом распорядись наследством, заклинаю, да пусть оно счастье тебе принесет такое, каковым меня обделило.

Прадед твой,

Эйрин леер Ат-Нор

Пояснение: в общем, Ясси, используй мое добро с толком и наслаждайся жизнью. Духов не обижай, они дикие и к общению не приученные. Об остальном потом поговорим.

Второе пояснение: видишь в левом нижнем углу символическую печать? Прочитай ее. Верхняя строка – круг справа налево, нижняя строка – круг слева направо.

Разумеется, я на уловку печати попалась. Прочитала с интересом, моргнула удивленно, обнаружив расходящиеся по полу красные круги, и очутилась там, где очутилась. В завещанном замке. И – в западне. Нет, конечно, сначала я не поняла, что это западня. Обрадовалась и побежала изучать свои владения.

И обнаружила, что имею в собственности три этажа замка, три полукруглые гостиные, опоясанные тремя коридорами, десять полукруглых спален, в которые эти коридоры и вели, плюс большую библиотеку, кухню, огромный захламленный чердак и запертый тайнописью подвал. Наружное изучение дополнило увиденное. Запущенный сад, пара беседок, скрипучие качели, высокое крыльцо, две башни, вход в которые я пока не нашла, и яркую золотисто-красную расцветку собственно замка.

Расцветка, конечно, порадовала. Но и она, и факт получения наследства, поблекли перед одним веским «а дальше что?» О «прадеде» я знать ничего не знаю. В семейном древе, которое я изучила вдоль и поперек, никакой Эйрин леер Ат-Нор не значился. И прабабушка, которая приходилась ему сестрой – и звали ее Эйриной, кстати, – никогда о нем не рассказывала. Кажется, само существование прадеда – и есть одна из завещанных мне тайн.

Вторая неприятность обнаружилась следом. Я присела на крыльцо, попыталась через родовой браслет связаться с прабабушкой, но ничего не вышло. Широкая полоска сизой кожи с витиеватым символом – печатью имени, которую я носила на правом предплечье, почему-то превратилась в обычный браслет. Раньше дунь на него – и в голове зазвучат голоса моего многочисленного семейства, а теперь – тишина. Раньше лишь подумай о родне – и радужным светом вспыхнет печать имени, открывая сознание и позволяя им убедиться, что всев порядке, но… не теперь.

Третья неприятность тоже не заставила себя долго ждать. Я оказалась в замке во всем домашнем – в платье и тапках. И как вернуться назад, не знала. И вслед за болезненным осознанием собственной глупости пришла неприятность четвертая. Когда я уходила, едва-едва забрезжили рассветные сумерки, а теперь вокруг замка сгустились сумерки закатные, и сгустились слишком рано, не торопясь никуда уходить.

И чуть позже я убедилась в том, что попала в пространственный «мешок», где из-за защитных заклятий прерывалась связь с миром. После Войны сумерек подобных мест в мире хватало с лихвой: маги создавали их специально, чтобы уберечь детей от сражений. И, находясь в «мешке», для мира человек исчезал, терялся. И именно там я и оказалась. И это… прискорбно. Ибо долгое сидение вне привычного пространства… чревато. Оказываясь без подпитки внешней силы, дней через десять организм начинает расходовать собственные резервы и в итоге поглощает сам себя.

Тоскливо размышляя над природой собственной глупости, я брела по коридору первого этажа. Рассеянно поглядывала то на портреты неизвестных личностей, то на стайки неугомонных светляков. Думать, как обычно, не получалось. Зато есть хотелось очень. И пить. За три дня невольного заточения я подъела все, что приготовлено на завтрак плюс «чайное» печенье, поскольку столик из дома провалился в портал следом за мной. Своей очереди сиротливо ждала последняя булочка, и я старательно оттягивала время ее потребления. Здесь же даже воды нет, а в чайнике кипяток давно вышел…

Я остановилась у портрета какого-то рыжего парня с добродушной веснушчатой физиономией. И, показалось, он с таким пониманием взирал на меня из деревянной рамы… что мне снова стало себя жалко. А я никогда не позволяла жалости взять над собой верх.

Подойдя к портрету, я сердито посмотрела на парня и заявила:

– И нечего на меня так смотреть! Сама знаю, что растяпа, и никакие твои жалостливые взгляды этого не изменят!

– Уверена? – сиплый вопрос тихим эхом пронесся по пустому коридору.

И парень с портрета… ухмыльнулся. Я невольно попятилась. Парень ухмыльнулся еще шире, потянулся и… выскочил из рамы. А его изображение – осталось. Перепуганные светляки с тихим писком ринулись в разные стороны, и по каменным плитам пола прошуршали легкие шаги.

Я молча уставилась на рыжее чудо. На портрете он был изображен по грудь, а в коридоре встал в полный рост. Высокий, тощий, нескладный, на вид чуть старше меня и рыжий с ног до головы. Светлая кожа густо усыпана сияющими веснушками, а в рыжих глазах искрились клубки живого огня. Продолжая отступать, я прижалась к стене.

– Да не бойся ты, не обижу, – усмехнулся он, с удовольствием потягиваясь, – я же твое наследство.

– Ка-какое е-еще на-наследство? – неуверенно пролепетала я.

– У тебя прадед был? Был. Завещание он на тебя написал? Написал. Ты заклинание прочитала? Прочитала. Значит, в права наследия вступила, – терпеливо ответил мой собеседник и протянул ко мне руки: – И вот он я, владей!

– А-а-а, так ты один из духов, – сообразила я. – А почему раньше не показывался?

– В спячке находился за ненадобностью. А разбудить нас может только владелец замка, если обратится напрямую, – отозвался рыжий весело.

Я покосилась на остальные портреты:

– И там тоже – духи?

– Не все, – парень посмотрел на стену. – Показать нужных?

– Конечно! – я потерла ноющий от голода живот. – Но сначала того, кто накормить сможет.

– Так-так… – мой собеседник задумчиво прошелся вдоль стены. – За кормежкой обычно следил вот он, – и указал на тощего бледненького старичка, печально взирающего на мир огромными темными глазами.

Я поспешила его разбудить, жалобно шмыгнув носом и попросив поесть. Старичок вынырнул из портрета, оставив в рамке свое поблекшее изображение, кивнул и исчез.

– За покупками пошел, – ответил на мой растерянный взгляд дух.

– А что, вы можете замок покидать? – не поверила я.

Домовые духи – не роскошь, не имел их лишь ленивый да скиталец без собственного жилища. Другое дело, что они крепко привязаны к дому и не могут уходить дальше двадцати шагов от крыльца.

– Вполне, – весело улыбнулся он.

Я нахмурилась, скользнув по нему взглядом. Темные штаны и рубаха – ничего примечательного, на первый взгляд. А вот на второй… Все же моя прабабушка – артефактолог, и во волшебных безделушках я разбиралась неплохо. А на тощей шее парня висел скромный маленький медальон-монетка.

– А-а-а, понятно… Материализация, – подойдя вплотную, я деловито пощупала плечо духа. – Внешне вы практически не отличаетесь от живых людей и способны пользоваться благами мира.

Так и есть, обычное человеческое плечо, а не бесплотное нечто. Парень ухмыльнулся, и моя рука по локоть провалилась в вязкий туман, прочно в чем-то густом завязнув.

– Эй! – я дернулась.

Безрезультатно. Рыжий захихикал. Я сверкнула глазами:

– Пусти! – и снова дернулась, для верности упершись в его колено ногой.

Он послушался. Я отшатнулась, взмахнув руками, и не удержалась, шлепнувшись на пятую точку. Дух снова захихикал.

– Не смешно! – я встала, с достоинством оправляя платье.

– Ладно тебе, – дух не переставал улыбаться, – посиди в портрете с мое – над чем угодно веселиться начнешь по пробуждении!